Ярослав Веров - Третья концепция равновесия
Чего, охренел что ли? Расфонтанировался. Да ежели я о даме какой думать буду, когда за мной равновесники дуют, я же с курса собьюсь и не соберу себя вовек в этих самых далях.
«Что вы можете понять о Прекрасной Даме! Да знаете ли сколько стихов ей посвящено, сонетов, поэм и народных эпосов. Да сколько отважных рыцарей с именем ее на устах Рубили друг друга мечами, алебардами, эспадронами, истыкивали друг друга шпагами, пиками, арбалетными стрелами. Стреляли друг в друга и в себя, как водится, из пистолетов, автоматов, гранатометов, охотничьих ружей, а то просто без излишеств подрывали ядерными фугасами».
А эта ваша Прекрасная Дама на все это безобразие как смотрела?
«С восхищением! И не иначе!»
Какая мерзость. И ты это называешь романтикой? Это, брат, не романтика. Это, брат, махровая уголовщина.
«Фу ты, как. Уголовщина — это вовсе иное. Вот к примеру: измена жене приравнивается измене родине. Или наоборот, измена супруги — это еще хуже! Но тебе не понять громкой поэзии высоких чувств. Тебе не дано даже и на йоту приблизиться к постижению всей глубины…»
Да где уж нам, убогим. А вот, послушай-ка:
Под сенью лучистых листоз
Как маленький слабый цветок
Вдыхаю твой запах волшебный.
«Басе цитируем? Эпигоны… Только на это вас и хватает!»
Сам ты басе! Дура четырехлопастная. Это ж крик души. Да что ты вообще в Белых Деревьях понимаешь? Тем более Единственном во Вселенной!
«Ага, природа, пейзажная лирика. Тогда представь такую романтическую картину. Лужок, шелест летних трав. Майское солнышко. Ручеек журчит у твоих ног. Тонкие нежные листья свесились и полощатся в потоке. И эти восхитительные пузырьки. Они вибрируют, скачут, уносятся вдаль по течению ручья. Мириады невесомых пузырьков. Что за чудо. Но чу! Хрум-хрум. Ты поднимаешь голову — о! Это коровка жует сочную траву. И вдруг чу! Всхрап! Откуда? Из-за спины. Вы оборачиваетесь — о! Это ваша любимая угрелась на солнышке и спит… Вы хоть представляете себе это состояние, эту романтику?»
Ну…
«Как-то туповато это ваше „ну“ промыслилось».
А чего тут? Мыслеформа № 11. Там не такого напредставляешь. Щас я тебя подключу к воспоминаниям покруче.
«Нет!!! Мыслюган презренный! Не надо!»
Надо брат, надо. Пристегивай ремни. Поехали!
После промысливаний воспоминаний Градиатора Бессовестного ошеломленная Мыслеформа Романтика ударяется в ментальное бегство
Неожиданная встреча Лукреция с поразительно умной мыслеформой
Эй, кто тут есть в моем уме, отзовись! Кто мыслит со мною, объявись! Или никто и нигде?
«Кто это такой громкомыслящий? Кто такой напористоумный? Кто по сторонам не смотрит? Кто это никого мыслить не хочет, даже в упор?»
Ага, появился? И сразу решил обидеться? Вот все вы гуманоиды одинаковы. А я только живого общения ищу. Исключительно по душам.
«Я вижу, вижу, ты не беспокойся. Все путем, Луц».
Ого, а откуда ты меня знаешь? Что, где-то встречались?
«Как сказать. Больно ты знаменит и ярок…»
Ты зубы-то не заговаривай. Ты можешь сказать, то есть помыслить как это мыслеформы друг друга находят в этом бардаке?
«Охотно разъясню. Люблю разговоры по существу. Дело в том, что общаясь друг с другом, мыслеформы вставляют без собственного ведома друг в друге некие невысказанные зацепочки, так сказать, мыслезапахи других мыслеформ. Это не имена, только лишь зацепочки. Но если сосредоточить себя на такой вот зацепочке, то за нее, как за ниточку, можно и до самой незнакомой тебе мыслеформы добраться. А от нее наберешься новых зацепочек. Так что общайся, пробуй, все в твоих руках, так сказать».
Вот теперь ясно. Только вот вопрос на засыпку — а как обнаруживают новичков? Ни у кого же заранее нет зацепочек.
«Это просто, сейчас помыслю тебе. Неотождествленные, понимаешь, вот курьез, когда приходят в этот мир, присутствуют сразу во всех здешних мыслеформах. Но очень слабо. И так размыто… В виде ментальных махоньких всплесков. Обычно никто эти ментальные всплески не наблюдает в себе, просто не обращает внимания. А Основная Мыслеформа, та вообще с трудом различает на фоне своих могучих умов волну новичков. Но стоит произойти самоотождествлению, как мыслетоки мыслеформы локализуются в ней самой».
Складно поешь. Вот, значит, почему мыслюганы новичков пеленгуют?
«Интересную тему мы затронули. Очень интересную… Но опасную…»
Вот мне и интересно. Раз само пошло в разговоре. Я давно интересуюсь, почему это мыслюганов никто до сих пор не поймал?
«Почему, говоришь? Темный это вопрос. Основную надо спрашивать. Тут она за это отвечает. Но я тоже кое-что в этом мире значу. Ты же в курсе, что если мыслеформа отказывается тебя мыслить, то и ты не можешь мыслить ее. Вот мыслюганы и увиливают. Но, правда, так просто от Основной не уйдешь. Она преодолевает и этот барьер. Остается не мыслить самого себя, хоть и не легко это. Только тогда Она теряет тебя из мыслей…»
Так вот почему, гм-м…
«Да, так вот. Когда не мыслишь себя — не мыслишь и замысленных. Поэтому они могут спонтанно самоотождествиться. Вот почему встречи с Основной опасны».
Если так опасны, то почему мыслюганы до сих пор целы? А? Или как?
«Достать мыслюганов для Нее не проблема. Но что с ними делать потом? Разотождествить? А? Или как? Но если не следить за разотождествленными, они самоотождествятся. А если следить — то чем ты лучше мыслюгана? Нет, дорогой, надо изменить кое-что в этом мире. Тогда мыслюганствовать станет невозможно. Над этим вот Основная и работает. Вот стало быть, какие пироги».
Да? А ты кто?
«А ты еще не догадался? Я и есть Основная…»
Что-о?..
Возбужденный Лукреций поспешил к своим дружбанам с неодолимым желанием поделиться
Мужики, что, чахнете со своими замысликами? А я с Основной Мыслеформой перемыслился!
«Да брось, Луц, заливаешь. Основная от тебя ни рожек ни ножек бы не оставила».
«Дело говоришь, Тид. Не может такого быть. Луц, Что-то раньше ты так не заливал, а?»
Вы чего, мужики? Облишьте. Раз говорю — разговаривал с Основной, значит так оно и было. И нечего «перемигиваться». А то вы меня знаете.
«Да ладно, мужики, это же на Луца похоже. Он способен. И вроде не воняет, стало быть, не врет. Так что, может оно так и было. И что там Она поведала?»
Оказывается, есть опасность не удержать наших клюпов неотождествленных. Она может нам устроить варфоломеевскую ночь.
«Не дрейфь, Луц. Она не в курсе наших последних разработок. Мы ведь разработали такую методу, что они, клюпы неотождествленные, сами себя удерживают, когда мы не мыслим».
Да? А что же это Цыц мне не?..
«Может, к слову не пришлось».
«Эй, бравые! Кто это меня поминал?»
Цыц, да вот я ребятам об Основной размысливаю.
«Как это? Поясни».
Да вот, пришлось пообщаться. Интересная беседа получилась.
«Луц, ты общался с Основной? Ты разве не в курсе? Луц, ты что, в самом деле?»
Как это, Цыц, ты к чему? Откуда такие пронзительные вибрации?
«Дружище, Луц, Она же тебя запеленговала. Ты ведь теперь резидент Основной в наших стройных сплоченных рядах. Червячок, так сказать, в нашем спелом яблочке. Луц, мое мнимое сердце разрывается в моей мнимой груди! Поверь, я переживаю это как свою личную трагедию. Неизбывную. Короче, парень. Ты должен нас покинуть. А точнее, мы сами измыслим тебя из своих рядов. А ну, бравые, вздохнули… и-и-и… выдохнули!»
Эй, мужики, вы зачем это?
«Ты чего орешь?»
Да вот, кажись, дружбанов потерял. Навеки. А ты кто?
«Да так, мимо тут…»
Ну и вали отсюда. Мужики-и-и!!!
А в ответ тишина
Ах вот даже как. Ну, стало быть, тады вот ведь. Что ж.
Глава 7
В эту ночь Верховный Спонсор Крюгер как обычно не спал. Он небрежно развалился в плавнокачающем седадле на веранде скромной спонсорской резиденции и, загадочно созерцая звезды, размышлял. Крюгер имел основания быть довольным собою. Но доволен собой Крюгер не был. Никогда. Таково было неизбывное состояние его души. Основания к довольству, между тем, были. В этот пук Крюгеру удалось наконец-то нащупать канал выхода на астронавтов. Далось это ему нелегко. Астронавты, будучи организацией весьма могучей, хотя и не вполне законопослушной, очень недоверчиво относились к попыткам контакта, не подкрепленным личными связями и знакомствами.
Разумеется, Крюгер действовал не напрямую. Еще бы! Узнай они, что их делами интересуется сам Верховный, и особенно, зачем их делами интересуется Верховный, решили б, что тот либо не в уме от внезапно рухнувшей на него славы, либо затеял столь хитрую игру, Что, постигнув ее замысел, можно самим повредиться в рассудке. А посему, и в том, и в другом варианте Крюгер оказался бы в проколе.
