Алексей Калугин - Галактический глюк
Фредриксон только загадочно улыбнулся в ответ.
Быть может, он и сказал бы что-то, да только они уже вошли в кильдим.
Свет в потайной комнате был пригашен. На кровати, завернувшись с головой в одеяло, спал Владимир Ильич Ленин.
Не испытывая ни малейшего почтения к самопровозглашенному вождю вселенского пролетариата, Сид подскочил к кровати и принялся расталкивать спящего.
– Поднимайся, дед! Гости пришли!
Прикрыв ладонью фотосенсор на стене, Никита Сергеевич перевел уровень освещения на максимум.
Что-то невнятно бормоча, из-под одеяла выполз дед.
Мутным взглядом посмотрев на явившихся среди ночи гостей, Владимир Ильич, должно быть, решил, что все еще спит, – тряхнул головой и снова полез под одеяло.
– Подъем, Ильич! – Сид рывком сдернул с вождя одеяло.
Все еще не понимая, что происходит, Ленин сел на кровати и ошалело уставился на обступивших его людей. Владимир Ильич презабавно смотрелся в кумачовых трусах до колен и пижамной курточке, разукрашенной бьющими в барабаны зайчиками с красными платочками на шеях, средь которых затесались два забавных бурых медвежонка – один весьма агрессивно размахивал молотом, похожим на Мьёлльнир, другой благоговейно возносил над головой золотой друидский серп. Вениамину особенно понравились мишки, вот только он никак не мог взять в толк, какой смысл заключался в синтезе кельтской и скандинавской мифологии.
– Простите, Владимир Ильич, что разбудили вас в такую рань… – начал Никита Сергеевич.
И тут до Ильича наконец-то дотопало: то, что происходит вокруг, не сон! Вскочив с постели, дед стал торопливо натягивать на себя первое, подвернувшееся под руку. А подвернулся ему белый халат, непонятно каким образом оказавшийся на стуле рядом с кроватью. Запахнув халат, Ильич сунул ноги в домашние шлепанцы, быстро посмотрел по сторонам, словно хотел убедиться в том, что не потерял бумажник, прыгнул на стоявшее в углу кресло и, закинув ногу на ногу, замер, похожий на перебравшего амброзии античного бога.
– Лихо! – восхищенно выдохнул Сид и кинул на кровать одеяло, которое держал в руках. – А говорил, что не служил в армии.
Не двинувшись с места, дед бросил на Сидора взгляд, от которого можно было прикуривать.
– Право же, вы напрасно так беспокоитесь, – Вениамин смущенно переступил с ноги на ногу. – Мы можем подождать, пока вы оденетесь.
– Я вас слушаю! – гордо вскинул подбородок Ленин.
– Владимир Ильич, – подойдя к деду, Никита Сергеевич коснулся кончиками пальцев его острого локотка. – Это не ходоки из народа, которых вы с нетерпением ждете. Посмотрите внимательно – это же Вениамин Ральфович Обвалов. Помните его? Он гостил у нас пару дней назад.
Прищурившись, Ильич внимательно посмотрел на Вениамина.
– И верно, – с облегчением улыбнулся он. – Обвалов. А я-то подумал…
Дед махнул рукой и расслабленно откинулся на спинку кресла.
– А с ним его друг Фредриксон, – Никита Сергеевич указал на ИскИна.
– Фредриксон, – повторил следом за ним Ильич. – Он тоже контрабандист?
– Нет, – по-отечески мягко улыбнулся Никита Сергеевич. – Они оба, как выяснилось, шпионы.
– Шпионы… – дед задумчиво почесал макушку. – Шпионы? – растерянно посмотрел он на цирюльника. – Я не ослышался? Ты сказал, шпионы?
– Вот именно, друг мой, – Никита Сергеевич ободряюще похлопал Ленина по руке. – Шпионы.
– Я бы хотел внести некоторую ясность, – сделал шаг вперед Вениамин.
– Позволь, это сделаю я, – мягко перебил его Фредриксон.
Вениамин недовольно глянул сначала на Фредриксона, затем на часы. В успех дипломатической миссии напарника Обвалову верилось с трудом, но договор есть договор.
– Хорошо, – угрюмо произнес Вениамин и повернулся к столу.
Сидор сел на застеленную кровать и, в предвкушении предстоящего зрелища, затих. Он не знал, что должно было произойти, но, в отличие от Вениамина, не сомневался в том, что Фредриксон сумеет разыграть представление, достойное пера величайшего из драматургов всех времен и народов. Пытаясь вспомнить имя гения, Сидор сосредоточенно сдвинул брови и наморщил лоб. Сначала он вспомнил о зубной щетке, которую сломал за день до того, как угодил в «Ультима Эсперанца», затем представил себе сломанную пополам палку, которая быстро превратилась в копье. Но какое все это имело отношение к тому, о чем он думал? Кто бы сказал?
Вениамин сел за стол и включил комп-скрин. Делая вид, что просматривает последние выпуски ньюсов, он внимательно прислушался к тому, о чем говорил с цирюльником и Ильичом Фредриксон. Ведь, не дай бог, сморозит какую глупость, так самому все расхлебывать придется.
Но Фредриксон оказался на высоте! В ходе весьма непродолжительной беседы ИскИну удалось полностью расположить к себе обоих собеседников. И ведь как ловко у него все получалось! Фредриксон не говорил, а заливался соловьем, пел, точно родничок на прогретой солнышком полянке. Он ни в чем не старался убедить Никиту Сергеевича с Владимиром Ильичом – он разыгрывал сложную многоходовую партию, результатом которой должна была стать его безоговорочная победа, которую партнеры по игре обязаны были принять за устраивающую всех ничью.
Цирюльнику ИскИн сказал, что государство, во главе которого не стоит помазанник божий, не имеет будущего, а Ленину, что коммунизм – это молодость мира, и его создавать молодым. После чего и претендент на галактический престол, и вождь вселенского пролетариата готовы были есть у него с ладони. Никита Сергеевич был уверен, что Фредриксон убежденный сторонник просвещенной монархии. Ленин же обнимал Фредриксона за плечо, как проверенного временем товарища по партии, и предлагал вместе спеть старую революционную песню с названием, показавшимся Вениамину несколько странным, – «Киберпотенциал». После этого Фредриксону оставалось только в общих чертах обрисовать сложившуюся ситуацию и заручиться горячей поддержкой обалдевших от восторга братьев по разуму.
– Ну как? – не без гордости спросил Фредриксон, подойдя к Вениамину после того, как беседа с хозяевами была закончена и Никита Сергеевич отправился заваривать чай, а Владимир Ильич, положив на коленку электронный блокнот, торопливо записывал тезисы, которые ИскИн посоветовал ему обнародовать непременно к первому апреля.
– Будь у меня такая же память, как у тебя, – с чувством уязвленного достоинства ответил Вениамин, – я бы тоже мог выдавать без запинки поросшие мхом и плесенью лозунги, от которых тащится эта парочка.
– Память моя по объему ненамного больше твоей, – лукаво улыбнулся Фредриксон. – Я просто умею рационально ее использовать.
– Ага, – криво усмехнулся Вениамин. – Слышал бы ты сам, что нес. «Сегодня – рано, завтра – поздно…» – Вениамин раздраженно ударил пальцем по краю клавиатуры. – Чушь какая-то.
Фредриксон улыбнулся и легонько похлопал напарника по плечу.
– Уступи-ка мне место за комп-скрином. Ты с Владимиром Ильичом и Никитой Сергеевичем чаю попей, а я делом займусь.
– Я, конечно, вам, ребята, не указ, – это уже был дед, заскучавший со своими тезисами и решивший вслух продолжить более интересную тему. – Но, если бы меня, старика, спросили, я бы посоветовал, прежде чем лезть на рожон, переговорить с Первым Помощником Великого Магистра.
Фредриксон поднял брови и чуть наклонил голову, предлагая Вениамину занять Ильича беседой.
Вениамин обреченно вздохнул.
– Вы так считаете, Владимир Ильич? – спросил он, придав лицу выражение глубокой заинтересованности.
Дабы скрыть улыбку, Фредриксон наклонил голову и уткнулся взглядом в клавиатуру.
– Присаживайтесь, Вениамин Ральфович, – дед хлопнул ладонью по застеленной кровати.
Грустно улыбнувшись, Вениамин занял предложенное ему место.
– Вы думаете, нам следует записаться на прием к Первому Помощнику Великого Магистра? – с серьезным видом поинтересовался Обвалов.
– Само собой, нет, – еще более серьезно ответил Ильич. – Для того, чтобы попасть на прием к Первому Помощнику, нужно сначала подать прошение в Великую Магистратуру.
– И если Магистратура решит, что дело того стоит… – решил проявить сообразительность Вениамин.
– Если Великая Магистратура решит, что дело того стоит, – спокойно и уверенно перебил его дед, – то прошение будет передано в секретариат Первого Помощника. Секретариат разберет ваше дело в порядке общей очереди, и если оно заинтересует служащих секретариата, то они снова вернут его в Великую Магистратуру.
– Зачем? – недоумевающе вскинул брови Вениамин.
– Чтобы Великая Магистратура выпустила тугамент, в соответствии с которым секретариату Первого Помощника Великого Магистра вменяется в обязанность рассмотреть вышеобозначенное дело.
– Так они же его уже рассмотрели!
– Первое рассмотрение в расчет не принимается, поскольку проводилось в неофициальном порядке. При наличии же соответствующего тугамента секретариат рассмотрит переданное ему из Великой Магистратуры дело должным образом.
