Андрей Белянин - Моцарт
— Но за что?!
— Не скажу!
— Почему?
— Ты мужчина, тебе не понять!
— Я ангел, я всё пойму! По крайней мере, выслушаю и посочувствую.
— Она… она… дала мне такую штуку… — едва не плача, кричала герцогиня, краснея, как мечта Вика. — У меня ещё ничего не… а она дала, «на вот, повседневные, все такими пользуемся»! И что?! Я взяла… я… и теперь у меня всё там чешется!!!
— Где?
— Там!!! — окончательно разревелась Сильвия, а Рита дерзнула подать голосок в свою защиту:
— Это хорошие прокладки. Возможно, у неё просто аллергия на ароматизаторы. Такое бывает. Выпьет таблетку, и всё пройдёт! А теперь она хочет меня убивать…
— Аллергия? А что такое аллергия?! — Рыжая рёва как-то умудрилась выхватить у меня пистолет и приложить его к виску. — Это дурная болезнь, намотанная на кнехты моряков дальнего плавания, подхваченная ими на папуа-гвинейках? Говори или убью и себя и её! Нет, сначала её!!!
— Не бойтесь, это фигура речи. Она всегда хочет кого-нибудь убить, у них в Черногории все такие, — популярно объяснил я. — Рита, давайте сюда эту таблетку.
— Не буду! — неожиданно упёрлась Сильвия.
— Но почему?
— Потому что я не умею их глотать! У меня в горле першит, и я задыхаюсь!
— Ешь таблетку, тебе говорят! — не выдержав, рявкнул я.
— Не буду!
— Я тебе её силой скормлю!
— Надо положить ей таблетку в рот, зажать зубы, чтобы не выплюнула, и свободной рукой щекотать горло, тогда проглотит, — всё так же из-под кровати наставляла умненькая блондинка. — Я точно знаю, у мамы кошка была, она тоже таблетки от глистов есть не хотела. Пришлось вот так, ветеринар научил…
Я едва успел второй раз вырвать из рук Сильвии пистолет, но она, рыча, полезла на четвереньках под кровать, пытаясь задушить добрую подругу прямо там же. А тут ещё зазвонил телефон в номере…
— Кроме меня, некому взять трубку?
— Мы заняты, что, непонятно?!! — едва ли не дуэтом раздалось из-под кровати.
— Я спросил чисто из вежливости. Да, слушаю. Шум в номере? Странно… Видимо, слишком громко включили телевизор. Сейчас убавлю. — Я наклонился и показал кулак. Возня под кроватью мгновенно стихла, наверное, просто от изумления. — Что-то ещё? Меня? Мойша Теймуразович… да… это я. Убью… Нет, не вас, девушка. Уже спускаюсь.
— Ты куда? — высунулись на свет божий две всклокоченные головы — рыжая в кудряшках и русая в очках на одном ухе.
— Вниз, меня кто-то спрашивает на рецепции.
— Что за дьявольщина, Моцарт? Тебя же здесь никто не знает! — Первой выбралась Сильвия, оттеснив подругу бедром. — Я иду с тобой, верни пистолет!
— Не буду спорить, это может оказаться разумным. — Проверенное оружие вновь легло в умелые ручки черногорской герцогини. — А… тебе не помешает… ну это?..
— Чёс? — Сильвия взвела курок, держа оружие стволом вверх. — А и пёс с ним, перетерплю. Ну разве что буду чуть более раздражительная, чем обычно. Честно говоря, это уже не моя проблема, а того, кто встанет у меня на пути и хоть где-нибудь почешется…
— Я тоже с вами, — поспешила вылезти и Рита, но её мы не имели права подставлять.
— Нет, ты побудь в номере. Вик до сих пор не вернулся, вдруг позвонит?
Блондинка попробовала было канючить или бросить жребий посредством детской считалочки «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана», чтобы уж окончательно определиться, кому сидеть на телефоне, а кому прикрывать меня. Сильвия решила вопрос проще: взяла меня под руку и под дулом пистолета вытолкала из номера. Мы вместе спустились вниз, но её я попросил остаться за углом и по возможности не палить без причины. Без особой причины. То есть лишь в том крайнем случае, когда опасность неотвратима. А до этого момента выбросить из своей дурной башки вообще все мысли о применении огнестрельного оружия! Она показала мне язык…
Внизу, у стойки рецепции, меня действительно ждали. Несколько напряжённая администратор отеля и невысокий бородатый мужчина в мешковатой одежде.
— Простите, господин, э-э… — начала женщина.
— Пожалуйста, можно без имени-отчества, — попросил я, изо всех сил сдерживаясь, чтобы прямо сейчас не стереть улыбку Папочки кулаком.
— Девочки из ночной смены жаловались, что у вас странные звуки в номере. Какой-то шум, даже вроде бы выстрелы. К нам вчера полиция приезжала.
Я молча пожал плечами. Врать мне нельзя, но в её словах не было вопроса, так что…
— Нет-нет, мы не имеем никаких претензий лично к вам, но не могли бы вы попросить ваших товарищей как-то сдержаннее выражать свои эмоции?
— Разумеется, они милейшие люди, — охотно заверил я, и женщина сразу успокоилась. Разулыбалась, два раза поправила причёску, облизнула губы и, не сводя с меня взгляда из-под полуопущенных ресниц, вернулась к себе за стойку.
Бородатый повернулся ко мне:
— Искренне рад встрече, молодой человек! Вы не поверите, как мне было горько, что мы столь скоропалительно расстались в прошлый раз. Не поговорили, не поняли друг друга, но… ах, время такое, всё бежит, всё меняется… Я могу угостить вас чашкой кофе внизу, в баре?
— Не люблю баров.
— Понимаю… — чуть заметно поморщился он. — Но мы в Саратове, а не в Волгограде. Здесь иные традиции, более устоявшиеся, менее агрессивные. Так как, хотите поговорить?
Глаза молодой женщины за стойкой честно предупреждали, что если этот старый хмырь мне надоел, то она выкинет его в два счёта за приставание к постояльцам и сама уведёт меня на кофе. Я кивнул бородатому, пропуская его вперёд. Вслед долетел тихий вздох вдребезги разбитых надежд. В иной момент, возможно, я бы почувствовал укор совести, но не сейчас…
— Милочка, два эспрессо, будьте так добры. — Этот тип выбрал самый отдалённый столик и сел первым, прижавшись к стене. Неужели думал, что я побоюсь сесть спиной к открытой двери?
Ладно, будем играть теми картами, что нам сдали, и плевать на их краплёную колоду в шесть тузов…
— Молодой человек, вы ни о чём не хотите меня спросить?
— Нет, — подумав, решил я. — То есть у меня нет по-настоящему важных вопросов, только риторические.
— Вы меня презираете, — прямолинейно заявил он.
— Это громкое слово. Раньше я попытался бы понять, почему вы служите вампирам и как получилось, что слуга стал отдавать приказы господам. Если, конечно, это не цирк с их стороны, а они такое любят. Но теперь я ничего не хочу у вас спрашивать. Вы неинтересны мне.
— Хм, но это… Спасибо, девушка!.. Это даже как-то невежливо. Мы интересуемся вами, причём искренне, а вы от нас отворачиваетесь.
Я чуть отодвинул поставленный передо мной кофе. Не хватало только, чтоб ангел Девятого Легиона пил эту растворимую бурду, да ещё и за счёт такого мерзавца, тьфу…
— Я мог бы в одностороннем порядке поделиться с вами полезной информацией. — Бородатый наклонился вперёд, зыркнул по сторонам и быстро зашептал: — Если б вы только знали, чем я рискую, придя сюда… Саратовская община в ярости! Им доложили, что некто, вырезавший почти всю волгоградскую диаспору, теперь приехал вершить свои порядки на их территории. Они направили к вам зомби! Я был против, честное-благородное, но кто здесь будет меня слушать…
— Вас приняли как своего, — напомнил я.
— О, как гостя, не более! Почётного, не буду лгать, но гостя. А гостям, как говорится, рады дважды. Скоро мне придётся уехать.
— Зачем же вы пришли ко мне?
— Чтобы спасти вашего друга. — Папочка выпрямился, сделал большой глоток кофе, аккуратно коснулся губ салфеткой. — Вы ведь уже подружились с Викентием, правда? По глазам вижу, что да! Так вот, он у них, в катакомбах. Я готов показать вам вход.
— В чём же ваш личный интерес?
— Ах, помилуйте… — попытался отмахнуться он, но я продолжил:
— Люди, подобные вам, были во все времена. Всегда находились лжецы, ренегаты, предатели своего народа. Вы же умудрились предать свой биологический вид — человека. И уверяете меня, что всё это не имеет для вас никакого интереса?
— Хорошо, признаюсь, есть у меня один вопрос. — Бородатый придвинул себе мой кофе, сделал глоток, поморщился, что холодный, и прояснил: — Мне жутко интересно, кто вы? Молчите, не перебивайте! Вы не простой человек. Ваши движения слишком быстры даже для вампира. Вас не пугают зомби. Ваши манеры отдают старомодным благородством. Откуда вы? Где учились? ФСБ, спецназ, характерник-самоучка, шаман? Вы не местный, возможно, вообще не из России. Америка, Израиль? Или вы получили свои умения где-то в пещерах Тибета, у далай-лам?
— Я ангел.
— Вы про это уже врали, два раза не смешно. — Папочка резко отодвинул чашку, положил на стол смятую сторублёвку и неожиданно зло бросил: — В своё время я сам служил при церкви, три года провёл послушником монастыря, готовился стать священником. Потом понял… а, неважно. И я бы попросил вас не играть такими словами. Бог есть!
