Лана Туулли - Алхимические хроники (части 1-3)
Едва не опоздавший на экзамен министр Спокойствия рассказал что-то секретное придворному магу — отчего мэтр Фледегран закашлялся, не в силах совсем проглотить рвущийся наружу смех; Ангелика нахмурилась и подумала, что потом надо будет обязать Гудерана обязать Ле Пле собрать дополнительную информацию относительно допущенного к экзамену стимульного материала. То есть — приглашенных на первый официальный прием принцессы Анны гостей.
Ну, герцога Тирандье принцесса Ангелика знала, как облупленного. Вот он, прогуливается около фонтана — в малиновом камзоле, ярких желтых чулках и дико рыжем парике. Надо будет запретить парики, — решила принцесса, — герцог и так не король красоты, а в парике выглядит еще кошмарнее. Дочка герцога, по-идиотски хохочущая девица лет семнадцати, вилась рядом с Анной, волнующейся, бледной и постоянно вытирающей вспотевшие ладошки о подол белого платья. У Мелорианы круглое, румяное смазливое личико, голубые глазки, слегка рыжеватые локоны уложены в искусственный хаос под названием «Дитя Природы», она легко смеется, показывая жемчужные зубки, и Анна нервически вторит ей. Ангелика пожалела племянницу, и сурово снизила на пол-балла оценку за выдержку — надо будет провести беседу о том, можно ли пугаться обыкновенного официального чаепития, или же нет.
Лучше бы принцесса Анна брала пример с другой гостьи — дочери графа Росинанта, пристроившейся чуть позади, поближе к столу с пирожными и бутербродами, — решила Ангелика. Элоиза Росинант была прямо-таки воплощением спокойствия. Надо будет потом поинтересоваться у Синтии, в чем секрет воспитания — когда Ангелика приглашала Росинантов прошлым летом, Элоиза, мало того, что съела угощение до того, как его донесли до стола, еще и постоянно смущалась, хихикала, покусывала крепенький кулачок, когда бутерброды кончились, и постоянно краснела, как перезревший помидор. А сейчас — приятно посмотреть; похудела, подтянулась, стала более величавой и держится со скромным достоинством.
Кроме семейства Росинант и Тирандье присутствовал граф Умбирад с женой и двумя дочерьми — ну, эти ничего интересного не представляют. Графиня Умбирад женщина скромная, хозяйственная, тихо беременная. Вон она, сидит на мраморной лавочке под пышно цветущим кустом вьющихся роз, с каким-то вязанием в руках. Дело хорошее… Трудолюбие одна из немногих добродетелей, относительно которых у большинства религий нет претензий друг к другу. И умбирадские девчонки не доставляют особых хлопот — старшей лет тринадцать, младшей девять, обе раздавлены оказанной честью — присутствовать на званом чаепитии принцессы Анны, держатся за руки и, кажется, даже боятся дышать. Проблем можно ожидать только от отца семейства — тот, если и способен о чем-то рассуждать — это о чистоте лошадиной породы, которую начал разводить его предок; а стоит Умбираду выпить лишнего, он начинает ржать, требовать сена и веселым галопом отправляется на скачки. Еще кусты поломает, с пьяных-то глаз…
Мимо Ангелики проскользнули неслышными тенями лакеи, неся подносы с угощениями. Принцесса кисло поморщилась и поджала губы — осознавая долг перед королевством и подданными, а тем паче — перед сотрудниками Министерства Чудес, Ангелика героически пыталась уследить хотя бы за половиной предписанных официальными религиями Кавладора постов; на сегодня ей следовало ограничиться кипяченой водой и пророщенной пшеницей. Но дети любят фруктовое мороженое, прозрачное желе с ягодами, взбитые сливки… Мня-мня-мня, я это тоже люблю… О боги!..
И Ангелика, с усилием отвернувшись от нарядного, с белой скатертью и роскошным фарфоровым, с цветочками, сервизом стола, принялась пересчитывать гостей Анны. Ага, дети графини Желорен, кислые и перепуганные важностью момента мальчишка пяти и девочка одиннадцати лет; две внучки господина Джиобарди, рекомендованного для сегодняшнего мероприятия лично министром Золота, жизнерадостны, как и их бабушка, госпожа Пиона, сейчас развлекающая графинь Росинант и Желорен пересказом столичных сплетен.
Чуть в стороне от фонтана, под стеной из подстриженного тиса, сгрудились, явно замышляя какую-то каверзу, придворный шут и дети господина Штрау, советника по делам провинции Триверн. Микроскопические Скузя, Кув и Поддув, бренча чугунными подметками, разбирают на составляющие шутовские бубенцы, явно в целях улучшить их бренчательно-звонковые качества. Шут стоически пытается увлечь гномят каким-нибудь другим делом, ну, пальму, что ли, посмотреть, или, допустим, пойти и утопиться в ближайшем ручье… Ангелика поискала господина советника — маленький важный гном, выпятив бочкообразную грудь и пустив плескаться по ветру выразительные уши, огромные, как и у всего клана Штрудельгольц, беседовал с бароном де Кромом. Баронесса Франческа де Кром стояла рядом и, будто у себя дома, тетешкалась с младенцем, пускающим пузыри. Фу, какое бескультурие, фыркнула Ангелика. Как была уличной попрошайкой, так и осталось. Где ее воспитание? Куда смотрит Везувия? ну, я понимаю — воспоминания о далекой Иберре, солидарность и все такое, но можно же хоть как-то облагородить эту, с позволения сказать, надворную даму?
— Дафна, — обратилась принцесса к племяннице. — Будь добра, скажи Анне, чтобы она приглашала к столу.
— Начинаем? — уточнила Везувия.
— А чего ждать? Давайте начнем, — пожала плечами Ангелика.
Дафна задохнулась от порученной ей важной миссии, сжала вспотевшими ладошками флажок и побежала к мажордому. Отставной ветеран, прошедший все кампании покойного короля Лорада, представительный, с пышными русыми бакенбардами, в расшитом золотом мундире, вышел на середину залы и торжественно ударил жезлом. Добро пожаловать к столу, дорогие гости!
Дети, подталкиваемые заботливыми маменьками и папеньками, расселись за круглым столом, и принцесса Анна, запинаясь от волнения, попеременно то краснея, то бледнея, приступила к сдаче экзамена. Чашечку чая, господин Рауль? Пятилетний Рауль Желорен кубарем скатился со стула, едва не прихватив с собой скатерть, и заревел, зовя маму. Анна затрепетала, но, закусив губу, храбро сделала вторую попытку:
— Не желаете ли отведать чаю, гости дорогие? — смущенно пролепетала принцесса.
Строго проинструктированные Ангеликой девочки графа Умбирада согласно кивнули и единым порывом протянули чашки. Фарфор издал звонкое «дзинь» и рассыпался на кусочки. Пока Анна на секунду замешкалась, не зная, можно ли наливать чай в осколки, — малолетние тривернские банди… дети вдруг с воплями атаковали сервированные на высокой фарфоровой стойке пирожные с глазурью. Прежде, чем экзаменуемая принцесса растерялась окончательно, положение спас шут. Он засвистел в бронзовый свисток, перепугав и так шокированного публикой попугая, прячущегося под затеняющим площадку кедром, пристегнутого к ветке золотой цепочкой, потом демонстративно закашлялся и пожаловался, дескать, приборчик не работает… Старший из чад Штрау, пятнадцатилетний Скузя, сполз со стульчика, вытер крем с физиономии, цыкнул на братьев, и начал разбираться.
Везувия кивнула дочери — продолжай, детка.
— Хорошие погоды стоят, не правда ли? — храбро завела разговор Дафна, выручая сестру.
— О, когда мы путешествовали с папочкой в Талерин, мы так страдали от летнего зноя! — зачирикала Мелориана. И принялась перечислять неудобства, перенесенные по дороге.
О боги, опять рассердилась Ангелика. Этой девице действительно стоит взять пару уроков хороших манер — вон, посмотрела бы на Элоизу Росинант. Скромно сидит и жует пирожное. Нет, есть что-то очень хорошее в молчаливых послушных детях, склонных к легкому обжорству…
Герцог Тирандье, неведомо как оказавшийся рядом с королевой и принцессой Ангеликой, трубно высморкался, склонился к царственным дамам и умилился, как, оказывается, хорошо понимают друг друга детишки в этом возрасте…
Везувия шевельнула страусиными перьями. Ангелика прищурилась на герцога и решила испортить ему настроение:
— Я думала, что ваша дочь немного старше. А вот сейчас — поглядела и убедилась, что моим племянницам она почти ровня. Те же интересы, те же глупости в голове…
— О, да! Благодарю вас за столь лестные слова, ваше высочество!
Ну конечно. Из-за чересчур жаркого парика кровь до мозга не доходит… Герцог попырхал и продолжил:
— Их высочества, если позволите сказать, ваше величество, такие зрелые девочки! Такие взрослые! Такие же, как моя Мелориана! Такие же смелые и самостоятельные! Ну прямо невесты! Хоть сейчас под венец!
Ангелика и Везувия синхронно махнули веерами, рассматривая Анну и Дафну. Похоже, у Тирандье врожденная слепота — четырнадцатилетнюю Анну не сдувало сквозняком только потому, что она вцепилась вспотевшими ладошками в кресло, а Дафне, кажется, удалось дойти до отрицательных показателей массы тела. Тонкая кость, унаследованная от предка-эльфа, прибавляла девочкам хрупкости, делая их созданиями, сотканными из эфира и волнения, и назвать их «зрелыми», а тем более «взрослыми» и уподобить рыжей размалеванной девице… Да-да, Ангелика со своего места рассмотрела помаду на лице Мелорианы. Фи, какой пассаж! На детское чаепитие, в гости к принцессе, вдруг привести размалеванную деваху, которой место на конюшне! Да что там конюшне! Вон, спросите у Умбирада — неужто он разрешает своим конюхам пользоваться косметикой?!
