Иван Мроев - Дорога через миры (сборник фантастических рассказов)
— Я знаю, знаю, что вы собираетесь сказать, доктор, что надёжного средства от мигрени даже в нашем веке ещё не приду…
— Извини, но я не доктор.
Генеральный секретарь быстро открыл глаза. Негромкий баритон действительно принадлежал кому угодно, но только не его персональному тибетскому врачу доктору Но. Оказалось, что он исходит от странного старика в чёрном старомодном костюме, абсолютно седого, с дряблыми руками и тёмными глазами под низко опущенными веками. Его сморщенное лицо сильно напоминало вываренную грушу. В левой руке у него был футляр, напоминающий антикварную модель компьютера (такие, кажется, в прошлом веке назывались «ноутбуками», ни к селу, ни к городу подумал Морис Торез), а в правой — какой-то чёрный шар, размером с теннисный. Рука, сжимающая этот шар, находилась в беспрестанном движении и выглядела так, словно не принадлежала её очевидному владельцу.
— Какого… кто ты… кто вы такой? И вообще… как вы сюда попали?!
Старик подошёл поближе, и тут Морис Торез увидел его глаза полностью. Чёрные, с нечеловеческим блеском, они больше напоминали отражения в глубоких колодцах. Или жерла орудий, почему-то вдруг пришло ему в голову. Торез вздрогнул.
— Я — Танатос Тринадцатый этой планеты. Или, если тебе так больше понятно, её Смерть.
* * *Морис Торез слушал, будучи не в состоянии отделаться от мысли, что он вот-вот сойдёт с ума, если это уже не произошло. Старик, сидящий на стуле напротив, между тем, невозмутимо продолжал голосом без следа эмоций:
— Моя служба подходит к концу, я проработал здесь уже почти четырнадцать тысяч орбитальных витков — и это превышает все допустимые сроки, писаные и неписанные. К сожалению, в настоящий момент у меня возникла серьёзная проблема, никогда не встречавшаяся раньше — мой последователь, будущий Танатос Четырнадцатый, по неизвестной причине трижды не явился в назначенное время в условленное место. Не знаю, почему так произошло… скорее всего, те, наверху, просто забыли о заштатной планетке на периферии далёкой галактики. Наш устав в таком случае позволяет мне считать себя свободным от обязанностей. Но я… короче говоря, я слишком привык к вашей Земле, и мне не хотелось бы оставлять её в таком неопределённом состоянии. Я решил сам найти преемника и передать этот мир под его ответственность.
— И вы решили обратиться ко мне? — невинно спросил Морис Торез, одновременно отчаянно давя ножную кнопку интеркома, чтобы вызвать Черчилля с охраной. Наконец-то представился шанс дать пинка этому дылде, злорадно думал он, за то, что он допускает к нему первого встречного сумасшедшего. Внезапно он замер, как поражённый током: в чемоданчике наверняка бомба, а чёрный шар — дистанционный взрыватель! Ну, конечно же — как же он сразу не догадался?! Его предали, подставили! Сколько террористических организаций и просто одиночек-маньяков ему угрожало за последний год! Он в отчаянии снова и снова давил на бесполезную теперь кнопку.
— Внутренняя связь и телефоны не работают. И пока я здесь, в кабинет никто не войдёт, — словно между прочим обронил старик. — А в корпусе не бомба, а мой главный рабочий инструмент. Раньше люди, не знаю уж по какой причине, изображали его в виде косы. Хочешь взглянуть?
Торез машинально кивнул. В конце концов, первая заповедь человека, попавшего в руки террористов — не оказывать никакого сопротивления и по возможности не противоречить. Старик положил корпус на стол и медленно открыл крышку. Внутри действительно оказалось нечто вроде портативного компьютера с клавиатурой и экраном допотопного вида. Пришелец развернул его так, чтобы было удобнее смотреть.
Поверхность дисплея была испещрена сотнями, тысячами, десятками тысяч окон и окошек, больших и маленьких, перекрывающих и наползающих друг на друга, ясных и мерцающих, появляющихся и исчезающих, казалось, безо всякой системы — в каждом из них мелькали не то картинки, не то какие-то фигурки. Торез наклонился и попытался сосредоточить взгляд хотя бы на одном из них — и оно вдруг стало расширяться и заполнило весь экран.
На парапете ограждения небоскрёба стоит какой-то человек и что-то кричит, явно обращаясь к толпе, собравшейся далеко внизу. Несколько пожарных с растянутым тентом бегают по тротуару, стараясь угадать место падения. Мужчина на парапете оборачивается и внезапно отходит от края, толпа внизу приветствует это восторженным рёвом, пожарные в облегчении опускают тент и отходят, но в тот же момент разлетается стекло окна двумя этажами ниже, и из него в облаке осколков вылетает человек…
Новый кадр… Маленькая пухленькая девочка нажимает педали трёхколёсного велосипеда, высунув от усердия язычок и не обращая ни малейшего внимания на то, что уже давно покинула детскую площадку и тротуар и съехала на мостовую. Ей приходится напрягаться, ведь дорога поднимается круто вверх — а за переломом рельефа показывается крыша кабины грузовика. Водитель не видит девочку: всё его внимание поглощено пачкой сигарет, которая как назло завалилась на самое дно перчаточного ящика…
Новый кадр… Тощий лысый субъект в трусах и одном носке трясущимися пальцами держит над огоньком свечи грязный шприц с каким-то мутным содержимым…
Морис Торез с силой сжал веки и ухватился за пульс, собирая остатки воли и разума.
— Хватит! — прохрипел он. До его слуха донесся щелчок закрываемого корпуса.
— Как хочешь, — голос старика был таким же бесстрастным.
— Как ты… как вы это делаете? — спросил Торез, все ещё не отваживаясь открыть глаза.
— Смотри.
Торез опасливо взглянул сквозь ресницы. Старик протянул к нему руку, сжимающую и одновременно в бешеном темпе вращающую чёрный шар. Торезу показалось, что каждая мышца руки действует совершенно самостоятельно.
— Говоря по-вашему, этот шар — нечто наподобие джойстика, манипулятора, только он гораздо более совершенен. Его поверхность состоит из сотен миллионов особых сенсоров, и прикосновение к каждому из них приводит к болезни или смерти растения, животного или человека… одного, сотен или тысяч, в зависимости от силы нажатия и случайных обстоятельств. Моей задачей, собственно, как задачей любого Танатоса, является взятие жизни, и каждый акт смерти должен быть подтверждён нажатием сенсора этого… остановимся на названии «джойстик». Это мне нравится больше, чем коса, которая перерезает нить жизни, как любили рисовать ваши так называемые художники витков семьсот назад. Такой порядок был положен с начала времён. Этот инструмент скрывает в себе величайшую тайну исчезновения — если к нему не прикасаться, смерть станет невозможной. И так и будет некоторое время, когда я отправлюсь на покой. Так что теперь…
— Думаю, это было бы не так уж плохо, — помимо воли вырвалось у Мориса Тореза. «Если это и сумасшедший, — подумал он — то совершенно незаурядный. Быть Александром Македонским, Иисусом
Христом или даже Джоном Ленноном ему кажется недостаточно великим». Он поднял голову:
— И что же вы хотите от меня?
Но седого морщинистого старика уже не было в кабинете, только на столе лежал оставленный им футляр с компьютером, и блестящий чёрный шар одиноко поблёскивал рядом. Торез не мог отвести от него взгляда, опасаясь дотронуться до него хотя бы ненароком. Сзади скрипнула дверь («когда, наконец, придет этот слесарь?!»), ведущая в его личные апартаменты, и раздались шаги маленьких ног.
— Папа, — услышал он голосок сына. — Поиграй со мной! Мне скучно!
Но у Тореза не было для него времени. Сейчас самое главное — выяснить, каким образом безумец проник в здание, избежав встреч с многочисленной охраной.
— А где твоя Люси? — спросил он, имея в виду долговязую воспитательницу-американку, которую ему, несмотря на все протесты, всё-таки подсунуло вездесущее ЦРУ. Главным достоинством Люси, на взгляд Тореза, было как раз то, что ей единственной удавалось так или иначе занять внимание Феликса.
— А, ну её! Она только и знает, что болтать и сосаться со своим верзилой, а мне скучно!
— Ну, так поиграй сам во что-нибудь! Не мешай мне, у меня сегодня много работы, — буркнул Торез и потянулся к кнопке интеркома:
— Черчилль? Немедленно вызовите начальника отдела охраны и… зайдите ко мне сами! Что?.. Да-да, сейчас же!
* * *Эрнесто Бандерас умирал уже вторую неделю. Большую часть времени его единственным компаньоном был робот-реаниматор, терпеливо вгонявший кислород в съеденные раком лёгкие. По правде говоря, он теперь и не нуждался в чьём-либо обществе. Но сегодня его одиночество было нарушено визитом семьи.
— Отключим его сразу же, как только нотариус подтвердит, что дед не в состоянии подписывать документы. Жаль тратить воздух и лекарства на эту медузу. Как подумаешь, сколько стоит один день в этой палате… — убеждал остальных Антонио, молодой распутник и бабник, которому Эрнесто уже давно отказал в оплате его бесчисленных кутежей.
