Роберт Говард - Джентльмен с Медвежьей речки
– Дикарь?! Черта с два! – встрял в излияния профессора дядюшка Джейкоб. – Это ж старина Джошуа Брэкстон, который всю прошлую зиму волочился за престарелой девицей, учительшей из Рваного Уха, да так и не уговорил ее выйти замуж.
– Это я-то ее уговаривал?! – взвился старина Джошуа, к которому вдруг вернулся дар речи. – Все хорошо, что хорошо кончается. Я боролся за свою свободу, как иные не борются за свою жизнь! Это она со своей родней пыталась женить меня на себе и превратила мою жизнь в кромешный ад. Я все терпел, пока они не замыслили меня похитить и женить насильно. Тут у меня сдали нервы, и я удрал подальше ото всех. А чтобы отпугнуть людей, время от времени шатаюсь по горам в шкуре и с дубиной на плече. Единственное, чего я жажду, – это покоя, тишины и чтобы ни одной женщины поблизости, гори они все ясным пламенем!
Поняв, что надежды на дикаря рухнули, ван Брок не выдержал и разрыдался. А дядюшка Джейкоб снова завел свою песню:
– Поскольку идиотская выдумка насчет дикаря благополучно разрешилась, не пора ли нам заняться более важными делами? Джошуа, ты эти горы знаешь даже лучше меня. Помоги найти Затерянную россыпь, и я возьму тебя в долю.
А старина Джошуа и отвечает:
– Этой россыпи нет вовсе. Она просто привиделась полоумному золотоискателю, когда тот бродил по пустыне.
– Но у меня есть карта, купленная у мексиканца в Белой Кляче! – загорячился дядюшка Джейкоб.
– Дай-ка взглянуть, – говорит Глэнтон, – Черт возьми! Так и есть! Тебя надули. Сам видел, как мексиканец рисовал эту карту, а еще он сказал, что собирается продать ее одному старому ослу за бутылку виски.
Дядюшка Джейкоб уселся на обломок скалы и принялся накручивать усы.
– Все пропало, – еле слышно прошелестел он. – Конец мечте! Надо возвращаться домой к супруге.
– Как видно, ты в отчаянном положении, если дело дошло до такого, – сочувственным тоном проговорил старина Джошуа. – Оставайся–ка лучше здесь. Правда, здесь нет золота, так зато нет и женщин.
– Бабы – это сплошь силки да капканы, – согласился Глэнтон. – Пусть ван Брока проводит кто-нибудь другой, а я останусь с Джошуа.
– Вам всем должно быть стыдно за такие слова о дамах, – я решил как-то приободрить этих разочарованных жизнью. – Я настрадался от дамского непостоянства даже больше, чем вы, змееловы несчастные, однако не держу зла на всю их породу. И что же еще, – продолжал я, все больше распаляясь в ораторском раже, – что еще в нашем паршивом неспокойном мире, нашпигованном кольтами, ножами, тарантулами и медведями, что еще, спрашиваю вас, джентльмены, может сравниться с женской лаской, красотой, с женской нежностью, которая…
– Вот он, негодяй-и-и!!! – взрезал воздух до боли знакомый скрежет ржавой пилы. – Не давайте ему уйти! Вздумает бежать – стреляйте!
Мы повернули головы. В пылу спора мы не заметили, как по оврагу в каньон спустилась кучка людей. Это были тетушка Лавака, шериф из Рваного Уха, а с ним еще человек десять. В руках все держали по дробовику, и все дула смотрели на меня.
– Не рыпайся, Элкинс, – предупредил шериф, явно нервничая. – Или получишь залп крупной дроби вперемешку с десятицентовыми гвоздями. Я достаточно о тебе наслышан, а потому принял крутые меры. Ты арестован за похищение дяди Джейкоба.
– Ты что, совсем спятил? – спрашиваю я его.
– А ты как думал?! – взвизгнула тетушка Лавака, размахивая в воздухе клочком бумаги. – Похитил бедного старого дядюшку, чтобы содрать за его шкуру выкуп! Чего таращишься? Все прописано на этой самой бумаге, а внизу – твое имя. А еще написано, что ты отправляешься с дядюшкой Джейкобом дальше в горы и предупреждаешь, чтобы я вас не преследовала, то есть в открытую мне угрожаешь! Впервые в жизни я сталкиваюсь с подобной наглостью! Как только недотепа Джой Хопкинс передал мне твою дерзкую писульку, я, не медля ни секунды, побежала за шерифом. Джошуа Брэкстон! А ты с чего это вдруг вырядился в шкуру? Мой Бог! Куда мы идем! Эй, шериф! Что стоишь дурак дураком? Почему не надеваешь на него наручники, цепи, кандалы? Или испугался этого простофили?
– Все! – говорю. – Хватит! Здесь какая-то ошибка. Я и не думал никому угрожать.
– А где тогда Джейкоб? – спрашивает она. – Подавай его мне сейчас же, не то...
– Он укрылся в пещере, – сказал Глэнтон.
Тогда я сунул голову в расселину и заорал в темноту:
– Дядюшка Джейкоб! Или ты выйдешь сам к своей половине, или я тебе помогу! – Он сразу вылез наружу – такой весь кроткий да пришибленный, что больно смотреть. Я ему говорю:
– Растолкуй ты этим идиотам, что я никакой не похититель.
– Все правильно, – отвечает, дядюшка. – Я сам взял его с собой.
– Черт бы вас всех побрал! – взорвался шериф. – Можно подумать, у меня нет других дел, кроме как устраивать бешеную погоню по горным тропам, да еще впустую! Будь я проклят, если хотя бы еще раз послушаю женщину!
– Заткни пасть! – дикой кошкой взвыла тетушка Лавака. – Тоже мне, шериф называется! И все-таки, Джейкоб, чем занимался здесь с тобой дылда Брекенридж?
– Понимаешь, Лавакочка, он помогал мне искать Золотую россыпь.
– Помогал – тебе? – заверещала тетушка. – Так ведь я ж послала его доставить тебя домой! Брекенридж Элкинс! Знай, я обо всем расскажу твоему папаше. Такие ленивые, опустившиеся, отпетые, бесчестные…
– Заткнись ты! А-а-а-а! – заревел я дурным голосом, доведенный до белого каления ее красноречием. Сказать по правде, я редко распускаюсь настолько, чтобы орать во все горло, но сейчас был как раз такой случай. По каньону прокатилось громоподобное эхо, закачались деревья, с сосен градом посыпались шишки, а по склонам гор запрыгали камешки. С криком возмущения тетушка Лавака отодвинулась от меня подальше.
– Джейкоб! – заскрипела она. – Неужели ты позволишь этому бандиту разговаривать со своей супругой подобным тоном? Немедленно вышиби мозги из башки негодяя, чтоб впредь ему неповадно было так обращаться с женщиной.
– Ну, ну что ты, Лавакочка, – решил было успокоить супругу дядюшка Джейкоб. Но та не поддалась на уговоры, а с размаху заехала ему кулаком в ухо, и дядюшкина голова нырнула промеж ног, к заднице. Видя такое дело, ван Брок, шериф и вся шерифова команда с такой поспешностью бросились в отступление вверх по оврагу, точно сам дьявол дышал им в затылки.
Глэнтон отгрыз от пачки табака добрый кус и с ухмылочкой обернулся ко мне.
– Ну? Ты вроде бы хотел еще что-то сказать насчет дамских нежностей и ласки? Продолжай, мы слушаем.
– Нет, ничего! – отрезал я. – Женское общество не для меня. Решено: остаюсь с Джошуа, с тобой и с нашим приятелем-гризли!
Глава 11
Страсть к просвещению
Мы с Биллом, Глэнтоном и Джошуа Брэкстоном стояли на краю каньона и слушали удаляющийс голос тетушки Лаваки Гримз. По мере того как она все дальше от нас уводила дядюшку Джейкоба к домашним заботам, поток ругани становился глуше, а резкие, интонации смягчались.
– Полюбуйтесь, джентльмены, – кисло улыбнулся Джошуа, – вот идет самый несчастный подкаблучник гор Гумбольдта. К таким я испытываю лишь жалость, густо замешанную на презрении. Тот, кто боится женщин, не достоин иметь собственной души.
– А кто же мы тогда, интересно знать? – И в запальчивости Глэнтон швырнул оземь свою шляпу. – Какое мы имеем право осуждать Джейкоба, если сами из страха перед женщинами хоронимся в этих проклятых горах? Ты здесь, Джошуа, потому что боишься престарелой девы-учительницы, Брек – потому что ему сделала ручкой девчонка из Бизоньего Хвоста, а я – из-за обиды, нанесенной мне благоверной любительницей джина!
– Вот что я вам скажу, джентльмены, – серьезным тоном продолжал Билл. – Ни одной женщине я не позволю сломать себе жизнь! Глядя на старого Джейкоба, я многому научился. Я не стану чахнуть в горах в компании закисшего отшельника и томящегося без любви гризли. А лучше отправлюсь-ка я в Бизоний Хвост, грабану кассу казино «Желтая собака» и махну с деньжатами в Сан-Франциско! Вот где отдохну душой! Яркие огни влекут меня, джентльмены. Мне надоело жить с оглядкой на шерифа. А вам советую набраться мужества и вернуться в родные стойла.
– Только, – говорю, – не я. Если я вернусь на Медвежью речку без невесты, Глория Макгроу сдерет с меня шкуру своим острым язычком.
– Что до моего возвращения в Рваное Ухо, – забурчал старина Джошуа, – то до тех пор, пока по соседству будет обретаться эта перезревшая девица, я предпочту одиночество и жизнь дикаря, хоть бы и до конца дней своих. А ты, Билл Глэнтон, поступай как знаешь.
– Да, чуть не забыл, – вдруг заявляет Глэнтон. – День, знаете ли, выдался такой суматошный, что никак не мог выкроить время, чтобы передать тебе: твоей перезрелой подружки больше нет в Рваном Ухе. Три недели назад она укатила в Аризону.
– Это новость! – Джошуа выпрямил стан и отбросил в сторону дубину. – Выходит, я могу спокойно вернуться и занять свое место среди людей? Хотя постой, – и он снова поднял дубину. – Что, если заместо одной отыщется другая карга? Эта школа, сляпанная недавно в Рваном Ухе, – сущий рассадник заразы! Язва на теле добропорядочного города! Благодаря ей нам теперь вовек не избавиться от юбок, стреляющих за мужчинами. Пожалуй, я все-таки останусь.
