Сватоплук Чех - Путешествия пана Броучека
Одному только пану Вюрфедю поверил он свою тайну, предварительно взяв с него слово свято хранить молчание. Но пан Вюрфель, хотя он и клянется, что это не так, в минуту откровенности, несомненно, выболтал кое-чтохпрохиндею Б. Роусеку, который всю эту историю, до неузнаваемости исковерканную несуразными домыслами извращенную, предал гласности, сделав из пана домовладельца посмешище и даже обозвав пана Броучека под конец лгуном, причем явно по злокозненному наущению уже известного нам, прославившегося своими длинными волосами и островерхой шляпой художника, с которым Роусек время от времени шляется по дешевым кабакам.
Разумеется, пану Броучеку не оставалось ничего другого, как публично выступить в защиту своего доброго имени и правды о Луне; а я без малейших колебаний поставил на службу справедливому делу свои скромные стилистические способности.
Помимо этих и прочих, означенных в предисловии мотивов нами в столь нелегком труде двигали побуждения лояльные и патриотические.
Дело в том, что, как надеется пан Броучек, его путевые заметки обратят внимание досточтимого правительства на те огромные выгоды, которые оно получит, установив регулярное сообщение с Луной. По его мнению, это дело гораздо более стоящее, нежели чешская железнодорожная трансмагйстраль.
Во-первых, для покорения Луны хватило бы буквально горстки гонведов с военным оркестром в придачу, поскольку никакой армии на Луне нет, а селениты, ввиду своего тщедушного сложения, не выдержат даже слабого натиска; экспедиционному отряду достаточно будет подуть в свои трубы, на что венгры — великие мастера. Таким образом, территория АвстроВенгрии увеличится примерно на 650000 квадратных миль, и в мгновение ока это государство станет крупнейшим в мире. При этом пан Броучек полагает, что подобное увеличение не встретит возражений со стороны великих держав: вряд ли даже Бисмарк помышляет об аннексии Луны, и, по-видимому, Луна пока еще не включена в пресловутую «сферу немецких интересов».
Но главное заключается в том, что благодаря Луне могла бы наконец наступить эра примирения и решился бы злополучный чешский вопрос. Чехию не пришлось бы рассекать надвое, поскольку истинная ее мать, чешская нация, предпочла бы оставить ее всю целиком немецкой, а сама согласилась бы переселиться на Луну, которая благодаря сравнительно небольшой удаленности от Земли и генеалогического родства с нами тамошнего населения, а особенно по причине установленного Броучеком полного отсутствия продуктов питания подошла бы досточтимому правительству для целей вышеупомянутого переселения гораздо больше, нежели, например, планета Венера, которую, если не ошибаюсь, недавно кто-то рекомендовал для тех же нужд..
На Луне чехи без ущерба для идеи австрийской государственности могли бы пользоваться полным равноправием и свободно развиваться как нация, и даже трудиться по своему усмотрению на ниве чешского просвещения разумеется, при условии введения так называемого необязательного немецкого во всех классах, словом, могли бы хоть на голове стоять, лишь бы исправно поставляли рекрутов и платили налоги, и ничего, абсолютно ничего не требовали от правительства, главное-никаких субсидий на благоустройство нового отечества, на превращение в плодородные нивы лунных кратеров, на освоение лунных каналов, на поощрение лунного сельского хозяйства, промышленности, торговли; и-никаких пособий для лунных творцов, никаких субсидий на строительство и содержание необходимого числа лунных школ и т. д.; тем более что эти суммы они в два счета могли бы собрать сами с помощью страстных воззваний, побуждающих население К добровольным пожертвованиям.
Кроме того, Луна, по мнению пана Броучека, могла бы служить отличным местом ссылки для наиболее опасных преступников. Она открыла бы перед судьями широчайшие возможности, давая им в руки целую шкалу наказаний: поджигательство каралось бы заточением в мастерских лунных живописцев, грабители Приговаривались бы к чтению лунных стихов, убийцы, совершившие свое злодеяние преднамеренно, должны были бы выслушивать лунные симфонии, а для братоили отцеубийц заслуженной расплатой явились бы лекции по эстетике…
Так возникли наши уникальные путевые очерки, для которых, по счастливому стечению обстоятельств, сыскался и иллюстратор. Дело в том, что пан Броучен так обрадовался возвращению на Землю, что, смягчившись, оставил в своем доме уже известного нам художника; и, поскольку не было ни малейшей надежды, что этот талантливый живописец когда-либо сэкономит неoбходимую для хозяина сумму, ему пришлось взять нa себя обязательство употребить творческий пыл не на размалевку стен снимаемой им комнаты, а на иллюстрирование этой книги и таким образом погасить рисунками задолженность по квартирной плате.
Замечу вскользь, что пан домовладелец не забыл о своем данном на Луне обещании в пользу портного и сапожника: он не повысил им плату за квартиру — уже хотя бы потому, что еще до истечения срока найма оба по санитарным соображениям были выселены из сырых подвальных помещений.
Но читатель, очевидно, ждет обещанных мною в предисловии доказательств.
Что ж, извольте, у меня таких доказательств, не оставляющих и тени сомнения в правдивости путевых заметок пана Броучека, хоть отбавляй!
1. Внешний вид пана Броучека. Ведь пан домовладелец действительно выглядит как человек, который «с Луны свалился». Его лицо, своей округлостью напоминающее ночное светило, излучает особое сияние, каковое, безусловно, является не померкшим до сих пор отблеском лунного света. Однако сияние это отнюдь не серебристое, не томно-бледное, каким обычно изображают поэты свет Луны, а переливается красными и фиолетовыми тонами, что может послужить для астрономов важным импульсом в изучении лунной поверхности.
Следует отметить, что ярче всего освещена этим отблеском середина лица, то бишь мясистый нос.
2. Лунные привычки пана Броучека. Всего лучше их изучать в трактире Вюрфеля или «У петуха». Некоторое время после прихода пана Броучека в трактир вы не замечаете ничего сверхобычного; он еще отчетливо сознает, что находится на Земле, и следит за своим поведением. Но чем дальше, тем явственнее проявляются признаки того, что мысленно он вновь переносится на Луну. Ему начинает казаться, будто его тело весит, как на Луне, то есть в шесть раз меньше, и, следовательно, нужно воздерживаться от энергичных движений. Ввиду этого он все замедленнее поднимает руки, чтобы, чего доброго, не стукнуть себя по голове или не съездить, по физиономии соседа; кружку берет так осторожно, точно опасается раздавить ее или подбросить до потолка; с невероятной медлительностью встает и садится, и даже языком ворочает еле-еле, так что порой его речь смахивает скорее на бормотание. В такие минуты он то и дело сбивается на лунный язык, отчего глубокомысленные рассуждения его становятся малопонятными. Я убежден, что пан Броучек заговорил бы даже стихами, обладай он хоть крупицей поэтического дарования. А уходя из трактира, он шатается из стороны в сторону и ступает так чудно, что сразу видно: наш друг до сих пор путает земную походку с лунной, соответствующей особым, отличным от земных, условиям на Луне.
3. Из личных вещей, которые имел при себе пан Броучек в тот вечер у. Вюрфеля, он, очнувшись на следующий день, обнаружил лишь книжицу о Луне, нож со штопором да резинку с пуговкой для маркировки кружки. Зато часов и бумажника с деньгами, которые он выбросил на Луне, четырех порций копченых сосисок, съеденных им там, и серебряного талера, который он отдал лунному билетеру, не было и в помине. Жалко ему было лишь часов, но он приобрел взамен другие, более красивые и исправные — те, выброшенные, шли как им заблагорассудится! — и вдобавок купил изящные брелоки в виде маленьких полумесяцев.
4. Пан Броучек обнаружил и хранит у себя лунный дукат — золотую монету, которую ему заплатили за посещение концерта. Он передал ее на экспертизу профессору Смолику, однако выводы, к которым пришел господин профессор — несмотря на все наше уважение к почтенному ученому, мы вынуждены это констатаровать, — не выдерживают никакой критики. Он утверждает, будто это всего-навсего латунная бляшка, сильно смахивающая на обыкновенный трактирный жетон для получения обеда. По-виджмому, лунное золото состоит из особых, неземных, пану профессору неизвестных ингредиентов, и он вышел из затруднительного положения, провозгласив загадочный металл латунью.
О том, что на Луне обеденный жетен представил бы собой вопиющую аномалию, мне, полагаю, нет нужды распространяться перед читателями данных путевых заметок. Свою драгоценную монету пан Броучек намеревается завещать городскому музею.
И, наконец: 5-е, последнее и главное доказательство. — Читатели знают, что у Пегаса, который доставил пана Броучека обратно на Землю, метеором срезало одно крыло.
