Екатерина Федорова - Способ побега
Кроме того, с могучих плеч Лехи исчезла кожаная куртка, а с шеи — толстая золотая цепь, почти культовая вещь для братка. Тимофей единственным глазом пригляделся к фигурам, сидящим вдоль стен. Одежда теперь обрела нового хозяина в дальнем углу. Довольно крупный экземпляр неизвестной расы сидел, привалясь к стене и небрежно набросив на плечи чужую куртку. Могучим сложением и шишковатыми мослами индивидуум напоминал давно вымерших на Руси мамонтов. Разглядеть его получше не удавалось — от усилий перед здоровым глазом то и дело начинали плыть черные пятна и точки. Так что все, что ему удалось разглядеть, — это слегка расплывчатый силуэт на фоне беленой стены. Цепочки нигде не было видно. Но, похоже, она находилась где-то в том же районе.
Как ни странно, он не почувствовал ни возмущения, ни обиды. Боль в теле заглушала все чувства, и для проявлений задетой гордости у него нынче не оставалось ни сил, ни желания.
Тимофей сидел задумавшись, когда Леха осторожно коснулся его локтя:
— А еще эти уроды оставили нас без ужина. Честно говоря, из всех потерь эта самая… самая…
Тимофей мысленно согласился с ним. Вот это было уже гораздо хуже, чем отобранная куртка. Еда в этом месте означала силы. Силы, которые им необходимы, чтобы отыскать Вигалу и Ларец.
Леха рядом яростно вздохнул, повозился на месте и проговорил опечаленным тоном:
— Кстати, на ужин давали мясо. И эти два урода сожрали и свои порции и наши!
Резвых посидел, собираясь с мыслями. Затем поинтересовался хриплым голосом:
— Ужин давали, когда я спал?
Лёха молча кивнул. Тимофей вытянул перед собой руки, попробовал сжать ладони. Пальцы согнулись с большим трудом. Но все же согнулись. Он еще немного поработал кистями, пытаясь добиться мягкости и тепла в суставах. Затем спокойно поинтересовался:
— И когда тебя били, я тоже спал?
Леха цыкнул языком и выдержал небольшую паузу, прежде чем ответить:
— Я старался не шуметь.
Тимофей ощутил раздражение. Его избили, ограбили, их обоих лишили ужина, а этот великовозрастный миротворец просто старался не шуметь?
И даже сознавая, что это несправедливо, он выплеснул на Леху все свое раздражение:
— Леха, ты должен был шуметь. Черт, тебя фактически ограбили! Ты же понимаешь — если это случилось один раз, то будет случаться еще и еще!
Леха казался одновременно пораженным и обиженным:
— Если бы я шумел, то ты бы проснулся. И полез в заваруху.
— Да, — устало вздохнул Тимофей. — И возможно, спас бы наше мясо.
Браток прямо посмотрел на него и уничижительно изрек:
— Ты себя сейчас спасти не можешь, не то что мясо. На ногах не стоишь, к стеночке прислонишься и тут же задыхаешься. Что бы ты делал — катался мячом у них под ногами?
Эмоции схлынули, оставив горечь и сожаление. Тем более что вины Лехи в том, что случилось, действительно не было. Браток просто пожалел его.
Потом Тимофей осознал, насколько губительным для них может быть любой разлад. Они не выйдут отсюда, если он будет позволять себе срываться. Потребуется вся собранность и слаженность, какая только возможна, чтобы освободиться из этой клетки.
— Ладно, — пробормотал Тимофей, — прости. Был не прав, в чем публично и каюсь…
— Да что там, — угрюмо пробормотал Леха, уставившись в угол. — Я на больных и увечных не обижаюсь.
Они просидели какое-то время в тягостном молчании, потом Леха завозился и по-мальчишечьи завздыхал.
— Что? — после паузы выдавил Тимофей.
Леха с печалью на лице подтянул колени к подбородку и обнял их. Затем ответил с горечью в голосе:
— Что делать-то будем, сэнсэй? И за что нас сюда посадили?
Тимофей криво улыбнулся здоровой половиной лица:
— За все хорошее, Леха. А вот что делать…
Он вытянул руки перед собой и снова поработал кистями. Суставы по-прежнему были онемелыми и болезненными. Как скоро он придет в форму? Сейчас от этого зависело многое. Возможно, и сама их жизнь. Навряд ли в это узилище их посадили для того, чтобы досыта накормить серой размазней.
Варианта два, прикинул Тимофей. Нет, даже три. Первое — их посадили просто порядка ради. Скажем, нынче у них идет полицейская кампания под названием «посади новенького». Разберутся и через некоторое время отпустят. Вот только когда их освободят? Перспектива сидеть тут и ждать его не радовала.
И неизвестно, что сейчас делали с Вигалой. При мысли об этом у него застучало в висках.
Второе — их посадили по чьему-то конкретному заявлению. В конце концов, в городе магов они уже бывали. И успели чувствительно оттоптать мозоли некоторым лицам. Если так, то рано или поздно сюда кто-нибудь придет и им обоим будет предъявлено обвинение. А после и наказание.
Третий вариант, самый печальный — никто не придет и ничего не будет предъявлено. Их сюда посадили либо для того, чтобы здесь же и забыть… либо для того, чтобы после здешних милых условий тихо захоронить где-нибудь в тенечке.
Или же не захоронить, а незатейливо утопить в ближайшей речке. На Эллали речек было много. Этак на манер «Графа Монте-Кристо» — с камнем в ногах и крестообразно уложенными ручками на мужественных грудях.
Какой бы из трех вариантов им ни грозил, отсюда следовало выбираться как можно скорее.
Тимофей наклонил голову и тихо сказал:
— Леха. Я сейчас опять лягу спать. Мне нужно… прийти в себя.
Чтобы прийти в себя на самом деле, ему нужно было поспать не меньше месяца… и при этом хорошо бы еще получить квалифицированную медицинскую помощь и санаторный рацион. Но подобные мысли его могли только ослабить, и поэтому он их отогнал.
— И если хоть кто-то к нам подойдет, буди меня. Сразу же. Обещаешь?
Леха трагически закатил глаза вверх. Тимофей переждал приступ очередной боли, слитой с головокружением. И настойчиво проговорил, вцепившись ему в рукав:
— Ты должен разбудить меня. Должен.
Он взглядом и интонацией пытался вбить эту мысль в голову братка, внушить ему ее. Несмотря ни на что, на несколько минут он сможет собраться. Если постарается. Навыки тренированного бойца можно использовать даже с таким разбитым телом, как у него.
Или все-таки он занимался самообманом? Что, если его изобьют во второй раз? Какую боль придется терпеть тогда? Он прижал руки к груди. Эти мысли вызвали судорожную дрожь внутри живота. Тимофей отбросил их почти с ненавистью. Успокоиться. Собраться. Сейчас он отдохнет, а в нужный момент встанет и сделает то, что должен. Потому что иначе Вигалу не спасти. И жертва бирюзового дракона тоже окажется напрасной. Он не может этого допустить, не должен, не имеет права.
Внезапно Тимофей едко подумал, что все это ради того, чтобы получить завтра еду. Поразительно, сколько усилий может прилагать человек, чтобы заполучить свою миску каши.
— Да понял я, — проворчал его друг, глядя на него с унизительной жалостью. — Спи спокойно, дорогой товарищ. Разбужу. Только ухаживать потом не буду. Потому как измолотят тебя так, что ухаживать будет не за чем…
Тимофей выпустил рукав Лехи и сполз по стеночке на пол. Все силы, оставшиеся у него, он потратил на разговор. И вытянуться на неровном и вонючем полу было непередаваемым облегчением.
* * *
Леха разбудил его на следующее утро в своей обычной манере — тычком в бок. Тимофей, еще не очнувшийся от сна, услышал чей-то громкий стон. И только потом понял, что стонал он сам.
Рядом уже пыхтели и сопели. Он поморгал здоровым глазом, вяло приподнимая голову. Второй глаз наконец приоткрылся. Правда, щелочка была крохотная. Но хорошо уже то, что в его теле что-то происходило.
Пыхтение и сопение рядом прервалось звуком короткого и громкого выдоха. Словно кого-то ударили по животу, отчего сразу же пресеклось дыхание…
И тут же мысль о Лехе вспыхнула в его сознании. Тимофей сел, задыхаясь от слабости, пытаясь не думать о сверлящей боли в ребрах. И обо всем остальном в своем теле, что болело ничуть не меньше.
Было утро. Яркий свет лился через прутья решетки сверху, рисуя полоски на грязноватом полу их тюрьмы. Вонючие лужицы, покрывавшие неровный пол помещения, поблескивали под лучами света. Справа у стены выстроились в цепочку несколько тюремных аборигенов и стояли два стражника, вооруженных копьями и мечами. Между стражниками и узниками находился субъект в сероватой мантии, прямо перед которым в воздухе висел котел. Без треноги, без подпорок и прочего.
Похоже, даже на тюремной кухне без магии не обходилось. Субъект орудовал в котле поварешкой. Узники поочередно подходили и отходили, получая в миски по черпаку из котла.
Значит, так здесь происходит раздача тюремного завтрака.
Все это он ухватил с одного взгляда. А потом повернул голову, ища своего друга.
Леха сидел неподалеку от него на корточках, привалясь спиной к стене, и широко хватал ртом воздух, как рыба, ненароком выпрыгнувшая на берег. Перед Лехой, неловко перегнув вниз широкие поясницы, стояли два существа — шишковатые, одутловатые и несравненно более крупные, чем обычная человеческая особь. И эти существа верхними конечностями шарили сейчас по Лехиной одежде. На Тимофея, поднявшегося с пола, никто даже не смотрел.
