Ева Никольская - Достать василиска! (СИ)
— Ничего подобного! — перестав всхлипывать, возмутилась одна из голов зеленого дракона. Вот прямо с люстры и возмутилась, явно не планируя с нее пока что спускаться. — Новенькая не виновата! Это все «щекотун».
— Щекотун? — глядя в глаза очнувшемуся Каину, переспросил лекарь.
— И чьего авторства? — хмуро спросил двуглавого дракона сильф. — Вашего, идиоты?!
— Вовсе нет! — в один голос возмутились близнецы… в чешуйчатой ипостаси — сиамские, что на лекарском языке означало — сросшиеся. — Это любимый прикол местных ведьм. Шутки у них такие… дебильные.
— Кто бы говорил, — вздохнул куратор.
А я, слушая их вполуха, с удивлением смотрела, как каменеет большое кошачье тело. И только когда княжич стал похож на скульптуру, Сигурд разорвал с ним зрительный контакт, вновь надев темные очки на свои невероятные глаза. Вот оно как, значит: дар‑то у василиска вполне нормальный… при воздействии на мужскую половину населения. Или блондин может перенастраивать его по желанию?
— Щекотун, значит? — поднимаясь и поворачиваясь ко мне, тихо сидящей под куполом, проговорил целитель.
— Ну, новичкам «щекотунов», «зевунов», «чесунов», «чихунов» и «кривые ручки» часто подсовывают, — явно со знанием дела заявила левая голова дракона. А правая для незнающих, то есть для меня, еще и пояснила:
— Это такие шуточные заклинания кратковременного действия. Они незаметны в неактивной форме, но если их что‑либо запустит…
— Без тебя знаем, Рок, — перебил его старший гном и снова посмотрел на меня, теперь уже с сочувствием. Видать, на своей шкуре всех этих щекотунов — зевунов — чихунов испытал, когда поступил в МАРиС.
— И что активировало заклинание Катарины? — от голоса Сальдозара веяло холодом. Почти как тогда, в лазарете.
— Поцелуй, — влезла в разговор затушившая занавески мавка. — Этот дегенерат высокородный к ней целоваться полез, ее и скрючило, — хихикнула она, указав на пострадавшего княжича. И когда, интересно, заметить все успела? Мне казалось, она только потолки разглядывать умеет и в своих мысленных картинках зависать. Ан, нет, наблюдательная оказалась мавочка, но… все равно странная!
— Поцелуй, — без каких либо эмоций повторил Сигурд, кивнул, и… направился ко мне. А я невольно отползла подальше, к самому краю магического купола. — Силарин, сними свою защиту, — потребовал блондин, глядя на меня сквозь темные стекла очков, линзы которых на этот раз отливали синим.
— Зачем? — спокойно спросил сильф. — Ведьмочка не пострадала. А глупое студенческое проклятье если само не развеялось, мы уж как‑нибудь снимем. Верно, ребята? — спросил он, взглянув на подтянувшийся народ.
— Верно! — гаркнул седой гном, который меньше всего подходил под описание «ребят».
— Снимем — снимем, закивал обеими головами шлепнувшийся вниз дракон. Не очень крупный, чуть больше человеческого роста. Разве что хвост длинный и крылья большие.
— Мы справимся, Сальдозар! — спустился с карниза и остроухий покоритель вершин, причем спустился не без помощи огромной стрекозы. — А вы лучше подлечите красавчика — оборотня. А то его так покидало, так поломало… — эльф горестно вздохнул, погладив пучеглазую летунью.
— А есть ли на ней еще «щекотун», проверим поцелуями, — многообещающе улыбнулась мне мавка.
— Силар — р-рин, — мне послышалось, или господин «зимняя стужа» умеет рычать? — Сними. Свою. Защиту, — делая паузы между словами, повторил василиск. — Или я взорву ее к чертовой бабушке и здесь начнется второй виток локального апокалипсис — с-са.
— К бабушке не надо, — ни капли не испугался его тона крылатый преподаватель. — Бабушки у чертей такие, что наши нынешние неприятности и правда пустяком покажутся, — сказал он, и все студенты, заметно напрягшиеся от слов Сигурда, расслабились и заулыбались. И что удивительно, уголок рта блондина тоже дернулся, кривя губы в чуть заметной, но все же улыбке.
— Силарин, ее надо осмотреть у нас. Это уже не первый случай и, думаю, не последний, — более дружелюбно произнес Сальдозар, обернувшись к сильфу.
— Надо так надо, — нарочито громко вздохнув, согласился тот. И, сделав всего два коротких пасса руками, лишил меня магического прикрытия.
— А мое мнение никого не интересует? — пробормотала, переводя взгляд с брюнета на блондина и обратно. На однокурсников я не смотрела, не до них как‑то. — Я не хочу в лазарет! — заявила и начала подниматься с пола. Проклятие действительно больше не беспокоило. От липкой дряни, ползавшей по мне, остались лишь вызывающие нервный озноб воспоминания. Может, и правда всего лишь шутка для новичка была?
— Не хочешь? — «мило» улыбнулся мне чертов лекарь и тут же добил уверенным тоном: — А придется. И, чтоб его рыбрарии покусали, опять снял свои проклятые очки! Вот только я от взгляда серебристо — серых глаз не закаменела, как Каин. — Иди ко мне, Кати, — сказал мягко, словно ребенка уговаривал. — Ехтиндра лучший специалист по проклятиям во всей МАРиС и за ее пределами. Идем, — и протянул мне раскрытую ладонь, предлагая самой преодолеть разделявшие нас пару шагов.
Самой? К нему? Да ни за что!
Но вместо того чтобы остаться на месте, я, зачарованная его взором, двинулась вперед. Подошла, отдала свою дрожащую руку в плен его прохладных пальцев, а потом, продолжая неотрывно смотреть в лицо мужчины, прошептала так жарко, страстно, пылко… словно в любви призналась:
— Я вас… НЕНАВИЖУ, Сигурд Сальдозар!
— Ненавидь, Кати, — ответил он, наклонившись ко мне так, чтобы другие не слышали. — Только живой и здоровой будь… чтобы ненавидеть, — и, надев очки, подхватил меня на руки, после чего понес в мерцающее зарево открытого портала.
— А… а как же Каин? — с откровенной обидой в голосе спросил эльф.
— За ним сейчас придут с носилками, — не оборачиваясь, бросил лекарь. — Кости вправлять надо в подходящих условиях.
Я же, не в силах сопротивляться охватившим меня чувствам, обняла его за шею и спрятала лицо на мужском плече. Гад он, конечно. Самый гадский гад! Но… так приятно, когда этот гад тебя бережно прижимает к себе и шепчет в волосы, что все будет хорошо. Потому что он об этом позаботится.
Эллис
После обеденного перерыва, запомнившегося вредоносным заклинанием, я развлекалась за едой тем, что перебирала варианты не опасной, но обидной мести, а не шибко изобретательные одногруппники держались от меня на расстоянии. В столовой кучковались за отдельным столом, перешептываясь и поглядывая в мою сторону, в аудитории расселись по партам, предпочитая не занимать место по соседству со мной. Я не возражала. Даже втайне радовалась их поведению.
Бабушка права, нормально сходиться с людьми у меня не очень‑то получалось. Виной тому были как сложный характер, так и привычка к уединению. Все‑таки я не в городе выросла, а в дремучем лесу. Училась на дому, причем не только по магической, но и по школьной программе, изредка выбиралась за покупками и просто на цивилизацию поглазеть, а дружила с местным зверьем да с нечестью. Поэтому, когда родственница решила отправить меня поступать на старшую ступень школы магов и травников, я не сильно обрадовалась.
Но, не стану лукавить, новая жизнь мне понравилась. Интересные предметы, увлекательные практические занятия, вечеринки, устраиваемые ребятами, и походы с однокурсниками на ночное кладбище, чтобы погадать на суженого или суженую. А уж ловля таинственной «халявы» чего стоила! Вспоминать без слез (тех, которые от хохота) невозможно. Близких друзей в старой школе я, конечно, не завела, но приятелей было навалом. Жаль, что все они скромно отступили, когда Рэдгрувер потребовал не допускать меня до второго курса. И преподы, благоволившие мне весь год, тоже предали. А может, и хорошо, что все так вышло? Зато я узнала, какова цена их расположению.
Судя по расписанию, которое я переписала себе в блокнот, после обеда стояли две пары, которые должен был вести наш куратор. В ожидании его прихода я безбожно зевала из‑за вновь накатившей усталости и думала о том, что надо бы выпить бодрящего зелья, а то вместо приготовления кактусовки для орсизов я вырублюсь прямо в логове змея. И хорошо, если не лицом в тарелке с обещанными отбивными. Пряча за ладошкой очередной зевок, увидела входящего в класс парня, которому на вид было чуть больше двадцати, и даже рот захлопнула от удивления, ибо Сигурда Сальдозара, курирующего нашу специальность и раз в неделю читающего лекции студентам, представляла совсем иным. И, судя по кокетливому щебетанию одногруппниц, называвших преподавателя Сверром, не ошиблась.
Водрузив на стол у стены четыре черных саквояжа, которые парень притащил с собой, он оглядел одним глазом присутствующих (второй прятался за косой челкой антрацитово — черного цвета) и, остановившись на мне, констатировал:
