Мария Вересень - Особо одаренная особа
Хутор Дальний встретил нас темнотой и тишиной. Не светилось ни единого самого крошечного огонька.
— Тебе точно сюда надо было? — фыркнул Индрик, положив свою голову мне на плечо.
— Точно. — Я толкнула ворота, те со скрипом, медленно раскрылись. Ни заливистого лая собак, ни признаков жизни в большом доме, к которому жались, как цыплята к квочке, домики поменьше. — Есть тут кто живой? — осторожно позвала я. Порыв ледяного ветра хлопнул распахнутыми ставнями, я поежилась. Сразу стало страшно и очень неуютно.
Я, стараясь не скрипеть снегом, пошла вперед. Индрик, сложив крылья на спине и навострив ушки, за мной. Поднялась на высокое крыльцо, тихо отворила незапертую дверь и сунула голову внутрь. Сени были пусты, под низким потолком висели пучки сушеных трав, я открыла дверь в горницу и растерянно повертелась на месте.
Мебель зияла пустыми полками, снег из разбитого окна припорашивал разбросанные по полу тряпки и домашнюю утварь.
— Такое чувство, что хозяева покинули это место в большой спешке, — пробормотала я, оглядываясь на сунувшего в дверь голову Индрика. — Вон, даже такой хороший серебряный подносик оставили.
— Верея, пошли отсюда, — прогундел конь.
— Интересно, от кого они так драпали? — продолжала я, не обращая внимания на дядьку-единорога.
— Куда ты пошла?! — закричал тот, увидев, что я направляюсь к лестнице, ведущей на верхний этаж. Попробовал протиснуться в дверной проем, но застрял со своими крыльями, засопел, забился, с трудом выпал обратно.
— Ты иди пока во двор, — посоветовала я ему, — я наверху проверю и вернусь.
— Правда?! — недоверчиво спросил Индрик, я одарила его укоризненным взглядом и стала подниматься по скрипучей лестнице.
Наверху было еще темнее и страшнее. Я по очереди заглянула во все три комнаты. Такая же картина, как и внизу: разбросанные в спешке вещи, пустая мебель, тишина. На чердаке что-то стукнуло, зашуршало, я вздрогнула и стала на цыпочках красться наверх. У двери чердака притормозила, прислушалась к каким-то неприятным звукам и толкнула дверь. Лучше бы я послушалась Индрика!
Я даже достойно заорать не смогла, стояла и таращилась, как какая-то страшно волосатая и жутко зубастая тварь, похожая на огромную жабу, отрывает и заглатывает куски от чего-то смутно напоминающего бывшего дворового Бобика. Жуткий ночной кошмар рвал все это дело, стоя на задних лапах, на скрип двери существо повернуло ко мне свою страшную, всю в крови харю и удивленно рыгнуло.
— Здрасти, — в ужасе проговорила я, — приятного аппетита. — Деревянно развернулась к опешившему монстру спиной и пропищала: — Ну, я пойду?
Зверюга подавилась, потом заревела, сверкая красными глазами.
— Верея! Ты там долго? — заорал снизу Индрик, чем и отвлек ненадолго тварь от моей персоны. Во всяком случае, с чердака скатиться вниз по лестнице я успела.
Наверху завыло, заскребли по полу когти, и зубастое чудовище ринулось вслед за мной. Я по перилам съехала на первый этаж, оглянулась, оценила умение ночного кошмара бегать с одинаковой прытью как по полу, так и по стенам, и захлопнула тяжелую дверь сеней прямо перед его пастью. Раздался треск, вылетела доска, морда высунулась в щель, взбадривая своим ревом уцелевших тараканов. Я от души шарахнула по разверстой пасти первым попавшим под руку предметом, оказавшимся крышкой от кастрюли, сама не ожидая, что оказываю твари услугу, так как зубастая дрянь просто-напросто застряла в щели, а после моего удара оказалась хоть и побитой, но свободной и желала немедленно мной подзакусить.
Я завизжала так, что со стен попадали пучки зелени. Зверь даже притормозил, впечатленный моим вокальным талантом, что позволило мне вырваться на крыльцо и перемахнуть через перила. Индрик, красуясь, выскочил из-за угла дома, и я услышала недоуменное конское:
— Ты чего?!
И вот тут-то чудище во всей своей красе явило себя на крылечке.
Мой белоснежный крылатый красавец издал нежный поросячий взвизг и… зарылся в землю, брызнув комьями снега и земли на гадину. Тварь встряхнулась и повернула голову в мою сторону. Помнится, в приюте мы из рогатки расстреливали камушками горшки на заборе злющей бабки Ефросиньи. Так вот взгляд у твари был в точности как тогда у меня и моих дружков, прицеливающийся, с прищуром. Холодок пробежал по спине, когда я почувствовала себя в роли глиняного горшка, в который целится камушком озорник. Только в отличие от него у меня были ноги.
— Ай! — закричала я и бросилась бежать.
— Ты добралась до Дальнего? — вопросила в кармане ракушка. — А то Аэрон…
— Туточки я! — взвизгнула я в ответ, протискиваясь в просвет между домами. Клыкастое уродство проехало по насту, взвыло, развернулась и стало продираться за мной, цепляясь когтями за бревенчатые стены.
— Что у тебя там?! — испуганно закричал Велий.
— Конкурент, — пропыхтела я, вываливаясь из зазора между домами с другой стороны. — Прибыл раньше меня. Теперь злится! — Я заскочила в пустую конюшню и заложила ворота изнутри брусом. Глухо ударило, заорало, полетели щепки.
— Это же рватень! — не своим голосом завопил Велий. — Верелея, беги оттуда! Вот черт!
— А я что делаю?! — Я запустила обгрызенным лошадиным мослом в преследователя, лезущего в пролом в воротах.
— Где твой Индрик? — Кольцо просто полыхало.
— Тоннели роет! — крикнула я в ответ, выбегая в заднюю дверь и подпирая ее поленом.
— Какие тоннели? — на два голоса заорала ракушка.
— Знамо дело — подземные! — Я скачками помчалась дальше, надеясь, что запертая дверь подальше удержит зверюгу.
— Он что, сбежал?! — подавился возмущением маг.
— Я надеюсь, что это был тактический ход! — доверительно поведала я, прячась за колодцем. — Сейчас он ка-ак выскочит!
Выскочил не Индрик, а все та же кошмарная дрянь, которая сделала огромный прыжок, пытаясь достать меня, но переоценила свои силы, не долетев всего несколько ладоней, ударила когтем по руке, выбив ракушку в снег, и с обиженным воем рухнула в колодец.
— Вот и поговорили! — Подбирать ракушку времени не было. Я, отбежав к большому дому, затаилась.
Монстр, возмущенно визжа, вылез на бревенчатый сруб колодца, тряхнул мокрой шкурой и повел носом.
— Я ничем не пахну, я ничем не пахну, — забормотала я, стараясь не дышать.
Началась упоительная игра в кошки-мышки. Тварь навострила уши и медленно кралась вдоль стен, звеня льдинками в промерзшей шерсти. Я изобретательно пряталась. Длилось это довольно долго, я даже успела успокоиться и начать соображать, как бы мне избавиться от столь рьяного поклонника. Жаль, ракушка осталась в снегу! Уж Велий-то бы мне подсказал.
«Кошке» надоело бродить кругами, и она, зло взвыв, приняла решение охотиться с крыш. Взлезла по стене дома и, усевшись на конек, обвела красными глазами двор и постройки. Я не ожидала такого коварства и была замечена в считанные мгновения. Не окажись поблизости высокого крыльца с выломанной доской, быть бы мне поздним ужином. Мое проворство саму меня привело в изумление, но сунувшуюся следом тварь я встретила ударом мешка и взмахом руки, после которого ее откинуло, но ненадолго. Пасть снова защелкала зубами в неприятной близости.
— Ой! А слюни-то развесила! — Я поморщилась и попробовала утереть слюнявую морду клоком сена.
Зубастая дрянь закашлялась, возмущенная моей наглостью. Я посмотрела на полыхающее колечко и покачала головой:
— Толку мне от ваших приглядываний! Вот если бы что-нибудь упало и раздавило эту тварюгу!
И боги меня услышали, потому что на зверюгу откуда-то обрушилось бревно такой толщины, что, казалось, таких деревьев и не существует.
Монстр захрипел, дрыгнул конечностями и вроде бы сдох. Бревно скатилось с расплющенной твари, та зашевелилась, а я уж совсем пала духом, но сообразила, что это просто кто-то поволок зверя за хвост в сторону от дыры. Снег заскрипел под ногами, и в щель заглянули фиалковые глаза. Зоря совершенно нормальным голосом и с удивительно поумневшим лицом спросил:
— Живая?
Я вжалась в угол и поняла, что останусь жить здесь, как какая-нибудь Мурка, потому что лишний раз уверилась, что Зоря — маньяк, специализирующийся на раздавливаниях, если не собственным весом, то увесистым бревном.
— Ну ты чего испужалась-то? — улыбаясь, спросил Зоря.
Я стукнулась об лесенку, пытаясь выскочить из-под крыльца.
— Иди сюда. Кысь-кысь-кысь, — позвал меня Зоря.
— Ты почему не гукаешь?
— Что ж я, на голову больной, гукать? — удивился Зоря.
— А мне в Куличиках сказали, — потирая шишку, заметила я, — что тебя маленьким с моста на камешки уронили головою.
— Да ну?! — изумился Зоря.
— Баранку гну! — окрысилась я и махнула на него мешком. — Вали отсюда и кошатину свою забирай!
