Александр Маслов - Сапожок Пелесоны
Вернулся архивариус с умытым лицом, и Элсирика сразу напомнила:
– Господин Дереванш, а вы обещали написать текст Клочка. Почему бы не сейчас, пока утро и голова свежая?
– Обещание я-то помню, – кенесиец кивнул и поинтересовался: – Только где мы возьмем бумагу и чернила?
– Думаю, в сумке нашего великого мага Блата, – предположила Рябинина.
Я молча открыл среднее отделение сумки и вытащил два белоснежных листа, ручку и папку, чтобы Дереваншу было удобнее писать.
Устроившись под мшистым валуном, кенесиец долго разглядывал мелованный лист формата А-4, тихонько поглаживал его пальцами и что-то бормотал под нос. Я терпеливо ждал, когда он, наконец, налюбуется белым прямоугольником, возьмет у меня ручку и, наконец, приступит к делу.
– Удивительная бумага, – с затаенным восхищением проговорил архивариус. – В жизни не видел подобной! Белая, гладенькая!… Какая бумага! Господин Блатомир, у вас нет чего-нибудь похуже? Мы не можем расходовать на мои каракули такую славную бумагу.
– Есть рулончик туалетной, – съехидничал я.
– Пишите-пишите, господин Дереванш. У Блатомира такого добра завались, – успокоила его Элсирика.
– А мне бы еще и чернила, – попросил архивариус, взяв у меня шариковую ручку.
– Не нужны вам чернила – это волшебная самопишущая ручка, – кенесиец уже начал злить меня. Я, в подтверждение сказанного, выхватил у него ручку, нарисовал на первом листе несколько небрежных загогулин, затем смял лист и бросил в кострище.
Дереванш несколько секунд смотрел на меня с изумлением смешанным с ужасом. И когда я грозно навис над ним, он быстренько склонился над листком и принялся за работу. Писал он медленно, выводя каждую букву и даже точки ставя так, словно пытался изобразить микроскопических «Джоконд».
– Вот, господин Блатомир, я написал текст так, как понял его, вставив все недостающие буквы. Пожалуйста, – он протянул мне папку с листком и ручку.
Положив творение архивариуса на валун, мы с Элсирикой погрузились в изучение написанного.
Текст выглядел так:
«Три раза я спрашивал его. Спр
но Болваган молчал. Хитро мол
сердце, и смотрел на берег Алра
где возвышался Вирг, и старое святил
стенами. И я смотрел и молчал, ду
водах Алраки мыла ноги наш
приносил горький дым…орги, и
сказал Болваган:
там наследие Святейш
добавил мудрый Болваган: «Стрела, сокол и зме
найти, но без целого ключа они – смер
Есть часть его в герцога мертвой руке, ослепленного правдой земной».
– И что из этого можно понять? – я задумался, почесывая за ухом, снова и снова пробегая взглядом по обрывочным строчкам. – Дереванш, вы уверены, что правильно поставили недостающие буквы.
– Почти уверен. Ошибка, конечно, может случится, но нам надо же от чего-то отталкиваться. Пусть пока будет хотя бы такой текст.
– Из всего этого очевидно одно: что наследие Святейшей находится где-то на берегу Алраки, – заключил я.
– Алраки – большая речка, начинающаяся в Средних горах и впадающая аж в Мильдийское море, – сообщила Элсирика и без того известный географический факт.
– Да, если рыскать по всей длине Алраки в поисках Сапожка, то мы явно не успеем за копателями, и вообще за это время наверняка произойдут какие-нибудь геологические катаклизмы вплоть до исчезновения самой Алраки, – высказался я. – А вот глядите, здесь сказано: «водах Алраки мыла ноги наш» – «мыла», надо понимать ОНА мыла – особа женского пола. А коли так, то, скорее всего, речь о Пелесоне – кроме нее вроде в этом действе другие дамочки не участвуют. Может Мертарус подразумевал, мол, наша Пелесона мыла ноги, ну и Сапожок там посеяла. Утонул ее Сапожок в речке.
– Не думаю, что это так, господин маг. Если бы Сапожок святейшей утонул, то неизвестно куда бы его унесло течением. Тогда бы Болваган не рассказывал Мертарусу о местонахождении реликвии Пелесоны, поскольку сам не знал бы, где ее искать, – сказал Дереванш, щупая то одну, то другую шишку на лбу. – В этом тексте есть одна подсказка, которая может весьма помочь. Прочтите внимательно четвертую строчку.
– «…где возвышался Вирг, и старое святил», – вдумчиво произнес я, взял листик с текстом и сел возле кострища. – Вероятно, место это будет каким-то боком связано с Виргом. И в чем подсказка, Дереванш? По берегу Алраки найдутся сотни таких мест: и храмы, и статуи, и священные источники, рощи, всякое, всякое связанное с именем бога.
– Возвышался Вирг… Вряд ли, господин маг, источник, роща многое ли ваше «всякое» может возвышаться, – заметила Рябинина, присаживаясь рядом. – И вряд ли речь о храме – тогда бы сказано было: «возвышался храм Вирга». Скорее всего, Мертарус имел в виду какую-то значительную статую или что-то подобное.
– И я так думаю, – согласился архивариус. – Это заметно сужает круг нашего поиска.
– «возвышался Вирг, и старое святил»… Что «святил»? – пожевывая травинку, задумался я. – Может «старое святилище»? Статуя Вирга и рядом старое святилище?
– Очень может быть, – признал кенесиец. На его лице появилась одобрительная улыбка. – И если хорошенько поискать, то по берегам Алраки найдется не так много мест, где возле старого святилища возвышается Вирг, и которые как-то связаны с житием святейшей Пелесоны.
– Тогда мы можем добиться успеха, – я оживился, полез в сумку и, засунув руку поглубже, дотянулся до бутылок с «Пепси-колой». Выудив одну, отвинтил крышку.
Дереванш, уже знакомый с чудесным напитком облизнулся и скромно спросил:
– Мне дадите вашего компота?
Я разлил шипящую жидкость по трем стаканчикам и вернулся к тексту. Последние строки навевали какую-то очень мутную ассоциацию, но всякий раз, когда я пытался за нее уцепиться, она предательски ускользала. Потом мое внимание захватила седьмая строка. Я зачитал ее вслух:
– «приносил горький дым…орги» – и спросил кенесийца: – А почему здесь пропущены буквы? Вы же сказали, что вставили везде недостающие. Что это за «орги»?
– Этого я так и не смог разгадать. Слишком много слов с похожим завершением.
– Приносил горький дым какого-то «орги», – потягивая пепси, повторила Рябинина. – Видно, что-то горело недалеко от того места.
– Видимо… Какая ты догадливая, – усмехнулся я. – Уж, конечно, не свиную грудинку там коптили. А что горело? Когда это было? – обратился я к Дереваншу.
– Между пять тысяч девятьсот сороковым и пять тысяч девятьсот сорок вторым годами по Илийскому летоисчислению, – с удивительной быстротой сообщил кенесиец. – Именно в это время Мертарус встречался с Болваганом.
– Чертов Дереванш! – я вскочил, разливая напиток на рубашку. – А вы знаете, что в пять тысяч девятьсот сорок втором горела Илорга?! Герцог Бандершуй ее поджог после полуторалетней осады!
– О, Гред Чудотворец! – архивариус тоже вскочил на ноги и тоже расплескал пепси. – Господин Блатомир, вы поражаете глубиною ума! Как я мог забыть о тех годах – годах Серебряной войны?!
– Приносил горький дым Илорги… – произнесла Элсирика. – Что ж, Булатов, оказывается, ты кое-чего стоишь. Мой респект, – она изогнулась в изящном реверансе. – Получается, что Сапожек или какое-то указание на место, где он находится, нам следует искать в Илийском королевстве. Рядом с Илоргой на берегу реки, там, где есть старый храм и нечто связанное с Виргом.
– Мои боги, я не думал, что мы так быстро разгадаем тысячелетнюю загадку! Не верил, что мы ее вообще разгадаем! – Дереванш стоял, подняв глаза к небу и шевеля губами. Похоже, он страстно молился.
– Тогда нам остается выйти на дорогу, остановить проезжий экипаж и уговорить возницу отвезти нас к границам Илии, – я поднял посох и обтер его от налипшей земли. – Отсюда до границы лиг сто с лишним будет?
– Около ста тридцати – полтора-два дня пути, если повозкой, – сказал кенесиец.
– Верхом можно за день, – Элсирика приободрилась, быстренько разлила остаток «Пепси-колы» и протянула мне один из наполненных стаканчиков. – К сожалению, здесь нам никто не уступит своих лошадей. И вряд ли какой кучер согласиться ни с того ни с сего ехать в Илию. И… денег у нас вроде нет.
– Увы, – я похлопал себя по ремню, там, где когда-то висел кожаный мешочек с моими кровными гаврами и монетами, выданными нам из казны Люпика. – Дереванш, вас тоже обобрали негодяи-копатели?
– Свой расчет я благоразумно разделил на две части. Одну они забрали, а эти вот монетки не нашли, – сунув руку в потайной карман сюртука, кенесиец похоже собирался извлечь горстку серебряных монет. Вдруг лицо его вытянулось, и челюсть медленно оттянулась вниз. – О, горе!… – пробормотал он, старательно роясь в кармане, потом сунув в руку в другой карман, а потом энергично ощупывая сюртук и верх штанов. – Они были завернуты в платочке. В синем шелковом платочке. Точно тридцать два гавра и двадцать дармиков!
– В общем, денег у нас нет, – подытожил я. – Все равно, идемте. Расплатимся бутылкой водки. Мало покажется, еще что-нибудь в придачу дам, – я поднял и потряс сумку, как бы давая понять, что на этой земле я не с пустыми руками.
