Лев Белов - Этот несносный Ноготков
— Что же вы молчите? — проскрипел Эм-дэ-эстэ. — Можно подумать, что одноголовых четырехконечностных ничем не удивишь!
— Почему — ничем? — сказал Гелий Михайлович. — Нас, например, до сих пор удивляет, что вы изолировали от нас наших товарищей! Уж если вы считаете себя представителями высочайшей цивилизации, то обязаны проявлять и высочайший гуманизм.
— О гуманизме мы еще с вами поговорим, — проскрипел иоллит.
Глава тридцать третья,
изобилующая новыми неожиданностями
Никто из землян никогда не смог бы объяснить, каким образом после обещания иоллита поговорить о гуманизме они сразу нее очутились в небольшом шарообразном помещении, чем-то похожем на аквариум, из которого выкачали жидкость. Зеленоватый туман струился из стен, отражался на лицах и одежде людей, они напоминали чем-то фигуры с картины Репина «Садко в подводном царстве».
-- Как мы сюда попали? — с недоумением спросил астроботаник.
-- Во всяком случае, я не припомню, чтобы нам подавали лимузин или хотя бы карету, — горестно вздохнул академик.
-- Боюсь, что скорее нам потребуется карета скорой помощи, — усмехнулся Хворостов. — Я начинаю опасаться за наш рассудок.
-- Не обобщайте, — запротестовал доктор медицины, — и не паникуйте. Мы должны действовать вопреки навязываемой нам воле иоллитов, которым мы пока подчиняемся.
— Боюсь, что «пока» станет «навсегда», — заметил Хворостов.
— Опять боитесь! Вместо того, чтобы взять себя в руки, вы опускаете эти последние конечности, — не выдержал академик.
— Самое время каламбурить, — грустно улыбнулся
Блаженный. — Нам действительно надо что-то предпринимать! Ваш сыночек, Филипп Иванович, творил чудеса, его фокусы едва не привели нас к гибели. Быть может, теперь он блеснет своим искусством?
— Ты слышишь, Алик? — повернулся к сыну цитолог. — Ясно?
— Ясно, — насупился Алик, — только я уже не умею. Пробовал...
— Климат другой, — вздохнул академик. — Не то давление ртутного столба, не та влажность, не та изотерма. И вообще, дорогие... — Гелий Михайлович умолк, словно загипнотизированный чьим-то взглядом. Он уставился в потолок, если только так можно было назвать верхнюю часть сферического помещения, и застыл от неожиданности. Все подняли головы, не в силах что-либо произнести: на потолке образовалось овальное отверстие размером с крышку стола, и оттуда посыпались какие-то существа, после чего отверстие мгновенно затянулось зеленоватой пленкой.
Постепенно придя в себя, земляне поняли, что над ними парят автогид и Эм-дэ-эс-тэ. На полу же, выстроившись полукругом, стояла дюжина человекообразных существ ростом не более двадцати пяти—тридцати сантиметров.
Голубые личики их сияли, казалось бы, от счастья, поиски были обтянуты вычурно разрисованной кожей, миниатюрные ручки отливали металлическим блеском.
Головные уборы их напоминали сомбреро в сильно уменьшенном виде.
— Ну, что ж, друзья, вы замолчали? — произнес Аг. — Вам было скучно в этом зале? Чтобы развеять вашу грусть, Эм-дэ-эс-тэ подал идею — вас познакомить с м и к р и.
Пусть веселят вас, я же смею торжественно заверить, что эти м и к р и — первый класс, они проверены на деле уже три тысячи с лишним лет, на них одежды мы надели, каких нигде, конечно, нет, от них никто не слышит жалоб (иначе — что же с ними стало б?!), — за вас теперь я очень рад: вас м и к р и всех развеселят!
— Б-б-большое спасибо, — не сводя глаз с загадочных существ, сказал астроботаник, — но нам теперь не до веселья. И потом... Быть может, товарищам... э-э... микри... совсем не хочется веселиться?
— Успокойтесь, Петр Валерианович, — проскрипел иоллит, — именно эти микри предназначены для веселья!
У нас есть и другие микри, но у тех иные функции — одни заняты выведением сложных формул, другие выводят новые сорта искусственных цветов, третьи поставляют нам сугубо технические идеи. Должен сказать, что опыты по мутации четырехконечностных дали блестящие результаты. Они проводятся восемь миллионов лет.
— Варвары! — не сдержавшись, выдохнул Филипп Иванович.
— Вы что-то хотели сказать? — проскрипел иоллит, опустившись почти до уровня носа цитолога.
— Да нет, уважаемый Эм-дэ-эс-тэ, — толкнув в бок Филиппа Ивановича, улыбнулся академик, — он просто вспомнил свою сотрудницу по лаборатории цитологии, ее звать Варварой, она тоже занимается вопросами мутации — правда, у насекомых и микроорганизмов.
— Извините, коллега, — проскрипел иоллит, едва не задев своей клешней носа Филиппа Ивановича, и взлетел метра на два.
— Меня слегка удивляет, — осторожно начал астроботаник, — что вы даете нам эти пояснения в присутствии... — Он умолк.
— Не беспокойтесь, — проскрипел иоллит, — в этих вопросах они, как вы говорите, не кумекают. Все, что не имеет отношения к забавам, им недоступно. Так же, например, как недоступно само понятие «забава» тем микри, которые выполняют, скажем, функции создателей электронных машин.
— Извините, — робко начал академик, — есть ли на Иолле...
— На блистательной Иолле,—поправил Эм-дэ-эс-тэ.
— На блистательной Иолле, — повторил Гелий Михайлович. — Есть ли у вас микри, выполняющие функции поэтов?
— А как же! — проскрипел Эм-дэ-эс-тэ. — Досточтимый Аг около ста лет стажировался у микри, занятых исключительно стихосложением, и достиг огромных успехов. Правда, это стоило жизни двум микри, но они сами же и виноваты — не надо было столь бестактно критиковать его первые опыты. Понятно?
— Понятно, — ответил Филипп Иванович и нахмурился.
— Тогда мы оставим вас на часок одних с микри, — проскрипел Эм-дэ-эс-тэ, — а сами с досточтимым Агом отправимся по своим делам. Только прошу вас не церемониться! Если что-нибудь не понравится, щелкайте их прямо по спине — она у них прорезиненная.
Менее чем через минуту Аг и Эм-дэ-эс-тэ скрылись в отверстии на потолке, которое тут же затянулось плотной зеленоватой пленкой. В сфероиде воцарилось тягостное молчание. Бывшие обитатели «Эллипса» с состраданием глядели на стоящих полукругом микри.
Глава тридцать четвертая,
где становится понятно, кто оказался пленником и почему микри проявляют удивительную скромность в сочетании с феноменальной послушностью
Быть может, молчание продолжалось бы еще несколько минут, если бы один из микри не поднял руку, словно призывая всех проявить внимание. Затем он подпрыгнул метра на три, сделал несколько головокружительных сальто и снова встал на ноги. Бывшие обитатели
«Эллипса» невольно переглянулись, а человечек трижды повторил свой номер, после чего заговорил совершенно нормальным голосом :
— Уважаемые гости! Спортивно-художественное звено приветствует представителей иной цивилизации! Нам приказано сделать все, чтобы все вы бетались довольны.
— Жалоб не будет! — заверил Филипп Иванович. — И вообще совсем не обязательно вам тут перед нами скоморошничать!
— Тем более, что мы просто хотели бы с вами побеседовать, — добавил Блаженный. — Кстати, когда это вы успели Изучить наш язык?
— Ну, это сущие пустяки, — улыбнулся микри, который только что проявил чудеса акробатики. — Три часа в лингвистической камере, и ваш язык — уже наш язык. Однако программу свою мы о б я з а н ы выполнить — иначе рискуем своим существованием.
— Извините, — сказал астроботаник, — но нам только что заявили, будто вам недоступны никакие понятия, кроме забавы, а вот вы...
— Я вижу, — улыбнулся микри, — вы удивительно честные люди, и поэтому отвечу на ваш вопрос без экивоков: пусть иоллиты остаются в приятном заблуждении. Увы, но условия, в которых мы находимся, не позволяют нам проявлять свою осведомленность.
— Позвольте, — вмешался в разговор цитолог, — но ведь вы тоже иоллиты, раз живете на этой планете!
— Нет, нет, — как-то пугливо произнес крошечный человечек, — мы не иоллиты, мы микри, микри и микри — очень прошу вас об этом не забывать, особенно, если придется разговаривать о нас с собственно иоллитами или, тем более, с Агом. Он очень жесток!
— Простите, — тихо произнес Филипп Иванович, — а не могут ли нас подслушивать?
— Ха-ха-ха! — не выдержал крошечный человечек. — Конечно, могут!
— Тогда как вы не боитесь говорить такие вещи? — удивился икадемик. — Тем более, что вы обрисовали Ага не ангелом.
— Вы думаете, мы совсем не общаемся с нашими собратьями из звеньев, занятых проектированием электронных специализированных машин? Они научили нас кое-каким уловкам, позволяющим вводить в заблуждение иоллитов, в чьих глазах мы удивительно скромны и феноменально послушны. Однако, например, приспособление, которое фиксирует все, что здесь происходит, уже...
