Екатерина Николаичева - Хроники Мианора
— Риг, заткнись! — вопит Шэм.
Молчание.
— А ведь я здесь уже была.
— Это когда?
— Да заказ был у меня на одного гоблина… Я как раз прямо с алтаря Ила и стащила.
— Что?!
Сбоку вынырнул шаман, потер руки, окинул взглядом пленников…
— Ты-ы-ы!
Да, это был вопль! Шаман выпучил глаза, вперил в наемницу указательный палец и затрясся в праведном гневе.
— Это ты украла жертву с алтаря! Уже принесенную!
— Он был еще живой!
— Какой живой! Я ему самолично в сердце нож загнал!
— Но он же говорил!
— Да мало ли! — взорвался шаман, занося нож над Ригом.
— Он и посейчас живой!
— Да не может быть!
— Кх-кхм.
Тишина. Все шестеро поднимают головы. Прямо над алтарем, вися на одной веревке и болтаясь вниз головой, перед ними предстал Ил. Веревка тянулась вверх к самому куполу, цеплялась за какой-то крюк, а дальше… А дальше в потолке тропинкой уходили выступы и ямки, которыми и воспользовался не в меру прыткий вор, сейчас нахально улыбающийся старому знакомому. Гоблин застыл в немом ужасе.
Веревка треснула, и черноволосый паренек рухнул вниз, прямо на гоблина…
Демонова веревка! Как же так, а? Я попытался подняться с гоблина, на которого рухнул. Зеленокожий довольно быстро пришел в себя, отпрыгнул. Я пакостно улыбнулся. Бедняга задрожал. Я шагнул еще ближе…
— Эй, Ил, может, сначала нас освободишь?
Я растерянно моргнул, хлопнул себя по лбу, шагнул к пятерке, наклонился… И тут понял, что мне все это время мешало. Прямо из груди у меня торчал ритуальный ножичек, всаженный по самую рукоять. Я сам на него упал, и теперь… Мир вокруг поплыл и закружился, я накренился вперед, к алтарю… По лезвию кинжала сбежала капля крови и упала на древнюю, невесть сколько здесь пролежавшую каменюку…
Алтарь треснул и рассыпался прахом, а мои знакомцы рухнули на холодный земляной пол, свободные и растерянные. А следом рухнул я, в темноту первородного мрака…
Лед, нахмурившись, склонился над вором. Как ни странно, крови было мало, но, несомненно, парень был еще жив. Черные волосы разметались по полу, дыхание почти прекратилось.
Гоблин, в ужасе смотревший на то, что осталось от алтаря, выпучил глаза.
— Спасайтесь, братья! Пророчество сбылось! Одна и та же кровь упала на алтарь дважды! И наш бог отвернулся от нас! — возопил он.
«Братья» переглянулись, заорали и бросились в бегство.
К пятерке спешил командир отряда гномов. Через весь лоб у него проходила широкая ссадина, на что тот явно плевал.
— Живой? — с тревогой в голосе поинтересовался он, склонившись над Илом.
— В прошлый раз оклемался и сейчас не сгинет. — В голосе Мэй звучала неуверенность.
Лика вопросительно вскинула бровь.
— В прошлый раз он в сознании около часа пробыл, да еще и шутил. Представляете, захожу я в этот зал, на алтаре парень лет пятнадцати, в груди ножик этот. А он: «Леди, вы не заблудились? Хотите чаю? Угощаю!» И улыбается этак… ехидно.
Повисло молчание.
— Нужно отнести его к целителю! — встрепенулся гном.
Схватил было вора на руки…
— Всегда мечтал покататься на гноме. Ой, а уздечку мне дадут?
Гном закатил глаза, а Лед сделал вид, что закашлялся…
Смотрю в пустоту. Ну вот, я снова здесь. Здесь — это где? Неважно. Неизвестно. Поворачиваю голову… А вот и Он. Смерть. Да, согласен, звучит глупо. У всех Смерть — женщина. Один я такой… неправильный, слабо говоря. Парень поднимается с корточек и с любопытством смотрит на меня.
— Опять. — Мне кажется или в его голосе проскальзывает укоризна? — Может, теперь согласишься?
Мне не стоит спрашивать, я уже знаю ответ, но так уж у нас повелось…
— Согласиться на что?
— На жизнь, — улыбается, уже знает ответ.
— А разве я не жил? — Теперь Смерть должен пожать плечами, рассмеяться и раствориться в воздухе, а я — проснуться неизвестно где с залатанной дырой в груди.
Он смеется и пожимает плечами, а его черты привычно смазываются… но внезапно резко обретают четкость.
— Жил, — соглашается. — Но не так, как должен был.
Что, правила изменились?
Однако я еще и должен!
— Кому был должен, тем прощаю, — великодушно говорю я.
Он смотрит с неожиданно хитрым прищуром, а черты его вновь расплываются… пока не остаются только глаза.
— Ну-ну… — внезапно выдает пустота, левый глаз ехидно подмигивает и исчезает вслед за правым, а я с немым изумлением внезапно понимаю, чьи глаза смотрели на меня из пустоты.
Мои.
Осада Даянира началась на следующий день после поимки «злого и опасного преступника, именующего себя Повелителем Степи». По ходу дела степняки проведали о неудаче с артефактом и поспешили напасть, пока в светлые головы присланной «помощи» не пришла какая-нибудь другая сумасбродная идейка. Атака степняков не прекращалась до позднего вечера, и Имперская Дюжина предпочитала находиться на стенах, помогая защитникам города удерживать ворота. Почему ворота? Ну вероятно, из-за сложившихся годами стереотипов войн и сражений. Какой смысл атаковать неприступные стены, когда вот они, во всей красе и великолепии — готовые ворота? А то, что стены-то совсем не неприступные, а кое-где и не цельные… Впрочем, об этом градоначальник города, З'Эрон Даймон, потомственный дворянин, предпочитал не думать. Но все же поспешил усилить защиту города именно в таких местах.
Наступил поздний вечер, яркие звезды в недоумении разглядывали представшее их взору побоище, а лукавый месяц задумчиво склонился над землей… Этот день город выстоял, но слишком тяжело это далось — не победа, но и не поражение. Раненых хватало и с той, и с другой стороны, но степняки имели огромное преимущество: они могли умереть, но продолжать сражаться. И это особенно тревожило З'Эрона, так как Степь не спешила выставлять свое главное войско — войско мертвых, а это подозрительно. Но еще больше градоначальника убивала бессмысленность этой войны. Вообще, нападение Степи было каким-то странным: без официального объявления, без предъявления каких-либо претензий, даже непонятно, кто все это затеял! Ни имени, ни титула… Разведка о каком-то Хозяине лепечет. Дела…
Раздумья З'Эрона прервались. Он наконец дошел туда, куда стремился в сей поздний час, когда прекратили сражение даже степняки… или нет? Но и на этот случай им припасен сюрприз. Кстати о цели градоначальника. Надо бы ему зайти…
— Рейн?
Дроу останавливается. Случайно или нет он проходил мимо, но оказался весьма кстати.
— Помните, мы вчера не успели допросить Эри… хм, Повелителя Степи? Я бы хотел, чтобы вы присутствовали на допросе. И если что, направили разговор в нужное русло. Понимаете, мы старые друзья, и я опасаюсь, что… Короче, скоро вы сами все поймете.
— А с чего вы взяли, что он — Повелитель Степи?
— Потому что Эрик — законный сын Хийрен и А'Ардолиса. И у него Знак.
Тишина. Дроу потрясенно смотрит на З'Эрона. Тот смущенно улыбается.
— Он попал в наш город в десять лет, объяснил, что заблудился. Прожил пару лет и вернулся обратно в Степь. Вроде бы…
Эрик задумчиво рассмотрел пентаграмму, намалеванную на полу темницы. Потеря своего посоха здорово выбила его из колеи. Полиарговые браслеты он уже каким-то образом снял и откинул куда подальше, так что свободно мог колдовать, вот только бежать он не торопился. Тут скрипнула дверь, и…
З'Эрон Даймон в ужасе уставился на Эрика. Тот окинул вошедших ленивым взглядом, глянул на пентаграмму, стер ее ногой и тяжело вздохнул.
— Не получается, — жалобно возвестил он.
— Что?
— Артефакт. — В голосе мага послышалась досада.
Несколько мгновений Даймон потрясенно молчал. Потом не выдержал:
— Какого демона ты здесь делаешь?!
Некромант задумался. Помолчал. Потом засмеялся:
— Ну если серьезно, то ищу пропавшую из Академии магов особу императорских кровей, имя которой или, вернее, которого — Ледоник Мианорский!
— Смеешься, да?
— Ну почему же? Господа Владетели-маги сами попросили меня о такой, несомненно, хорошо оплачиваемой услуге.
— И что же ты с них запросил?
— О! Всего ничего: выполнение желания.
— Одного?
— Да. С каждого.
Даймон подсчитал, побледнел.
— Да ладно, я пошутил…
— Ты лучше вот что скажи мне, шутник. Какого демона ты, вместо того чтобы править Степью, занимаешься чем-то левым, а Степь, под началом какого-то урода, нападает на империю!
— Вот именно! Урода! — горячо поддакнул Эрик.
— Вы знакомы? — подозрительность во взгляде.
— Больше, чем хочется, меньше, чем нужно…
— И кто он?
