Юлия Набокова - Легенда Лукоморья.
— А Василиса как давно место Яги заняла? — вмешался Ив.
— Три весны минуло, — без запинки ответил кот.
— Три года, значит, — протянула я. — А слухи про то, что Яга — злая ведьма, недавно поползли?
— Да вот, вскоре после того, как Василиса в путь-дорогу отправилась. Шесть ночей все спокойно было, а на седьмой день богатырь явился, грозился "людоедке" голову с плеч снести.
— Значит, прознали, что Яга в дороге и... — предположил Ив.
— Ой! — воскликнула я. — Как же мне это напоминает одну сказку!
— Ты свои сказки держи при себе, — осадил меня Варфоломей. — Не смей бабушкино имя в ее же избушке порочить.
— Да я не о том, — взволнованно отмахнулась я и провозгласила: — Царевна-лягушка!
Кот озадаченно замолк, а Ив спросил:
— Принцесса-жаба? А она-то тут при чем?
— Да как же вам неясно! — нетерпеливо воскликнула я.
Кот с Ивом недоумевающе переглянулись и одинаково круглыми глазами уставились на меня. Я в раздражении постучала кулаком по лбу.
— Жених Василисы увидел, что она вернулась, узнал, кем она была все это время, и решил отсечь ей пути к возвращению. Иван-царевич сжег лягушачью шкурку, а жених Василисы, как там его, Чернослив...
— Чернослав, — скривившись, поправил меня кот.
— Неважно, — отмахнулась я, — в общем, он решил очернить имя Бабы Яги, чтобы Василиса не захотела возвращаться.
— А не проще было бы спалить избушку? — резонно возразил Ив.
Избушка, все это время внимательно слушавшая разговоры, от возмущения подпрыгнула и раскудахталась:
— Как так? Меня — спалить?!
Кот красноречиво закатил глаза и, постучав по лбу, изрек:
— Да ты, Иван, все-таки Дурак, а не царевич. Кто ж такое вслух говорит?
— Прошу прощения, хлебосольная избушка, — смутился Ив, — я лишь предположил, как мог поступить этот злодей.
— Изверг! — не унималась избушка. — Да он хуже Лутонюшки!
Кот задумчиво постукивал кончиком хвоста по лавке.
— А ведь Иван прав, — наконец молвил он. — Если бы Чернослав желал оставить Василису при себе и лишить обратного пути, он бы хитрить не стал, а поступил бы как царевич из сказки... Слабонервную избушку я попрошу закрыть трубу и печную заслонку! — повысил голос он и, переглянувшись с нами, шепотом продолжил: — Сжег, и дело с концом. Тут же кому-то нужно именно очернить имя Яги. Спалить избу всегда успеется, а вот прежде лишить Бабу Ягу доброго имени и народной любви — это задача посложней. И кто-то добивается именно этого. Но поскольку врагов у нее нет, то это...
— Конкуренты, — выпалил Ив, и кот с уважением поднял на него глаза. Даже я с восхищением взглянула на рыцаря: мой урок о черном пиаре он явно усвоил на пятерку.
— Кто-то хочет занять место Яги, — взволнованно продолжил Ив. — Кто-то мечтает о таком же почете, уважении и власти, как и она.
— Значит, надо искать среди волшебников, — резюмировала я.
— Преимущественно — молодых да дерзких, — дополнил кот.
— А ведь в таком случае этот волшебник не знает, что Яга — это Василиса, — осенило меня. — Иначе он бы просто разоблачил ее как самозванку.
— Но при этом ему известно, что Яга ушла из дома и пока не вернулась, потому что слухи пошли только после ухода Василисы, — добавил Ив.
— Что же, он не мог проследить за ней до города и вычислить? — усомнилась я.
— Не мог, — усмехнулся кот. — Василиса-то избу покинула, переодетой в мальчика. Даже если кто и следил за домом, подумал бы, что это от Яги посетитель вышел, а сама она в доме осталась.
— Тогда откуда ему знать, что Яги в избе нет? — удивилась я. — Заболела старушка, лежит на печи, здоровье поправляет. Кто приходит — тому избушка старушечьим голосом отвечает, и они уходят в полной уверенности, что Яга дома, просто у нее не приемный день. А в избу тайком прокрасться невозможно — избушка бы про то знала.
Кот смущенно отвел глаза, избушка виновато вздохнула из печки.
— На пятый день, как Василиса ушла, — начал кот, — напала на нас с избушкой дремота. Забылись мы сном тяжелым, неспокойным, беспробудным. А как проснулись, поняли, что в избе кто-то побывал.
— Значит, версия с честолюбивым волшебником подтверждается, — заключила я. — Осталось определиться с кругом подозреваемых.
Варфоломей уселся на лавку, почесал за ухом и стал выдавать список возможных злоумышленников.
— Перво-наперво, Забава, кузнецкая дочь. Девка ладная, красивая, но гордая без меры. В женихи все царевича ждала, а уж какие к ней только добры молодцы не сватались! В чародействе сильна — еще Яга жива была, когда Забава к ней приходила. Хотела у нее секреты волшебства выведать, да только не вышло. Тогда Забава осерчала да предложила Бабе Яге силами помериться — мол, кто победит, тот и будет самой главной чародейкой в Лукоморье. Яга над ней только посмеялась да за дверь выставила. А Забава кулачком избушке грозила да кричала, что Яга еще о ней услышит и пожалеет о своих словах, да только поздно будет.
— Думаешь, она?
— Кто знает? — Кот в задумчивости почесал за ухом. — Три года минуло, Забава могла наловчиться в чародействе и захотеть потягаться с Ягой.
— Судя по твоим словам, Забава бы скорей Бабу Ягу на честный бой вызвала, чем исподтишка слухи о ней стала распускать, — усомнилась я.
— За три года она могла и измениться! — упрямо возразил Варфоломей.
Я не стала спорить и на кусочке бересты, выданном мне котом, угольком вывела первое имя.
— Дальше, — призадумался кот, — а вот хотя бы и Степанида, крестьянская дочка. Бедовая девка! Нареченного ее в лесу медведь задрал. Это незадолго до свадебного пира случилось — Тихон отправился дичи добыть, да и сам сгинул. Степанида убивалась — страсть как! К Яге пришла, слезами умываясь: помоги, бабушка, суженого оживить, дай водицы живой да мертвой.
— И что Яга? Или это была Василиса?
— Нет, то еще Яга была, — поведал кот и хлопнул по лавке хвостом. — Не дала.
— Так значит, есть вода — живая и мертвая? — загорелась я.
— Есть, да только не про всякую честь, — отрубил кот.
— И кто же такой чести удостаивается? — заинтересовалась я.
— Только тот, кого волшебное блюдечко в мире живых покажет. Значит, не должно было с ним ничего случиться, человек еще в мире живых нужен, тогда его можно вернуть.
— Тихона блюдечко не показало...
— Смекалистая! Жалко Яге было Стешку, но закон есть закон. Иначе могло бы непоправимое случиться, весь мирской порядок мог быть нарушен, люди безвинные пострадали бы... Яга утешала ее, как могла, но Стешка ничего слушать не желала. Верну его, говорит, и все, хоть всю жизнь придется средство искать — не отступлюсь! Баба Яга тогда только головой покачала: дар у Стеши был, да добрый, светлый. Она скотину лечила, людей исцеляла. Для того, чтобы мертвого поднять, сила совсем другого рода была нужна.
— И что эта Стеша сейчас делает? — настороженно поинтересовалась я.
— Ищет, как и обещала, — удрученно вздохнул кот. — Яга просила присматривать за ней, ну я и наведывался в деревню, поглядывал да кошечек расспрашивал. А когда хозяйки не стало, я по старой привычке Стешу из виду не выпускал. Ничего светлого в ней не осталось: сама высохла, лицом почернела, целительство ей больше не по силам, ныне она порчей промышляет.
— С нее вполне станется про Бабу Ягу гадости распускать, — заметила я, выводя угольком второе имя на бересте.
— Так-то оно так, да только уже четыре года минуло. Что же она раньше молчала? — разумно возразил кот.
Я отложила уголек в сторону.
— Кто там у тебя еще?
— Любава, дочь плотника. Затейница по приворотной магии.
Я хмыкнула.
— Привороты? Ну ей-то уж слава Яги на что сдалась?
— Не скажи, — возразил кот. — Каждая лягушка желает стать главной в своем болоте. А Любава по своей части очень сильна и столь же непредсказуема. Никогда не знаешь, возьмется она за дело или откажет. Но уж если возьмется, то ни перед чем не остановится, чтобы пару соединить.
Уж не об этой ли Любаве-чаровнице говорил мой знакомый Фрол?
— Мне кажется, это несерьезно, — я покачала головой. — Только время на эту сводницу потеряем. Да и что ей с Бабой Ягой делить? Старушка ей не конкурент, Яга же приворотами не промышляет?
— Никогда! — заверил кот. — Яга в сердечные дела не вмешивается.
— Вот видишь!
— А если я скажу, что Любава мечтает Чернослава заполучить, а тот только о Василисе думает? — сощурился кот.
— Намекаешь, что Любава узнала, что Василиса — это Баба Яга? — удивилась я. — И все равно не понимаю, какой ей смысл чернить имя Яги и отрезать Василисе путь к возвращению? Ей куда выгоднее, чтобы Василиса всю жизнь провела в лесной избушке, притворяясь древней старухой.
— Если сейчас очернить имя Яги, а потом откроется, что ею была Василиса, Чернослав отвернется от невесты, — прозорливо заметил кот. — И тут Любавина душенька довольна: соперница опозорена, можно брать Чернослава в оборот.
