Сергей Боровский - Председатель Луны
— Что это ты? — делано удивился Клыков. — Завязал?
— Ты же знаешь, мне завтра обратно. Не положено.
— Да брось ты! В космосе, слава Богу, гаишников пока нет.
Послышался дружный смех.
— Да не хочу я уничтожать ваши запасы, — попытался сменить тему Алексей. — Я же знаю, вам по бутылке водки на человека в месяц выделяют.
— Или две вина.
— Ну, вот видишь.
Клыков усмехнулся.
— Ты крепко сидишь?
— А что такое?
— Обещаешь, что никому ни слова?
— Ты же меня знаешь.
— Так вот. Свою мы научились делать.
— Иди ты! Из чего?
— Из плесени на стенах. Специально выращиваем.
— Ну вы даёте! И как она? Нормальная?
— Не дрейфь. Очистку на центрифуге делаем. Тройную. Для здоровья не опасно. Порфирий Анатольевич может подтвердить.
Главврач демонстративно опрокинул свой стаканчик и довольно крякнул.
Натурально, после такой рекламы отказываться Алексей никак не мог. Он осторожно пригубил напиток, удовлетворённо пожевал губами и осушил бокал. Новички, которые по традиции сели за один стол с директором, тоже удивились не меньше его.
После третьего тоста послышались звуки гитары. Кто умел, исполнял по аккомпанемент этого древнего инструмента пару песен и передавал дальше. Когда дошла очередь до Клыкова, зал стал скандировать:
— Лунную! Лунную!
Директор тронул струны и запел:
Я в суровом холодном краю
вспомнил лунную песню свою,
и тебя, мой далёкий румольский разрез,
самой первой любовью люблю…
Клыков замолчал и поставил гитару возле стола. Народ безмолвствовал, всё ещё находясь под впечатлением музыки и слов. Ольга Сарапулова смотрела на директора глазами, полными восхищения и слёз.
— Эх, душевно поешь! — сказал Егоров. — Такой талант загубил!
— А лунной шахтой руководить талант не нужен? — отшутился Клыков.
И веселье продолжилось. До глубокой ночи они пели песни, спорили, произносили тосты, мечтали о счастливом будущем Луны. Клыков, подобрев от выпитого, посвятил Ольгу и Андрея в некоторые тонкости местного уклада жизни. Обычно он предоставлял новичков заботам коллектива, но что-то его тронуло на этот раз в молодых лицах, с энтузиазмом смотрящих на него. Или только одном лице?
Он поймал себя на мысли, что украдкой рассматривает белокурый завиток у виска девушки, её улыбку, обнажающую ровные зубы…
«Вздор! — одёрнул он себя. — Не о том думаешь сейчас, Николай Иванович. Вот что я тебе скажу».
V
«Тополь» отбыл точно по расписанию. Минута в минуту. Уже перед самым закрытием люка они ещё раз обнялись с Петровичем и пожелали друг другу несколько дежурных банальностей. Так иногда случается: чувства сильнее слов, которые есть лишь оболочка, чуждая эмоциям.
Клыков подождал, пока не исчезла в небе светящаяся точка и немедленно отправился на склад.
Поликарп Андреевич, его заведующий и по совместительству батюшка местной Христианской общины (наместник Бога на Луне, как он сам себя величал), уже с самого утра всячески намекал Клыкову, что, мол, нужно кое-что обсудить. Лицо его выражало при этом озабоченность, что не предвещало ничего хорошего. Впрочем, и без его намеков Клыков не собирался откладывать этого дела в долгий ящик — распределение прибывшей провизии никогда не терпело отлагательств.
— Вот посмотри, — показал рукой отец Поликарп.
Клыков наклонился к поддону, на котором возвышалась стопка картонных коробок с тушёнкой. Бок одной из них был разорван. Он просунул руку внутрь и тут же разочарованно вытащил обратно.
— Пустая? — не поверил он.
— Почти. Половины банок не достаёт. И так — в каждой третьей коробке.
— А по документам что?
— По документам должны быть полные.
— Как же ты принимал товар?
Поликарп Андреевич покачал головой.
— Не гневи Бога, Коля! Сам прекрасно знаешь, что невозможно всё проверить. Не обнюхивать же каждую упаковку. Да и не случалось такого никогда раньше.
Клыков задумался.
— Будем проводить ревизию, — наконец, выдохнул он. — Это же форменное свинство!
— Согласен.
— Перепиши всё. Протоколы составь, как положено. Понятых пригласи.
— Ясно.
— И пока — никому ни слова.
— Само собой.
На деле всё оказалось ещё хуже. Недостача обнаружилась практически во всём: прохудившиеся мешки с сахаром, промокший до степени непригодности чай, рваные пачки с махоркой… Стало очевидно, что это не случайность. Но что тогда?
Собранный в кабинете Клыкова партактив впервые за много лет прошёл за закрытыми дверями.
— Какие будут мнения? — спросил поникших товарищей Клыков после того, как ознакомил с фактами.
— Первым делом необходимо составить рапорт и отправить его в ВПС, — сказал без раздумий Востриков.
— Это понятно, — согласился с ним Богатырёв. — Что в рапорте будет?
— Во-первых, копии протоколов.
— Во-вторых?
— Запрос на внеплановый грузолёт.
Бригадир взрывников Евлоев грохнул кулаком по столу:
— Какая же сволочь могла пойти на такое?!
— Погоди, Магомет! — одернул его Клыков. — Не будем торопиться с выводами.
— Как не торопиться? Что ты кушать через месяц собираешься? Вакуум ты кушать собираешься?
Егоров покачал головой.
— Сомневаюсь я насчёт внепланового грузолёта. Мы того, что по расписанию положено, добиться не можем, а здесь…
— Пессимизм, — одёрнул его Востриков. — Не сомневаться и пеплом голову посыпать нужно, а действовать.
— Хорошенькое действие — написать рапорт и ждать у моря погоды.
— А что предлагаешь ты?
Егоров встал и нервно прошёлся по кабинету.
— Провести общее собрание коллектива.
— Повестка?
— Сокращение дневного пайка. — Егоров сделал паузу. — И составление рапорта, как того добиваешься ты. Но только не по адресу абстрактного ВПС…
— Абстрактного? — ужаснулся Востриков.
— Да! А на имя самого что ни на есть конкретного Президента.
— Поддерживаю! — поднял руку Евлоев.
— Я тоже, — сказал Богатырёв.
Клыков обвёл взглядом окружающих.
— Принимается, — согласился он. — С этого дня я прошу снять с меня все дополнительные привилегии, касающиеся режима питания. Надеюсь, что и другие члены партактива поступят так же.
VI
Клыков всегда верил, что под уютными сводами «Румольской» собрались лучшие сыны и дочери человечества, но даже он не мог предположить, насколько мужественны и самоотверженны люди, которыми ему доверено руководить.
Его речь выслушали в полной тишине, не перебивая и не задавая лишних вопросов. Потом, так же спокойно они обсудили текст письма, приняв его единогласно. Нет, они не сыпали пустыми угрозами и жалкими мольбами. Предельно кратко они изложили ситуацию и перечислили по пунктам ряд мер, необходимых к немедленному принятию.
Факс с ответом пришёл уже на следующий день, но почему-то не от Президента, а опять-таки от ВПС. Без подписи. Клыков зачитал его вслух перед оказавшимися в кабинете отцом Поликарпом и Егоровым:
«Румольская», Клыкову
Совершенно секретно
В связи с обнаружившимися фактами вредительства и растраты срочно произвести расследование с целью выявления злоумышленников и их пособников. О результатах проверки доложить не позднее четверга этой недели.
— Это что же такое получается? — воскликнул Поликарп Андреевич. — То есть это мы сами у себя украли? Так что ли?
— Погоди, не кипятись!
— А может, это я украл? Как же! Я же ведь завскладом! Я один принимал товар, без свидетелей. Потом закопал его в кратере. Теперь бегаю туда по ночам и отъедаюсь.
— Никто тебя не обвиняет…
— Да? А какие же ещё выводы можно сделать из этой сраной бумажки?
— Хорошо, что Востриков тебя не слышит, — попытался пошутить Егоров.
— Да чихал я на вашего Вострикова! Где тут хоть слово, хоть полслова про дополнительный рейс? Расследование вместо ужина? Так?
Клыков играл желваками, рассматривая свои плотно сжатые кулаки, с побелевшими костяшками пальцев.
— Думаю, что ситуацию нашу в полной мере можно отнести к разряду чрезвычайных, — проговорил он. — Нужен четко разработанный план дальнейших действий.
Товарищи его закивали головами, но тут раздался какой-то шум вдалеке, и через некоторое время в кабинет ворвался Евлоев, сопровождаемый толпой своих подрывников. Клыков опешил — он ожидал увидеть всё, что угодно, но только не ту радость, которой буквально захлёбывался Магомет.
— Николай Иванович! Дорогой! — закричал с порога он.
— Что случилось?
— Помнишь, я говорил тебе, что Магомет — самый удачливый человек на Луне?
