Андрей Белянин - Казак в Аду
– Ванечка, ша. – Рахиль вовремя остановила зарвавшегося филолога, не дожидаясь худшего. – Мы пришли, дедушка встал, как гид перед Стеной Плача, таки зацените развёрнутую панораму!
Подъесаул вздрогнул, чихнул, пришёл в себя, проверил, всё ли там в порядке, пока он разгуливал в эмпиреях, и уверенно обозначил:
– Пучай-река, чисто поле, лес до небес да капище языческое! Поганцы, одним словом…
– Хорошее слово, – искренне восхитилась еврейская краса. – Ёмкое, образное и, главное, таки бьёт их по самой сути! Давайте спросим у рогоносца на предмет, почём нас сюда пригласили и на какую тему будут разводить…
Казак кивнул. Старец встал шагах в десяти от них, хитро косясь и оглаживая бороду. Пещерный ход выводил к небольшому, чётко очерченному языческому Аду. Образованный молодой человек с первого взгляда определил всю инфраструктуру места и даже мог бы достаточно точно обрисовать муки несчастных, по доброй воле попавших в Навье царство. Почему по доброй воле? А кто их, собственно, в наше просвещённое время за химок волок в язычество…
Представьте себе широкую поляну, наполовину вспаханную, наполовину заросшую травой по пояс. Слева её огибает чёрная узкая река с бурным течением, а справа – густой смешанный лес, зловещий и буреломистый. То тут, то там в хаотическом беспорядке стояли грубо вырезанные из дерева идолы славянских богов, обильно украшенные рогами, – шкурами, серебром, золотом, а кое-где измазанные жиром и политые кровью. Их жутковатый оскал мог вызвать икоту у кого угодно. Собственно, седобородый проводник явно рассчитывал на этот эффект и уже растопырил ушки в ожидании неминуемого девичьего визга и сдержанного мужского мата. Зря ждал… Наивный потому что…
Если дедок и строил далекоидущие планы на предмет – зачем ему здесь эта парочка, то и близко не подозревал, каким боком им всем это может выйти. Израильско-казачий синдикат взял его в клещи, безукоризненно вежливо интересуясь:
– Добрый человек, подскажи служивому люду, где у вас тут переночевать незазорно… – начал Иван.
– А также на предмет кошерно покушать!
– Поскольку баба моя голодной спать не ляжет, так не отыщется ли корка хлебушка? Чем смогу отработаю…
– Это я, что ли, ваша «баба»?! – даже не сразу нашлась обалдевшая Рахиль, но тему развивать не стала, попытавшись резко войти в тот же нарочито народный ритм: – А и впрямь истомились мои ноженьки, опустились рученьки, подвело пузико. Коли не отведаю до вечера калачей да каши, инда и не удержусь ведь – пальну в кого ни есть за судьбу женскую, сострадательную…
– Тяжела доля бабья, – понимающе кивнул старик с рогами. – Дорогих гостей накормим-напоим и в баньке выпарим. По ночи в земле нашей боги свою волю явят, а вы живите покуда…
Он быстро спустился к реке, шмыгнул куда-то в траву, где ему навстречу открылся целый ряд неприметных землянок. На поверхность стали выходить люди, из пещерного прохода наконец-то показались лучники. Все возбуждённо перешёптывались, осторожно поглядывая в сторону наших героев, потом кто-то громко повторил приказ старца: трое плоских, как диск CD-RV, тёток с поклонами потащили Ивана и Рахиль в баню. Сопротивляться было глупо, бессмысленно и подозрительно. Не говоря уже о том, что и не очень-то хотелось…
Сама баня представляла собой такую же, практически утопленную в земле, курную избёнку. Ни предбанника, ни раздевалки, ни мужского-женского отделения – только раздолбанный деревянный пол, закоптелые стены, кривенькая скамейка, доисторическая печь да две бадьи с холодной и горячей водой. Однако, согласитесь, в большинстве своём опытные путешественники непритязательны и небрезгливы. Казак и еврейка, подумав, тоже решили не стесняться. Собственно, это Рахиль так решила, а молодому человеку не оставалось ничего, кроме как соответствовать…
– Не раздевайся, – тихо предупредил бдительный подъесаул, шагнув к одному-единственному окошку, косо глядящему наружу.
Стёкол в раме не было, а в сам оконный проём с трудом протиснулась бы и среднеупитанная кошка. Что его неожиданно встревожило, бывший филолог и сам не смог бы толком объяснить, но седьмое чувство опасности, отличающее всех настоящих казаков, уже вопияло о себе в полный голос. У окошка на мгновение мелькнули четыре загорелые ноги, две кумушки из тех, что недавно провожали ребят париться, на ходу обменивались странными речами:
– А паренёк-то ничавой исшо, поди, не откажется… Я его первой заприметила!
– Охти ж, а девка-то до чего худа, кабы на поле-то не померла, ить весь обряд попортит… Подкормить бы, а уж опосля и под гуж!
Проверенная шашка подъесаула начала медленно выползать из ножен. Иван сдвинул брови, резко выдохнул через нос и сделал правильные выводы:
– Хрен вы нас живьём возьмёте! Рахиль, мы уходим. Рахиль, я с кем разговари-и-и… ик?!
Юная иудейка, совершенно голая, сидела за его спиной в деревянной бадейке, не спеша накупывая плечи. Верный «галил» замер прислоненным к стене, одежда аккуратно лежала на приступочке, а в карих глазах искусительницы не было и тени стыда или смущения…
– Ваня, шо вы встали столбом, как любопытная жена Лота? Шо вы на мне не видели? Я вас умоляю, закройте рот и скажите… Таки тьфу, я дура – раскройте его снова, не так широко, и прямо в глаза вылепите мне всё, что где у вас накипело. Я оттопырю ушко…
Обалдевший астраханский казак подобно астраханскому же сазану отчаянно ловил ртом воздух, но не мог произнести слова. Поверьте, всё, что Библия говорила о красоте дочерей Израиля, оказалось сущей правдой! Рахиль была изумительно хороша…
– И всё это вам! Сама не верю, но голые факты – штука упрямая до не могу. Сейчас омою с усталых ног пыль странствий (чёрт с ней, немытой головой!), и я ваша навеки, цените меня всю!
– Pax… ах… иль, ты… сбрендила, да?! – держась за сердце и пытаясь сдвинуть расползающиеся колени, просипел храбрый подъесаул.
Чистая девушка похлопала ресничками, повела плечиком и игриво покрутила пальцем у виска…
– Рахиль!!! – едва ли уже не возопил Иван Кочуев. – Ты что, не понимаешь, насколько всё это не вовремя?! Они что-то задумали, мы в Аду, нас хотят убить, а ты… тут… разнагишалась, блин!!! Что я говорю, Господи…
– Ваня-а, – прозревшая еврейка встала в бадейке в полный рост, – вы таки меня уже не хотите?! Вам важнее какие-то там рогатые дяди и грубые тёти? Да нас каждый день убивают, по шестьдесят попыток в сутки, и шо оно… Оно мне надо? А вам?! Плюньте им в окошко, займёмся более приятным делом, я… я… Ваня, я вас умоляю – какой обморок?!!
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
О том, что обычно самая глубинная мудрость может быть выражена двумя-тремя словами. Философия, требующая обширных трактатов, высосана из пальца. Или ещё хуже…
…Поздно. Мужчины – существа лирические, с тонкой, легко травмируемой психикой, и вываливать им на голову такую цистерну искушений сразу никогда не рекомендуется. Одновременного коктейля из любви, страсти, опасности, восторга, ужаса и ещё двадцати пяти нервно-эмоциональных ингредиентов казачья душа не вынесла… Иван ощутил лёгкое головокружение, банька с голой возлюбленной поплыли влево, потом всё закрутилось, завертелось, и ему ещё здорово повезло, что при падении он не булькнулся в шайку с кипятком или затылком об угол печки!
Но самое удивительное, что в этот блаженный миг на него снизошло божественное озарение… Он вдруг увидел, как идёт по бескрайнему полю голубых облаков, над головой сияет всеобъемлющее солнце, а душу переполняет неизъяснимая тихая благость. Идёт себе, никуда не торопясь, и разговаривает с Богом. Легко, естественно, запросто, потому что кто ещё способен так понимать человека…
– Я люблю её, Господи, и мне по большому счёту уже и не очень важно, сложится у нас или нет. Любовь оказалась странной штукой… Я раньше думал, она имеет смысл, когда бывает взаимной, когда брак, семья, дети и всё такое… Но какой у нас брак? Она – еврейка до мозга костей, я – казак православный. Мне без венчания нельзя, а она ради семьи в выкресты не пойдёт. Всё правильно, если уж человек свою веру предал, чего от него ждать… Ну, хотя… секс, конечно, вполне мог бы быть…
– ЛЮБОЕ ПРОЯВЛЕНИЕ ЛЮБВИ – ЕСТЬ АКТ БЛАГОДАТИ БОЖЬЕЙ.
– Но не путать с похотью, развратом и прелюбодеянием?
– ИМЕННО.
– Рахиль непременно спросила бы: «И какие у нас варианты, если, куда ни кинь, оно везде сплошное нельзя?»
– ОНА У ТЕБЯ ЗАБАВНАЯ…
– Да уж, наш роман больше напоминает длинный еврейский анекдот, бородатый, как станичник времён Первой мировой с четырьмя Георгиями на груди… Так что нам делать, Господи?
– ЛЮБИТЬ. ВЕРИТЬ. НЕ ГРЕШИТЬ.
– Это понятно, я о другом, о главном… Ну, если у нас что-то, чисто гипотетически, в общем, как-то срастётся с браком, то… Господи… Господи, ты слышишь меня? Камо грядеши, Господи?!!
