Татьяна Устименко - Хроники Рыжей (Трилогия)
«Чем дальше заводят девушку в лес, тем меньше вероятность того, что ее угостят пирожками! – не без причины заподозрила я, изгоняя из себя последнюю надежду отвертеться от поединка с двойниками моих друзей. – Да вот не учла ты, врагиня проклятая, сущей мелочи: я и сама кого угодно обидеть не постесняюсь. А посему…»
Я безукоризненно выполнила обманный выпад, якобы метя лжебарону в пах и побуждая его открыть грудь, что он и совершил, переместив рапиру ниже пояса. Ногтем второй руки я поддела постоянно носимую за манжетой рубашки метательную звездочку, вытряхивая ее к себе в кулак. Остро заточенная пластинка сверкнула падающей звездой, входя призраку точно в солнечное сплетение. Поддельный Генрих покачнулся, а затем – широко распахнул незрячие глаза и рухнул навзничь, тут же расплескавшись мутной лужей серой ртути, медленно втянувшейся обратно в зеркало. Я испустила громкий вздох облегчения. Мои врагов оставалось трое…
Мы завертелись в смертельной карусели: в центре я, а в паре шагов от меня – опасное трио призраков, ожидающих благоприятного момента, чтобы наброситься всем скопом и покончить с дерзкой пришелицей. И тогда я решила не ждать, отлично понимая, насколько малы мои шансы на победу. Я выбросила назад ногу, подкованным железом каблуком нанося чудовищный удар в торс не успевшего никак отреагировать не–Астора и отшвыривая его к стене комнаты. Мнимый принц с грохотом откатился прочь, а две другие твари синхронно взметнули топоры, обрушивая их на меня. Но я не стала защищаться, а отважилась на безумный поступок, полностью оправдывающий мое прозвище Сумасшедшая…
Сгруппировавшись в комок, я перекувырнулась через плечо, подкатываясь под ноги поддельного Огвура. Призрак не успел посторониться, оказавшись беспомощным против столь нелогичной тактики. Сбитый моим телом, он упал вперед, прямиком на лжеканагерийца. Затрещали рукояти столкнувшихся топоров… А я мгновенно вскочила, вонзая дагу в спину фальшивого орка. И вот уже вторая тварь утратила свою форму, разбрызгавшись тяжелыми каплями вязкой жижи. Но эта жертва чуть не забрала меня с собой, стоив мне той краткой доли мгновения, за которую поддельный Кса–Бун успел рубануть своим страшным оружием, срезав прядь волос с моего виска и отхватив кусочек уха. Я еле смогла увернуться, проявив чудеса гибкости, а лезвие задело мое лицо лишь по касательной, не повредив ни костей, ни мышц… Но и этого оказалось вполне достаточно. Кровь брызнула струей, заливая щеку и левый глаз, а боль была столь неожиданной и жгучей, что я невольно схватилась за рану, отвлекаясь от поединка. Призрак не растерялся, спеша воспользоваться образовавшимся преимуществом. Он перехватил топор обеими ладонями и обрушил на меня чудовищный удар, способный раскроить череп от макушки до самых плеч… Я закричала, вкладывая в последнее отчаянное усилие все остатки своего почти исчерпанного запаса смелости, и, даже не поняв, как это получилось, выбросила вверх левую руку с невесть когда выхваченным кинжалом, встретив топор на полпути его поступательного движения. Металл звякнул о металл… Лезвие оружия призрака молниеносно изменило траекторию, гася замах и распарывая мое предплечье. Тварь утробно взвыла… Но, не давая ему опомниться, я метнулась вперед, всаживая дагу ему в живот и утапливая по самую рукоятку в сумеречной плоти магического существа… Лжеканагериец послушно стек на пол, оборачиваясь озерцом ртути.
Я вся дрожала от усталости, лоб заливал пот, а алые потеки крови запятнали мне весь левый бок почти до колена, стекая по бедру. Рука мне уже не повиновалась. Я молила о секундной передышке, давшей бы мне возможность оторвать от рубашки полосу ткани и перевязать рану, но, кажется, сегодня удача меня покинула, потому что последний защитник Ринецеи успел подняться и неторопливо вернулся на прежнюю позицию, свежий и бодрый. И он имел внешность незабвенного Астора – моего дорогого погибшего супруга…
Он передвигался со скоростью ветра и непредсказуемостью молнии, явно сделав какие–то выводы на основании уже допущенных ранее ошибок и не собираясь совершать новых. Он не велся на обманные приемы, каким–то особым образом заранее угадывая все мои уловки. Он фехтовал так, как мне и не снилось, причем используемые им рипосты [75]не укладывались в рамки ни одного из превеликого множества известных мне стилей ведения боя. Видимо, создавая фантом своего брата, Ринецея все же сумела скопировать и часть его души, а оттого он намного превосходил остальных призраков, выглядя устрашающе натуральным, что причиняло моему сердцу немыслимую боль. И я должна его убить? Это ли не насмешка судьбы!
Моя раненая левая рука онемела от плеча до кончиков пальцев, свисая будто плеть и превратившись в никчемный груз. Меня лихорадило, по спине сбегали струйки холодного липкого пота, а лоб пылал, словно в огне. Зеркала визуально нарушали обзор, сбивая меня с толку. Мне казалось – я иду по бесконечному коридору, ведущему к пропасти без дна, способной поглотить и душу, и тело. Падаю в бездну безысходности и страха.
Выпад, контратака, защита… Наверно, это длилось уже очень долго, совершенно измучив меня, но никак не отразившись на не ведающем усталости призраке. Полумгла свистнула у меня над головой, чуть не задев волосы, в опасной близости от макушки. Я ответила сдвоенным ударом, отбитым настолько молниеносным поворотом кисти лжеАстора, что впору было кричать от бессильной ярости и осознания: мне его не победить. В итоге он вымотал меня почти до потери чувств и загнал в угол, заставив упереться спиной в стык двух зеркал – холодных, как лед на высокогорном леднике, и таких же равнодушных. Его лицо придвинулось максимально близко, смущая видом любимых очертаний и одновременно отпугивая блямбами мертвых бельм. И тогда я послушалась своего сердца, подсказывающего мне действовать наперекор здравому рассудку.
– Астор, не убивай меня, – попросила я, опуская дагу. – Не сироти собственного сына! У него же нет никого, кроме матери…
Призрак вздрогнул всем телом, по его бледному лицу прошла нервная судорога, придавая ему осмысленное выражение. Рука, сжимающая Полумглу и приставленная к моему горлу, опустилась.
– Астор, я люблю тебя! – тихонько шептала я, мысленно сотни и сотни раз проклиная себя за эту жалкую попытку обмануть пусть не свое сердце, но его – этого неживого фантома. – Астор, чем я могу тебе помочь?
И вдруг случилось невероятное. В глубине его груди неожиданно родился натужный, клекочущий стон, мучительно прорывающийся наружу.
– У–у–у–бей меня–а–а… – надрывно выдавил он, а в его слепых глазах мимолетно зажглись и потухли две яркие золотые искорки. – Про–о–о–шу–у–у…
– Нет, – закричала я, через силу поднимая свою непослушную руку и прикасаясь к его холодному подбородку, гладя и лаская щеки, цепляясь за него, будто за спасение от любого зла и искупление всех грехов. – Нет!
– У–у–у–бей! – жутко тянул он, корчась от какой–то иной, недоступной мне боли. – Ради–и–и Лю–у–юция–а–а…
Я не смогла вынести этого кошмара. Я приставила Алатору к его межключичной ямке и одним коротким ударом вогнала клинок в горло псевдо–Астора. Фантом захрипел и повалился мне на руки, чуть не увлекши за собой на пол… А зеркала внезапно вскрикнули, словно живые, и разлетелись на тысячи мелких осколков, усыпав меня дождем серебряных брызг, так похожих на искры свадебного салюта…
«Ой, – суеверно вздрогнула я. – Разбитое зеркало – это же гоблински плохая примета, угрожающая виновному в сем печальном деянии чем–то весьма нехорошим, а именно: семью годами тотального невезения. Сбудется или нет?..»
Мысленно поругивая себя за глупость и предвзятое отношение к самым обычным происшествиям, а заодно и за веру в пустопорожние бабьи сплетни, я перевела взгляд вниз.
У моих ног лежала умирающая Ринецея…
– Каждому по заслугам – помнишь! – насмешливо каркнула она, выплевывая кровавые сгустки. – Вот так–то, дурочка!
– Зачем? – растерянно всхлипнула я, неловко плюхаясь рядом, вытягивая Алатору из раны демоницы и пытаясь зажать ее ладонями. – Зачем?
– Бесполезно, – почти довольно простонала она, с непонятной жалостью глядя на меня. – Эта рана смертельна!
– Хранитель говорил, что Радужный уровень принимает лишь тех, чьи помыслы чисты, и сурово наказывает преступников! – вспомнила я, обнимая демоницу и бережно укладывая ее голову к себе на колени. – Покайся, сестра, и спокойно уйди в Обитель затерянных душ для перерождения…
– К гоблинам это хваленое перерождение! – перебила меня демоница, крепко сжимая мои пальцы. – Знаешь, мы ведь с тобой очень похожи! Я тоже пыталась спасти мир, правда, на иной – на свой лад…
