Борис Штерн - Записки динозавра
– Понял. Действуй.
Съемки в редакции уже идут к концу, и Оля Белкин начинает действовать – добывает из кучи шуб и пальто ревизорский кожух, пальцем выманивает Ведмедева в коридор и что-то нашептывает ему. У ревизора поблескивают глазки после дроздовского коньяка. Значит, тетя Софа его уже обработала. Он заинтригован. Сейчас я попытаюсь провести самого дьявола, подсунув ему вместо себя в черном «ЗИМе» этого живца – авось клюнет.
А от меня с Космонавтом не убудет – прокатимся в автобусе, как простые смертные.
17
А кто сказал, что я не простой смертный?
Конечно, обыкновенному хомо сапиенсу ко мне в кабинет всегда было трудно войти, но это не оттого, что я возгордился, – просто мои заместители решали все эти неандертальские дела быстрее и лучше меня. Да, у меня скверный характер. Да, на меня во все времена катали телеги – я оглядываюсь и вижу за собой целый обоз грязных телег, как после отступления Первой Конной из Польши. Да, я бывал высокомерен с недостаточными людьми, иногда глупел на глазах от общения с ними, и, случалось, меня так начинало трясти, что я готов был схватить свою трость за обратный конец палки и трахнуть набалдашником по глупой макушке.
Нет, я никого не бил тростью по голове, но однажды растоптал докторскую диссертацию, направленную мне на отзыв. Конечно, этого не следовало делать хотя бы из уважения к труду машинистки. Но шарик в тот момент улетел – так уж получилось. Я ничего на свете не боюсь, кроме гололеда и неандертальского дуроломства, поэтому пытаюсь окружать себя людьми из подвида «хомо сапиенс сапиенс». Этих людей на Земле не так уж много, и я уйму шишек набил себе и другим, пока научился отличать их от неандертальцев – высокий лоб отнюдь не признак; зато сейчас я безошибочно узнаю хомо сапиенсов сапиенсов даже на уровне швейцаров.
Так я нескладно размышляю о своей персоне, пока Татьяна туго завязывает мне шарф под бородой. Как все-таки надоедлива эта зимняя тягомотина с раздеванием и надеванием шуб, шапок и шарфов. Кутают, как ребенка.
Вот скоро умру за милую душу, как все нормальные люди, и будете знать!
Наша команда начинает загружаться в автобусы, а их у нас уже два: один спальный малиново-полированный «Икарус» с белой клешнистой надписью на борту: «ЦЕНТРАЛЬНОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ „ОСТАНКИНО“, второй – отечественный и пожухлый. Его пригнала за нами красотка-администратор из кузьминкинского Дома ученых (пригнал, конечно, водитель, но она ответственная за прием благотворителей). Зовут ее Тамара. Она одета в рыжую шубу из лисьих хвостов. С Татьяной они тайные соперницы, но разумно соблюдают нейтралитет и сферы влияния – Тамара царствует на том берегу, в Кузьминках, Татьяна – здесь, в Печенежках.
Царица Тамара просит у Павлика закурить и доверительно объясняет ему, что известный кинокритик по путевке Госкино уже приехал и уехал на аэродром встречать коробки со «Звездными войнами», и ой, что будет, если «Звездные войны» застрянут по такой нелетной погоде – афиши давно развешены, билеты распроданы, а на Кузьминки с раннего утра началось нашествие окрестных сопливых брейкеров, фанатов и металлистов, и, что, кроме благотворителей, под ее ответственность свалились Космонавт и Центральное телевидение, а в Доме ученых полы еще не натерты, в гостинице мест не хватает, а киномеханик третий день женится и пьян, как сапожник.
Ну, с Космонавтом и благотворителями она еще так-сяк разберется, размышляет Тамара, а куда, скажите, ей девать бригаду Центрального телевидения? Себе под юбку?
Пусть царица Дома ученых не беспокоится, успокаивает ее Павлик. Дай Бог всякому такие шикарные бедра и юбку, но все равно под ее юбкой Центральное телевидение ну никак не поместится. «Звездные войны» до Кузьминок обязательно долетят, потому что у Павлика на аэродроме знакомые вертолетчики. Пьяного же киномеханика он, Павлик, сумеет подменить, а Кузьминки после показа «Звездных войн» будут разорены этими самыми фантиками-лютиками и потом отстроятся заново, можно не волноваться. Так что не желает ли царица Тамара сесть в роскошный «ЗИМ», как и подобает царице, и совершить вояж в аэропорт за «Звездными войнами»?
Экий пошляк!
Павлик с реверансами распахивает дверцу, и я не успеваю глазом моргнуть, как царица Тамара, забыв о своих администраторских обязанностях, уже сидит на переднем сиденьи моего «ЗИМа», а ревизор Ведмедев с неудовольствием перемещается на заднее.
Это поразительно!
Я впервые вижу своего шофера в главном деле его жизни – и ничего не понимаю! Он же ей ничего не сказал… а если и сказал, то ровным счетом какую-то чушь!.. но вот уже крутобедрая царица устроилась рядом с этим кобелем, и они устремляются в аэропорт навстречу… увидим, чему навстречу; а Оля Белкин, как заграничный шпион, выезжает из-за угла на своем горбатом «Запорожце»… Черта лысого он их догонит.
Нас много. Мы долго загружаемся с лыжами, сумками и тортами. Мне с Космонавтом выделяются лучшие места для инвалидов с детьми – отсюда удобно глядеть на трассу. Ашот лезет в салон со здоровенным этюдником. Он возбужден – в кои веки его на два дня отпустили на природу в Кузьминки жена и семеро детей (это не метафора), и там он собирается писать этюды для души, отдыхая от издательских обстракций. За Ашотом следует Дроздов, заботливо подпихивая этюдник. На спортивной сумке Дроздова в надписи «tennis» буква «t» изменена на «р». Это у него шутки такие. Работал, значит. Старался.
«Ну, что? Кто он?» – мысленно спрашиваю я проходящую мимо Софью Сергеевну, имея ввиду ревизора.
«Я пока не разобралась», – отвечает тетя Софа.
Где Татьяна?..
Вот Татьяна. Она благосклонно принимает ухаживания Владислава Николаевича и демонстративно продолжает не замечать Дроздова.
Быть скандалу!
– Никого не забыли? – спрашивает Михаил Федотович.
– Никто не забыт, ничто не забыто, – конечно же бурчит Дроздов.
– Привет, а где Белкин?
– Уехал по особому заданию, – отвечает Маринка.
Эта пигалица уже что-то пронюхала – похоже, ее шептанья с Олей Белкиным когда-нибудь закончатся свадьбой, а я буду у них свадебным генералом.
– А этот где… ревизор?
– Где-то потерялся.
– Ну и слава Богу!
Поехали.
18
Автобус Центрального телевидения едет за нашим автобусом по проспекту имени академика Эн, бывшего пути к коммунизму. У дома с рогами мы обгоняем какого-то мальчишку с коловоротом, в валенках и в десантной фуфайке. Вообще, мальчишек здесь много, и я их боюсь – никогда толком не знаешь, чего от них ожидать. Этот, как видно, удрал с уроков и направляется на водохранилище удить рыбу, но, завидев в проезжающем автобусе Космонавта, забывает все свои важные дела, открывает рот и выкатывает глаза. Космонавт жестом показывает ему: мол, захлопни едало, простудишься на морозе. Тот смеется, гонится за автобусом и машет коловоротом внеземному существу.
Проезжаем мимо учреждения без вывески. Владислав Николаевич просит на минутку остановить автобус, он, на минутку, что-то там забыл – наверно, составить завещание, отбывая на два дня в Кузьминки. Пока ожидаем, Маринка с Татьяной затевают стародавнюю игру, которая состоит в том, чтобы загрузить пароход (в нашем случае – автобус) предметами на одну букву. Буква выбирается так: Маринка произносит про себя алфавит: «А, Б, В, Г…», а Татьяна останавливает ее:
– Стоп!
– Грузим автобус на букву «Д», – объявляет Маринка.
– А как это, как это? – интересуется Тронько Андрей Иванович.
– Сейчас поймете. Я первая. Гружу доски.
Следующий Ашот. Он грузит дрова.
Андрей Иванович уже все понял и грузит динамит.
Татьяна – дроздов.
– Что? – откликается Дроздов.
– Дроздов я погрузила.
– А я – дур, – отвечает Дроздов.
– Тогда на следующем заходе я погружу дегенератов, – огрызается Татьяна.
Я же говорил: быть скандалу.
Софья Сергеевна грузит диверсантов, а Михаил Федотович, не переставая думать об акте ревизии, грузит дисплей стоимостью в двенадцать тысяч долларов.
Ведущий-ТВ грузит демонстрантов, а Космонавт – добровольцев.
Сейчас чья очередь?
Моя.
Все ожидают, но я ничего не могу придумать…
Думаю.
Думаю, думаю, думаю… В голову ничего не лезет, кроме обстрактного японского персонального компьютера из акта ревизии. Минута на размышление, а потом меня выгонят из игры. А когда выгонят, я разом вспомню все слова на «Д».
– Д ь я в о л а! – гружу я в последнюю секунду. Это я удачно придумал.
– Дьявол не пройдет! – протестует Маринка.
– Это почему?!
– По габаритам, – вставляет Дроздов.
– А он у меня маленький. В автобус влезет. Пусть едет. Что ему – пешком ходить?
– Нет, не потому, – объясняет Маринка. – Дьявола в природе не существует.
– Кого не существует?! Дьявола? – возмущаюсь я. – Это с какой точки зрения посмотреть.
– В самом деле… несуществование дьявола наукой строго не доказано, – заступается за меня Ведущий-ТВ.
