Терри Пратчетт - Дело табак
У Моркоу на мгновение отвисла челюсть, а потом чей-то негромкий голос произнес:
— Да, кажется, представляю, сержант. Извините, что вмешался.
Э. И. Пессимал с вызовом взглянул на их лица и попытался максимально выпрямить спину.
— Видите ли, это вопрос логики. Нет еды? Но мать может выжить, съев ребенка, тогда как, если всякая другая еда закончилась, ребенок неизбежно умрет. На самом деле, ребенок обречен, как только эта дилемма возникает. Мать же, с другой стороны, сможет продержаться до тех пор, пока не найдет и не добудет еще еды, и, возможно, с течением времени она выносит другого ребенка.
— Ну, знаешь, ты прямо как приход и расход записал, — заметила Шелли.
Э. И. Пессимал не утратил своего спокойствия.
— Благодарю, сержант Задранец, я приму это как комплимент, потому что я рассуждаю совершенно логично. Это называется ужасной логикой необходимости. Я хорошо знаком с методами выживания в чрезвычайных ситуациях.
Кресло скрипнуло, когда капитан Моркоу подался вперед.
— Не обижайтесь, инспектор Пессимал, но могу ли я поинтересоваться, какого рода чрезвычайные ситуации возникают в процессе бухучета?
Э. И. Пессимал вздохнул.
— В конце финансового года ситуация может стать весьма рискованной, капитан. Так или иначе, я понимаю ваши сомнения и спешу заверить, что я прочел буквально все мемуары, справочники, дневники и послания в бутылке, — то есть, разумеется, послания, вынутые из бутылки, — которые известны и опубликованы, и позвольте заметить, вы удивитесь, какие ужасные решения порой приходится принимать людям, чтобы хотя бы некоторые, если не все, могли выжить. В классическом случае мы имеем потерпевших крушение моряков, которые носятся в утлой лодочке по открытому морю, когда шансов на помощь весьма немного. Как правило, начинают с ног, хотя рано или поздно они сокращаются, извините за такое выражение, и тогда возникает вопрос: кто должен умереть, чтобы остальные могли выжить? Ужасная алгебра, капитан… — Лишь тогда Э. И. Пессимал покраснел. — Извините. Я знаю, что я человек маленький и слабый, но у меня огромная библиотека. Я грежу об опасных приключениях.
— Прогуляйтесь как-нибудь в Тени, инспектор, — посоветовал Моркоу. — И грезить не придется. Продолжай, Шелли.
Шельма Задранец пожала плечами.
— Но ведь съедать собственных детей — это очень дурно!
— Знаете, сержант, — сказал Э. И. Пессимал, — я читал о таких случаях, и, если задуматься о результате — умрут ли и младенец и мать или же смерть ребенка, возможно, позволит сохранить жизнь матери, — мы неизбежно приходим к выводу, что она приняла верное решение. В своей книге «Пиршество червей» полковник Ф. Дж. Мэссинджем упоминает эту гоблинскую традицию; с точки зрения гоблинов, съеденный ребенок, который, разумеется, появился на свет из матери, возвращается туда, откуда пришел, чтобы родиться вновь в будущем, при более благоприятных обстоятельствах. Следовательно, никто не пострадает. Вы, возможно, думаете, что эта точка зрения не выдерживает никакой критики, но при столкновении с ужасной алгеброй необходимости мир становится совсем иным…
Все задумались. Наступила тишина.
Моркоу сказал:
— Сама знаешь, как бывает в уличной драке, Шелли. Иногда, если дело плохо и ты понимаешь, что один из вас должен умереть… тогда-то и начинается алгебра.
— Фред как будто не сознает, где находится, — заявила Шелли. — У него нет температуры, и в спальне прохладно, но он мечется, как в жару, и не выпускает из рук чертов горшочек. Фред страшно кричит, если кто-нибудь пытается хотя бы подойти к нему! Он даже на меня заорал! И вот еще что — голос у него изменился, он говорит так, как будто камни языком ворочает. Я поговорила с Думмингом Тупсом из Университета, но, похоже, там никто особо не разбирается в гоблинах…
Капитан Моркоу поднял бровь.
— Ты уверена? Я точно знаю, что у них есть профессор пыли, разрозненных частичек и крупиц, но при этом в Университете нет специалиста по целому классу говорящих гуманоидов?
— Именно так, сэр. Все, что удалось обнаружить, — это сведения о том, что гоблины досаждают людям, ну и так далее.
— Никто ничего не знает про гоблинов? Я имею в виду — ничего дельного?
Э. И. Пессимал отдал честь:
— Гарри Король знает, капитан. Там, в низовьях, есть гоблины. Хотя они редко заходят в город. Наверное, вы помните, как патриций Ветинари любезно попросил откомандировать меня туда, чтобы проверить доходы мистера Короля, поскольку остальные налоговые офицеры боялись заходить на его территорию. Лично я, сэр, не боялся, — с гордостью объявил Э. И. Пессимал, — потому что меня защищает мой значок и могущество закона. Гарри Король может сбросить сборщика налогов с крыши, но он достаточно умен, чтобы не трогать людей командора Ваймса, о да!
Гордым сиянием, которым озарилось лицо Э. И. Пессимала, можно было осветить целый город. Маленький человечек попытался выпятить грудь, которая, по большей части, уходила внутрь, и он раздулся еще немного, когда Моркоу сказал:
— Вы молодчина, инспектор. Да вы опасный человек, вооруженный дымящимися счетами. Пожалуй, первый визит с утра я нанесу нашему старому другу Гарри.
Ваймс всерьез задумался, стоит ли брать Юного Сэма на место преступления, но, честно говоря, парнишка явно был готов к встрече буквально с чем угодно. И потом, каждый ребенок не прочь посмотреть, как работает папа. Ваймс взглянул на сына.
— Ты не побоишься, если придется долго идти в темноте, мальчуган? Со мной и с этими дамами.
Юный Сэм на мгновение насупился, а затем ответил:
— Тогда я разрешу господину Свистку испугаться, а сам не буду.
Дверь в потайной туннель, если он действительно был потайным, находилась в погребе мисс Бидл, где стоял неплохой ассортимент вин и царил неизбежный и не такой уж противный запах подвала. Но, стоило им миновать дверь, как Ваймс почуял слабый запах гоблинов.
Прогулка в темноте действительно была длительной, тем более что пришлось взбираться по крутому склону практически на четвереньках.
Запах гоблинов спустя какое-то время стал сильнее, но со временем нос к нему привыкал. Там и сям во мраке сквозь отверстия, выходившие наружу, проблескивал свет; Ваймс сначала решил, что это разумный инженерный ход, а потом сообразил, что этим туннелем также пользуются кролики, свидетельством чему было множество помета. Он задумался, не подобрать ли несколько образцов для коллекции Юного Сэма, но мальчик, мужественно шагавший следом за отцом, ответил:
— Не, папа, кроличий у меня есть. Лучше бы мы нашли слона.
Кроличий помет, как заметил Ваймс, был размером с изюмину в шоколаде, и эта мысль немедленно перенесла его во времена детства. В ту пору, если ему удавалось каким-то образом, пускай не вполне легальным, разжиться деньгами, он тратил их на билет в третьеразрядный мюзик-холл, а на сдачу покупал пакетик изюма в шоколаде. Сэм Ваймс никогда не знал — и не старался угадать, — какие существа скреблись и шуршали под сиденьями, зато быстро усвоил очень важное правило: если ты уронил изюминку, ни за что не поднимай!
Ваймс остановился, так что мисс Бидл врезалась в мешок яблок, который он нес на плечах, отдышался и наконец произнес:
— Мне нужно перевести дух, мисс Бидл. Извините, я уже не молод. И вообще, зачем мы тащим эти мешки?
— Там фрукты и овощи, командор.
— Что? Для гоблинов? А я думал, они сами добывают себе еду.
Мисс Бидл протиснулась мимо и полезла дальше в темноту, бросив через плечо:
— Да, командор.
Ваймс некоторое время сидел рядом с Юным Сэмом, пока не отдышался. Он спросил:
— Как ты себя чувствуешь, парень?
Тоненький голосок в темноте ответил:
— Я велел господину Свистку не волноваться, па. Он такой глупый.
«Как и твой отец, — подумал Ваймс, — и, возможно, это уже не исправишь». Но он шел по следу. Он всегда, тем или иным образом, шел по следу. Тот, за кем гнались, мог и подождать. Главным было не сбиться со следа.
Гнев помог Ваймсу преодолеть последний отрезок подъема. Он злился на себя и на того, кто испортил ему отпуск. Но вот что его беспокоило: Ваймс хотел, чтобы что-нибудь случилось… и вот оно случилось. Появился труп. Иногда ты смотришь на самого себя… и отводишь взгляд.
Он догнал мисс Бидл и Слезы Гриба, которые ждали в обществе десятка других… женщин. Это была умозрительная догадка, поскольку Ваймс еще не нашел надежного способа отличать одного гоблина от другого — разумеется, не считая того, что Слезы Гриба носила фартук с карманами, которого Ваймс раньше не видел. Вероятно, не видели и прочие гоблинки, потому что Слезы Гриба немедленно стала звездой сезона — ее соплеменницы в основном носили весьма рискованные наряды из старых мешков, пучков травы и кроличьих шкурок. Девушки собрались вокруг, что-то восклицая — видимо, в переводе с гоблинского это значило «Милая моя, ты замечательно выглядишь!»[20]
