Терри Пратчетт - Пирамиды
— Ты не мог бы помочь мне немножко восстановиться? — попросил царь, оборачиваясь к Дилю. — Кстати, твои швы очень прочные. Прекрасная работа.
Профессиональная гордость Диля пересилила ужас.
— Так вы живы? — спросил он.
— Вообще говоря, да, — ответил царь. — Разве не заметно?
Диль кивнул. Царь, безусловно, был жив. Диль всегда верил, что это должно случиться, но никак не ожидал, что это произойдет на самом деле. Однако все случилось как случилось, и первые слова, ну почти первые, были похвалой его искусству. Диль горделиво выпятил грудь. Еще не один человек в Гильдии не удостаивался похвалы лично от клиента.
— Послушай, там, — обратился царь к Джерну, который едва не пробуравил лопатками стену. — Ты слышал, что я сказал твоему учителю?
Царь умолк. У него вдруг забрезжила мысль, что кругом творится что-то неладное. Конечно, Загробный Мир очень похож на этот, только лучше, и там тоже должно быть много слуг и так далее, но слишком уж он походит на мир настоящий… Царь был совершенно уверен, что Диль и Джерн еще не успели перебраться вниз. Тем не менее он всегда понимал, что у простых людей свой Загробный Мир, где они могут общаться с себе подобными и чувствовать себя легко и непринужденно, в социальном плане не испытывая никакой неловкости.
— Дело в том, что я какое-то время отсутствовал, — продолжал он. — Скажите, вы случаем не умерли?
Диль помедлил с ответом. Кое-что из увиденного за последние дни мешало ему с полной определенностью ответить на этот вопрос. Однако в конце концов он вынужден был признать, что жив.
— Так что же происходит? — спросил царь.
— Мы не знаем, о царь, — ответил Диль. — Действительно не знаем. Все сбылось, о источник вод!
— Что же именно?
— Все!
— Как все?
— Солнце, о повелитель. И боги! О, эти боги! Они повсюду, о владыка небес!
— Мы пробрались с черного хода, — признался Джерн, упав на колени. — Прости нас, о справедливый, тот, кто явился, дабы произнести мудрое слово. Мне страшно жаль, что у нас с Глюэндой все так случилось, просто затмение нашло, безумная страсть, мы были не властны над собой. И это я…
Диль замахал на него руками, призывая к благоговейному молчанию.
— Извините, — сказал он, обращаясь к царской мумии, — но не могли бы мы поговорить наедине, так, чтобы этот парень не слышал? Как мужчина с…
— …С мужским трупом, — подсказал царь, стараясь помочь бедняге Дилю. — Да, конечно. Они перешли в другой конец зала.
— Дело в том, о милосердный царь… — начал Диль заговорщицким шепотом.
— Думаю, можно обойтись без титулов… — перебил его царь, поморщившись. — Мертвым церемонии ни к чему. Просто «царь» вполне достаточно.
— Значит, дело в том… царь, — вновь начал Диль, испытывая легкий трепет от подобного панибратства, — что молодой Джерн думает, будто все произошло именно по его вине. Я твердил ему, что боги не стали бы впутываться в такую передрягу только потому, что одному здоровому балбесу приперло — понимаете, куда я клоню? — Он помолчал и уточнил: — Ведь не стали бы?
— Ни минуты не сомневаюсь, — отрывисто ответил царь. — Иначе заявились бы намного раньше.
— Вот и я о том же, — кивнул Диль с неимоверным облегчением. — Ваше величество, он хороший парень, только мамаша у него немножко тронутая насчет религии. Я был бы очень благодарен, если бы вы, ваше величество, перемолвились с ним, ну, успокоили бы маленько…
— Буду рад, — учтиво согласился царь. Диль подсел поближе:
— Дело в том, ваше величество, что эти боги, ваше величество, какие-то не такие. Мы сами видели, ваше величество. По крайней мере я. Специально залез на крышу. Джерн, тот сидел под скамейкой. Какие-то они не такие, ваше величество!
— Так что же в них не такого?
— Понимаете, ваше величество, что они — здесь! А ведь это неправильно! То есть неправильно, что они — и вдруг здесь! Бродят повсюду, дерутся друг с дружкой, на людей орут…
Диль оглянулся по сторонам и продолжил:
— Только между нами, ваше величество, придурковатые они какие-то.
Царь кивнул:
— А что жрецы?
— Бросают друг друга в речку, ваше величество.
Царь снова кивнул.
— Вот это похоже на правду, — признал он. — Наконец-то пришли в чувство.
— Знаете, что я думаю, ваше величество? — решился Диль на откровенность. — Все, во что мы верили, сбывается. И вот что я еще слышал, ваше величество. Этим утром, если вообще можно говорить об утре, ведь солнце сейчас то там, то тут, ваше величество, с солнцем тоже что-то случилось, так вот этим утром несколько солдат пытались удрать по эфебской дороге, ваше величество, и как вы думаете, что с ними приключилось?
— И что же?
— Дорога, которая раньше вела туда, ваше величество, теперь ведет обратно!
Диль сделал шаг назад, чтобы наглядно продемонстрировать всю серьезность происходящего.
— Словом, забрались они на скалы, и вдруг — на тебе! Оказывается, что идут они уже по дороге из Цорта, то есть обратно. Получается все как петли перекрученные. Заперло нас, ваше величество. Заперло вместе с богами нашими.
«А я заперт в своем теле, — подумал царь. — Значит, все, во что мы верили, сбылось? А то, во что мы верим, совсем не то, во что, как нам кажется, мы верим.
Нам кажется, мы верим, что боги мудрые, могучие и справедливые, а на самом деле верим, что они — вроде отца, когда тот возвращается домой после тяжелого дня. И мы думаем, что верим, будто Загробный Мир — это что-то вроде рая, а на самом деле верим, что Загробный Мир — здесь и попадаем мы туда в собственном теле, вот и я — в нем, никуда мне отсюда не деться. Никуда и никогда».
— А что говорит о случившемся мой сын? — спросил он.
Диль зловеще откашлялся. Испанцы, как бы предупреждая, что сейчас вы услышите вопрос, ставят перевернутый вопросительный знак в начале предложения. Так и кашель Диля предупреждал о том, что сейчас вам предстоит услышать нечто прискорбное.
— Прямо не знаю, как и сказать, ваше величество, — произнес он.
— Давай напрямую.
— Говорят, он умер, ваше величество. Покончил с собой и скрылся.
— Покончил с собой?
— Мне очень жаль, ваше величество.
— И скрылся?
— Да, говорят, на верблюде.
— Активную жизнь после смерти ведет наше семейство… — сухо заметил царь.
— Прошу прощения, ваше величество?
— Я хочу сказать, что это два взаимоисключающихся утверждения.
Лицо Диля изобразило исключительную понятливость.
— Иными словами, одно из них — неправда, — поспешил прийти к нему на помощь царь.
— Угу.
— Да, но я — особый случай, — брюзгливо промолвил царь. — В этом царстве верят, что жизнь после смерти ты обретешь, только если тебя муми…
Он запнулся.
Даже подумать о таком ужасно… Тем не менее какое-то время он думал.
— Мы должны что-то предпринять, — решил он наконец.
— Насчет вашего сына, ваше величество? — спросил Диль.
— О моем сыне можешь не беспокоиться, он жив, иначе бы я знал, — оборвал его царь. — Мой сын сам о себе позаботится. А вот предки мои меня тревожат.
— Но они же умерли… — начал было Диль.
Несколько выше уже упоминалось, что Диль не мог похвастаться богатым воображением. При его работе чем беднее воображение, тем лучше. Но его духовному взору вдруг представилась вся панорама пирамид, вытянувшихся вдоль реки, а его духовный слух проник за прочные двери, взломать которые было не по силам ни одному вору.
И он услышал, как кто-то за этими дверьми царапается и скребется.
И услышал тяжелый топот.
И глухие восклицанья.
Перебинтованной рукой царь обнял бальзамировщика за трясущиеся плечи.
— С иголкой ты мастер управляться, — сказал он. — А как насчет кувалды?
* * *Кополимер, величайший рассказчик за всю мировую историю, сидел откинувшись и, лучась радушием, озирал величайшие умы мира, собравшиеся за обеденным столом.
Теппику удалось прибавить еще крупицу к своему багажу знаний. Оказалось, что «симпозиум» — это нечто вроде фуршета.
— Итак… — начал Кополимер и принялся излагать историю цортских войн.
— А вышло, значит, так: он увез ее к себе, а отец ее — нет, не старый царь, а тот, что был до него, который еще женился на девушке откуда-то из Эльгариба, косоглазой, как же ее звали — то ли на «Пэ», то ли на «Эл»? В общем, на одну из этих букв начиналось ее имя. Так вот, ее отцу принадлежал остров в заливе — Папилос, кажется. Нет, вру, Криникс. Так, в общем, царь, тот, другой, собрал войско, и они… А, Элеонора, вот как ее звали. Она еще косила. Но, говорят, прехорошенькая была. И вот они поженились — поженились, говорю. Неофициально. М-да. Как бы там ни было, когда они забрались в этого деревянного коня… Что, разве я забыл рассказать про коня? Да, это был конь! Поверьте моему слову, это был конь. А впрочем, может, и не конь. О боги, скоро забуду, как себя зовут! Прекрасная мысль пришла в голову одному, который еще прихрамывал. Хромоножке, словом. Я разве про него не говорил? И вот началась битва. Нет, это я про другую.
