Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки - принц
Он побагровел, стал еще огромнее, раздулся в гневе.
— Надавить? На нас?
— Обычная практика, — заверил я. — Ничего личного. Пригласите их… в малый зал, я приму их. Пусть убедятся, что я не скажу ничего другого, чего не сказали им вы.
Он поклонился, на огромном суровом лице проступило выражение благодарности.
— Ваше высочество…
— Герцог, — ответил я.
Он отступил в коридор, нежно-нежно прикрыв за собой дверь, эльфийка зашевелилась и, выбравшись из уютного гнездышка, подошла к столу и уставилась на сверкающий камень огромными глазищами, на которые не устаю любоваться.
— Это тебе, — сказал я небрежно. — Играй, только не поранься.
Она кивнула, даже не обратила внимания, что я быстро опоясался мечом и вышел.
Малый зал прямо под покоями герцога, стоит только сбежать по лестнице и пройти крохотным узким коридором, где стражники и монахи просматривают каждого, а когда никого нет, так же внимательно просматривают пустое пространство.
Я, конечно, не сбежал — правитель такого ранга должен вести себя под множеством взглядов не так, как ему хочется, а как принято, как ждут, и я прошествовал медленно и важно, задирая голову и выпячивая нижнюю челюсть.
Шварцкопф встал рядом с троном, Чарльз, Альбрехт, Будакер и Палант подошли с другой стороны, я сел и, опустив руки на подлокотники… нет, возложив их, выпрямился в подчеркнутой надменности.
— Введите!
Двери тут же распахнули, по красной ковровой дорожке быстро прошли два посланца, им как раз нельзя идти медленно, это было бы оскорблением моего достоинства, медленность и величавость — прерогатива людей высшего ранга.
За несколько шагов оба преклонили колени и склонили головы. Выждав минуту, я сказал равнодушно:
— Лорды…
Они подняли головы, Альбрехт сказал торопливо и подчеркнуто почтительно:
— Ваше высочество.
— Лорды, — сказал я медленно, — я весьма недоволен. Вы прибыли с какими-то предложениями от Его Величества короля Буркхарта Третьего, но так ни о чем и не договорились?
Посол бросил короткий и достаточно раздраженный взгляд в сторону Шварцкопфа, но ответил предельно вежливо:
— Ваше высочество, у нас имеются серьезные разногласия по ряду вопросов.
Я вскинул брови и повернул голову в сторону Шварцкопфа.
— Что?.. Герцог, что вы себе позволяете? Почему вы преступно затягиваете плодотворный переговорный процесс, вместо того чтобы решить все вопросы быстро и четко?
Шварцкопф вздрогнул, глаза стали непонимающими, но все смотрят на него с осуждением, он ответил густым голосом, но весьма растерянно:
— Ваше высочество… Его Величество король Буркхарт Третий категорически отказывается выдать герцога Блекмора! Это его родня, а сам герцог отказывается освободить Ее Величество Ротильду…
Я сказал подчеркнуто люто (все должны видеть мой гнев):
— Что? Да как он смеет!
Посол не смел поднять глаз, я раздуваюсь от гнева, как большая страшная жаба, а дыхание мое напоминает рев дракона в пещере.
Шварцкопф, начиная догадываться, что у меня за игра, сказал совсем смиренно:
— Ваше высочество…
Я рыкнул:
— Ну? Что он хочет?
Шварцкопф проговорил тихим-тихим голосом:
— Как я понял, Его Величество король Буркхарт желает получить какие-то гарантии.
Я прокричал гневно:
— Он преступно укрывает преступника… преступившего… да как он смеет еще на что-то… надеяться?
Шварцкопф смолчал, только развел руками и поклонился, показывая, как он трепещет перед моим необузданным гневом.
Оба посланца короля, похоже, тоже ощутили такой трепет. У старшего даже голос дрогнул, когда он спросил робко:
— Ваше высочество, нам надеяться на какой-то ответ?
Я с огромным усилием — пусть все видят, как мне тяжело дается такое не свойственное гордому рыцарю смирение, — проговорил сквозь зубы:
— Душа моя кричит и требует, чтобы я… немедленно… понимаете, немедленно!.. Однако я гуманист и миротворец, я стерплю это ужасающее оскорбление и отвечу, когда гнев мой сожжет мои внутренности и угаснет в пепле…
Шварцкопф хмурился и страшно вращал глазами, показывая, что я слишком добр, Чарльз, Альбрехт и Будакер то и дело шлепают ладонями по рукоятям мечей, ах как возмущены, и посол почти прошептал с великой благодарностью:
— Да, ваше высочество… мы будем ждать, ваше высочество…
Когда они оба, пятясь, вышли, я кивком велел наклониться Шварцкопфу, сказал шепотом:
— Прекрасно сыграно, герцог!.. Теперь они увидят, что вы просто ангел в переговорах. Продолжайте в том же духе.
Он улыбнулся, довольный, ответил так же негромко:
— Но они уезжают…
— Да, — ответил я. — Но перед самым отъездом обязательно захотят переговорить с вами. И предложат какие-то уступки.
Он спросил деловито:
— И на какие соглашаться?
— Ни на какие, — ответил я. — Мы будем продолжать наступление. Даже ночью!..
— Ваше высочество?
— Чем дальше продвинемся, — сказал я, — тем сговорчивее будет король Буркхарт.
Он поклонился.
— Да, ваше высочество. Все будет сделано, ваше высочество!
Он вышел грузно, но быстро, как взыгравший боевой брабант, а я повернулся к своим полководцам. Ничего нового придумывать не нужно, у меня достаточно военного опыта, я же старые книги в самом деле читал и помню все, что нужно делать в подобных случаях и чего нельзя ни в коем случае.
Рядом стоит граф Дэниэл Чарльз, смотрит настороженно, но, мне кажется, он уже понял, что я игру начал разыгрывать.
— Дорогой Дэниэл, — сказал я резко, — помогите завтра герцогу Шварцкопфу своим авторитетом ламбертинца. Я имею в виду продолжить торг!.. Долгий!.. Скажете, что я устраняюсь от всех переговоров, пока они не подойдут к заключительному этапу, когда нужно будет что-то подписать или утвердить.
Граф Чарльз просиял.
— Я все понял, ваше высочество! Приложу все силы.
Я повернулся к Будакеру.
— А вы, барон, берите свою армию и тоже, как и Меганвэйл, начинайте широкомасштабное вторжение. Принцип тот же — старайтесь захватить как можно больше территории. Замки и крепости не трогайте, гарнизоны там крохотные и в спину не ударят.
Будакер выслушал, поклонился.
— Тогда выступаю немедля.
— Хорошо сказано, барон, — ответил я. — Именно.
Альбрехт проводил взглядом его прямую спину с развернутыми плечами, брови озабоченно сдвинулись над переносицей.
Я поднялся, сказал бодро и властно:
— Прием окончен, всем заниматься своими делами. А вы, граф, останьтесь.
Альбрехт поклонился и замер, но я прошел мимо и только кивком пригласил его следовать за собой. Он пошел рядом, на меня поглядывает пытливо, со странным выражением в глазах.
— Ну? — спросил я на ходу.
Он вздохнул, покачал головой. Мы прошли через коридор, уже на лестнице он проговорил с предостережением в голосе:
— На этот раз зарываетесь, ваше высочайшее высочество.
Я буркнул:
— Это что еще за титул?
— Высочайшее? — переспросил он. — Да вот не знаю, как обращаться к принцу, что сгоняет с престола королей…
— Я еще никого не согнал, — огрызнулся я. — Подбираю разве что, если само со стола рухнет.
— А Кейдан? — сказал он напоминающе.
— Его отстраняет с высокого поста демократическая общественность местных лордов, — напомнил я сварливо. — Как утратившего доверие народа, о чем громко говорят представляющие его интересы герцоги, графы и бароны, а также скромная и тихая, как мышь, оккупационная армия, что принесла мир, демократию и всенародные выборы.
Мы подошли к дверям моих покоев, слуги распахнули обе створки и застыли. Я кивком велел ему следовать за мной, и он проговорил в спину:
— А Гиллеберд?
— Его свергла коалиция! — напомнил я снова. — Сообщество свободных демократических государств с либеральным устройством, тем самым доказав преимущество и жизненность базовых ценностей над тоталитаризмом, автократией и зарегулированностью отношений с привязкой к вертикали власти!
Эльфийка пугливо вскочила при нашем появлении, снова села, вспомнив, что она теперь важная и толстая принцесса. Альбрехт галантно раскланялся, но просить ручку для поцелуя не решился, вдруг это ушастое решит, что собирается укусить.
Я кивнул ему на кресло, он сел, не сводя с меня взгляда серьезных глаз.
— Убедительно, — согласился он с непонятной интонацией. — В Варт Генце тоже не вы вроде бы местного короля удавили… или все-таки вы, не помню, а уж народ вообще все перевернет, у него память странная…
— Типун вам на язык, граф, — сказал я. — Я короля Фальстронга чтил и уважал!
— Короля Гиллеберда вы вообще обожали, — напомнил он. — По крайней мере, так местный народ понимает ваши звучные похвалы в его адрес. Если бы какая-то сволочь его не убила, наверняка предательски, вы были бы его верным учеником и последователем, это все говорят в Турнедо.
