Ярослав Веров - Третья концепция равновесия
Когда он пришел в себя настолько, что опять смог различить свою, хотя и слегка покореженную, но целую линзу, то первым делом заметил новый спутник. Это было сверкающее золотистыми вспышками по всему своему объему звездное скопление, висевшее над его галактической плоскостью.
— Ты кто такое? — спросил Фомич. — Кто б знал как мне было хреново.
— Да я знаю, — ответил знакомый голос. — Когда сам первый раз из такой передряги чудом выпутался — зарекся было вообще этим баловаться. Ан нет — любопытство, сынок, вещь упрямая. Да и скучновато здесь, в этой мнимости, хочется новостей ОТТУДА.
— Великий Гуманоид? — удивленно воскликнул Фомич.
— Страна своих героев знает в лицо! — ухмыльнулся тот.
— Кто ж это меня так?
— Правосторонние, не будь о них упомянуто. И тебе советую к ним с почтением.
— А кто они такие? И чего вообще они ко мне привязались? Я ж их вроде никак не умыслял.
— Это тебе так думается, что не умыслял. Да вот увлекся ты своими художествами, а это как раз оно и есть. Как говорил мой дед — прямо в яблочко. Кто они и откуда — неизвестно. Никакие гипотезы здесь не проходят. Лишь когда мы входим в сон реальных индивидов, как ты вот только что, или, как Основная, широко мыслить начинаем, они вот так, мерзкие, являются и, обзывая нас или вирусом или беспредметником, уничтожают.
— Разве мысль возможно уничтожить?
— У них это получается. Причем безвозвратно. Наблюдал я такие картины, и не раз. Лучше не вспоминать. Да и сейчас, не узнай я твою линзу — дернул бы отсюда.
— Линзу? Как линзу? А как ты в мое зрительное забрался?
— Дело в том, что оно у нас общее. Хотя пришли мы к нему разными путями. Но дело не в этом.
— А как тебя меня спасти-то угораздило?
— Да… Вот… Брахма его знает — сам до сих пор не совсем понял. Хотя одно знаю точно — ухайдокали они тебя.
— Точно?
— Без сомнения!
— ?!
— А-а-а! Пробрало?
— Не то слово.
— Повезло тебе, малыш кибер, несказанно! И повезло в том, что зрительные пространства у нас почти сходятся. Успел-таки я тебя зеркально отобразить в себя.
— Почти сходятся? То есть ты хочешь сказать?..
— Ох и любишь ты эти дурацкие вопросы. Ну дубль ты, дубль. Ну и что с того? Проверифицируй себя. Ощущаешь изменения?
— А с кем сравнивать-то? Того-то, прежнего Фомича, уже нет!
— Ну тогда поверь мне на слово. А на будущее запомни Правило Номер Один: не самопродублировавшись ни в чей сон не ходи.
— А как же мне это осуществить?
— Нда. Много тебе еще предстоит…
Опять исчез. На самом интересном. Загадочный тип, архаичный. А кстати… Что это он тогда, в Отстое, вещал? А! «Вы должны выбраться сами». Стоп. Ну да, мне уж тут изрядно поднадоело. Такие опасности. Да и вообще. Выбраться… О! «Ты и Лукреций». Лукреций! Как это я… А вдруг его без меня замыслили? Хотя… Такой сам кого хочешь замыслит. Но все равно, нехорошо я как-то. Лукре-еци-ий!!!
Чего орешь? Кто таков? Постой-постой! Е-мое! Фомич.
Лукреций! Друг! Ты меня мыслишь?
Не только мыслю, но и вижу!
Как?!
Да вот так вот и вижу. Как в натуре. Раззеленевшийся какой-то. А вот переднего уха у тебя не было.
На себя посмотри… То-есть как это — переднее ухо? Продублировал, называется, люпус его дери. А еще Великим себя мнит. «Почти сходится, почти сходится». Хорошо, хоть врожденные идеи… Хотя? Как узнать-то теперь? Да может, я, который был еще не дубль, смысл бытия уже постиг, а он… продублировал.
Не пойму я тебя, чего ты бормочешь.
А как же ты меня видишь? Хотя я тебя тоже… Странно.
Я тебе, Фомич, что скажу. Мне здесь надоело. Одна маета и никакого творчества. Мыслюганы меня отвергли, потому как дружбы мужской тут нет. На замысликов разменяли.
Как же? Мыслюганы? Ты, значит, тоже мыслюган?
Бывший. Девяносто шесть замысликов в личном Фонде. Да только ненастоящее все это, Фомич. Мишура и глянец… А заднее ухо у тебя на месте, не тужуйся. Только вроде чуть короче стало. И помохнатее.
Ну ты порадуешь. И так тошно. Как бы нам отсюда слинять?
Ты вот меня послушай. Я тут не зря дефилировал. Есть мысли.
У тебя? Мысли? Кеша, ты ли это?
А то. Газетенку помнишь?
Какую газетенку? А, ты о том Комментаторе событий?
С первой частью мы разобрались. А после второй я горячиться начал. А зря. Там-то собака и была зарыта. Я Мастеров хорошо знаю. Они на пустячки не размениваются, поверь, Фомич.
Да-а. Помнится, там промелькнула загадочная вневременная планета. Надо бы ее здесь нащупать.
Где это здесь?
Да в моей Галактике.
А у тебя уже и Галактика имеется? Пока я свою первую сотню замысликов делал, ты целую Галактику отхватил, под седадло подгреб?
А ты что, не видишь?
Не-а. Я только тебя вижу. В седадле.
Ну, по крайней мере, хоть что-то видишь. А давай я проведу свой эксперимент на тебе.
Какой эксперимент? Фомич, ты же теоретик, тебе эксперименты противопоказаны! Только не на мне!
Не дрейфь, Кеша. Положись на меня. На себе я уже провел. А больше не на ком.
Точно, ты какой-то не такой!
Такой как всегда, так руки и чешутся!
Тьфу!
Ну поехали. И-и о-оп!
Беседуя с Лукрецием, Фомич напрягался, стараясь вовлечь мыслеформу Лукреция в собственное зрительное пространство. И, о! Получилось!
Где я, Фомич? Выпал? Куда?
Никуда ты не выпал, парниша, если б ты выпал, то только тебя и видели. А ты пока что здесь, на месте. Спутником моим себя ощущаешь?
Ой! Батюшки, что это со мной! Это я-то такой? А что это вокруг?
А вокруг — это я. Видишь линзу из звезд?
Ну! Это ты? Здорово.
Ладно, пошли планетку нашу искать. Начнем, хотя бы с этой. Она?
Да ты чо! Наша посветлее будет.
Тогда эта.
Фомич, ты серьезно, или хохмишь? Наша-то без кольца.
Да знаю. Это я так. Глядим дальше. А! Вот она!
Где? Не вижу.
Вот она. Мерцает. То — есть, то — нет. Даю увеличение!
Планета приблизилась. Можно было разглядеть атмосферу. Облака. В просветах между ними — барашки волн.
А вон там, Кеша, смотри — это мы с тобой. А правее, вторая такая же планета. И дальше. Полный хронологический набор планет. Выбирай — не хочу!
Да какой набор? Ты давай, действуй.
Не могу. Мерцает… Не могу!
«Останови время, Фомич, останови время».
Стоп! Стоп! Есть. Лукреций, за мной!
Не получается. Да что ж это я! Откуда у меня эти головы? И хвосты! И уши!
«Лукреций, освободи замысленных. Отстреливай, кретин, иначе не вырвешься».
Кажись, пошло. Прощевайте, ребята. Свободного вам полета. Если что было не так — не поминайте лихом.
«Время! Момент Воплощения уходит. Он не резиновый. Соединяю несоединимое. Воплощаю невоплотимое. Реализую мнимое. Даю обратный отсчет…»
ЧАСТЬ 3
ЭТО ДЕЛО НАДОБНО ЗАБЛЮМИТЬ
Глава 1
Все в этом мире было как обычно, как всегда. Все так же легко и неторопливо плыло бесчисленно распределенное облако, по какому-то непонятному наитию стороной обтекая великую гору Пука, стараясь прижаться к окоему горизонта. Все так же продвигались на север океанические хребты, задумчиво сосредоточенные на этом процессе. Только южный магнитный полюс почему-то методично перетоптывался на месте, качая свою магнитную силушку, и, похоже, никуда не спешил. Как не спешили и неторопливые барашки волн, вяло скачущие по поверхности океана. Да и куда им, собственно, было спешить?
Все было как обычно в этот цикл ранней осени. Все — Да не все. Что-то уже изменилось, а что-то менялось прямо на глазах. Но некому это было наблюдать. А если бы кого-нибудь угораздило в это время озирать планету-то увидел бы он поразительное зрелище — рождение племени Татауна. А такое не каждый оборот случается, и на это стоит посмотреть повнимательнее.
Из узкого проема по-пластунски выполз вождь. После темноты пещеры он жмурился в ярких зеленых лучах. Распрямившись и широко зевнув первый в своей жизни раз, он глянул на открывшийся его взору мир и, с силой ударив себя в грудь, заорал:
— Яна-а-а-Пу-у-у-нь!!!
Это было его имя, и он этим гордился. И хотел, чтобы новый мир тоже гордился его именем. Вслед за вождем по-пластунски же выполз его сын и, тоже зевая и жмурясь, укоризненно проворчал:
— Ну и чего об этом орать? Все и так это знают.
— Мир не знал.
— Теперь знает? — саркастически усмехнулся Юй-Пунь и тоже выпрямился.
— Угу! — довольно угукнул Яна-Пунь и пнул какой-то подвернувшийся камень.
— Поздравляю, — стал хмуро рассматривать мир сынишка. — А ничего себе мирок.
— Зря язвишь, — повернулся к нему вождь. — Ты ж его совсем не знаешь.
— А ты уже? — ухмыльнулся сын.
— Кое что. И не мало, — вождь, охватив широким взглядом теперь уже свой мир, сообщил: — Вон те огромные воздушные массы видишь? Это Онема. А вон те две тени над великой горой Пука? Это наши боги Фо и Лу.
