Алексей Герасимов - Ведьма на выданье
Вот, правда, с Анхелем отношения не складывались. После выяснения отношений в ратуше мы, при встрече, дулись друг на друга, как мышь на крупу, раскланивались с убийственной вежливостью, и шли по своим делам дальше. Я уже все локти себе искусала — ну нафига же было ему по мордасам бить? Можно было оттолкнуть просто, а то, взыграло ретивое, понимаешь. Вот и сиди снова одна, как последняя идиотка.
Что интересно, отец Вертер с сэром Готфруа покидать наш городок совсем не спешили. Наоборот, нунций и легат плотно окопался в приходе падре Адриана, по одному таская на допросы чем-то показавшимися ему подозрительными горожан, а де Роже со своими ландскнехтами устроили в окрестных лесах настоящую облаву на разнообразную нечисть. Результатами охоты стали трофеи в количестве: многоглавый аспид — 1 штука; леший — 1 штука; лешачиха — 1 штука; лешачата — 5 штук; лепрекон — 1 штука; альв — 2 штуки; сатир — 1 штука; дриада — 7 штук. Ни нежити, ни даже слабых следов пребывания некромага в наших краях Великий Приор со товарищи обнаружить не смогли. Откуда знаю, что не смогли? О, храмовники — это такой народ, что коли на след встали, то уже не сорвешься. Только убивать. Не факт, что получится.
Вернулся сэр Готфруа поздно вечером второго дня, усталый и злой — как собака, небритый — будто бродяга, грязный — словно кикимора болотная. А уж благоухало от него и ландскнехтов на весь Кирхенбург.
А утром третьего дня в наш Богом забытый городок прибыли сам Его Милость, барон Вольдемар фон Блонд со свитою. Наш законный сеньор, между прочим — не хрен с горы. Чего, спрашивается, приперся? Чего в родовом замке не сиделось?
Вступал в Кирхенбург герр барон, как водится, с помпой и полагающейся по случаю торжественностью. У городских ворот собралось, как и полагается, почти все население, орущее полагающиеся здравицы Его Милости, доблесному и несравненному отцу нашему и бла-бла-бла. Герольды трубили в фанфары, фон Блонд со свитой блистали нарядами (ничего особенного, конечно — видывала я и побогаче одежды, но для местных бюргеров разноцветье дворянской одежды было в диковинку), стража стояла во фрунт по обе стороны улицы, а Отцы Города с хлебом и солью встречали сеньора. Обычный, короче говоря, церемониал приветствия мелкопоместного сеньора в одном из заштатных его владений.
— Сим я, сэр Вольдемар, барон фон Блонд, вступаю в свое законное владение, град Кирхенбург. — зычно объявил Его Милость, въехав в ворота, а свита, в количестве пяти хлыщей, надулась от важности, словно хомяки перекормленные. Два десятка конных сержантов за их спинами профессиональными цепкими взглядами сверлили толпу на предмет появления злоумышленников.
— Сим мы, Ваши верноподданные, приветствуем своего сеньора и выражаем глубочайшее наше почтение и счастье лицезреть тебя, господин наш. — Радисфельд и отцы города с поклоном вытолкали вперед пунцовую от смущения Матильду, дочку пекаря с хлебом-солью, покоящиеся практически на ее внушительных размеров груди. — Хлеб да соль, Ваша Милость.
Барон наш, мужчина еще совсем не старый, в самом соку мужчина, крепкий, словно дуб (небольшой такой дубок. И ума такого же), с одобрением глянул на девицу и не слезая с коня отломил кусок каравая, попутно ущипнув Матильду за грудь, макнул его в солонку и с видимым удовольствием сжевал, оставив в густых пшеничных усах множество крошек. Матильда цветом лица уже напоминала мак, и продолжала багроветь, смотреть потупившись в землю и хлопать ресницами. Господи, ну корова-коровой!
— Добрый хлеб от добрых подданных. — степенно кивнул фон Блонд. — Чего еще может желать владетель фьефа? Мы довольны. Разместите мою стражу, добрый бургомистр, и покажите подготовленные мне и свите покои. Путь был неблизким.
На чем, собственно, торжественная часть и закончилась.
А вечером за мной снова пришли. Да не абы кто, а баронские дружинники, дабы препроводить пред Его Милости светлы очи.
На момент доставки ведьмы, одна штука, светлы очи были уже изрядно залиты местным пивом, до которого фон Блонд, по слухам, был большой охотник, почитая вино «всего лишь прокисшим виноградным соком». Кроме «светлых очей» в ратуше, где поселился барон, присутствовали отец Вертер с постной физиономией, утомленный, но, как всегда, невозмутимый, сэр Готфруа, а также незнакомый мне молодой мужчина в хитоне цветов фон Блонда поверх добротного кольчужного доспеха (но без шлема и кольчужного капюшона-хауберга), но с рыцарскими шпорами на сапогах. Пивное амбре от Его Милости было таково, что зал заседаний городского совета больше походил на дешевый трактир в трущобах, а в воздухе можно было вешать топор.
«Почетный караул» остался за дверями, и на меня обратилось две пары любопытных глаз — баронских, и незнакомого рыцаря, стоявшего по правую руку от развалившегося в кресле Радисфельда барона. Приор, как всегда, чего-то разглядывал через окно, а фон Кюсте, взглядом, от кислости которого сводило скулы, окинув меня, закопался в какие-то пергаменты.
— Ну-с, — наконец, после некоторой паузы, произнес барон, — Энто и есть ваша злая ведьма Нимфомания?
— Сантана. — не оборачиваясь поправил фон Блонда де Роже.
— Один пес. — ответил барон и смачно рыгнул. Стоящий рядом рыцарь поморщился. — Ты чьих, девка будешь? Какому курфюрсту тебя выдавать, беглая?
Оппаньки! Опапанечки!!! Ни фига ж себе, как события-то разворачиваются. Никак эта гнида усатая решил меня в мою сеньорию выдать по месту происхождения. Да счаззззз!
— Я, Ваша Милость, вдова жителя италийской республики. — буркнула я. — Вольная девушка.
— Да ну? — ухмыльнулся фон Блонд. — И родилась там же? Ты кому, девка, в голову мякину забиваешь? У тебя ж твое аллюстрийское происхождение на морде написано. Сэр Гейнц, — барон повернулся к стоящему рядом рыцарю, — вы хоть раз видали рыжих италиек?
— Только крашеных. — меланхолично отозвался тот. — Но у этой цвет волос явно натуральный.
Голос у рыцаря оказался красивый, твердый, уверенный, как и полагается воину, а не придворному.
— Во-о-от! — глубокомысленно произнес баронская харя, нахально пялясь на меня. — А что у нас гласит «Богемское зерцало», а? Женившийся на рабыне сам становится рабом.
— Моя семья из вилланов, а не из севров, и крепостного права мы не получали. — я независимо вскинула голову. — Любой бауэр из нашей деревни имел право покинуть общину и фьеф.
— Хе-хе, ты, девка, видать не слыхала про указ Шахиншаха Аллюстрии, Людвига II, которым бауэрам, независимо от того, севры они или вилланы, запрещено покидать владения своих сеньоров.
Дверь за спиной чуть скрипнула, и сзади раздался знакомый голос — вот не думала, что ему обрадуюсь.
— Сему указу, Ваша Милость, всего два года, а фрау Сантана покинула свою деревню около десяти лет назад. — произнес Анхель, входя в зал и становясь рядом со мной. — Закон же, как вам должно быть известно, обратную силу не имеет. К моменту же издания указа, фрау Сантана была вольной горожанкой.
— Девять. — негромко буркнула я. — И была вольной кондотьеркой.
— Не важно. — столь же тихо ответил Бергенау. — Не крестьянкой, и точка.
— Это кто ж у нас такой умный нашелся? — прищурился фон Блонд, глядя на медикуса. — Не иначе тот самый лекаришка, э? Что-то ты очень уж смел, как я погляжу. Не задать ли тебе плетей?
Меж тем брови сэра Гейнца уползли куда-то на затылок, а лицо приняло необычайно глупо-удивленное выражение.
— Полагаю, не стоит. — отрывисто бросил сэр Готфруа, не поворачиваясь (да что он там такое вечно в окошко высматривает?). — Юноша абсолютно прав, таков закон.
— Я на своих землях закон! — гаркнул барон.
Меж тем сэр Гейнц сделал несколько шагов, обходя стол и приближаясь к нам.
— Ансельм? — наконец удивленно произнес он. — Вы ли это, друг мой? То-то я смотрю, имя мне знакомо.
— Гудериан? — тут уж удивился Бергенау. — А я слышал, вы сложили голову в Святой Земле.
— Слухи о моей смерти слегка преувеличены. — усмехнулся рыцарь.
— Какой-такой Ансельм? — недовольно проворчал барон, поворачиваясь к сэру Гейнцу. — Вы знакомы с этим проходимцем.
— Более чем, Ваша Милость. — ответил тот, поворачиваясь к фон Блонду. — Господа, позвольте вам представить Ансельма де Бержене, моего однокашника по Папской Военной Академии. Мы там вместе изучали стратагемы.
— И вместе недоучили. — чуть улыбнулся Анхель. Или Ансельм? Ну, попадется он мне на кривых кирхенбургских улочках, ну устрою я ему допрос с пристрастием… Он о застенках братьев-познающих мечтать у меня начнет, culo с ручкой!!!
— Значит, де Бержене, да? — Приор отвернулся и с прищуром поглядел на… медикуса? Алхимика? Кто он вообще-то такой? Ну, держись, кочерыжка! Выйдем мы отсюда… Да только ты далеко не уйдешь. До погоста — не далее.
— Вы ведь тоже несколько изменили свое имя в угоду здешнему говору, месье де Роже. — невозмутимо ответил тот. — Зачем бы я заставил коверкать язык добрых подданных барона фон Блонда?
