Борис Штерн - Записки динозавра
Все наши уже высыпали на трассу и принимают сердобольное участие в ликвидации последствий стихийного бедствия, лишь я один знаю, что это была не стихия. Тут действовал кто-то посильнее. Что ж, ОН выбрал для окончательной расплаты со мной неплохое местечко – переправу через Печенеговское водохранилище, а не какую-нибудь подворотню. Хотя лично я предпочел бы отдать ЕМУ душу чуть дальше, на железнодорожном переезде. Но и водохранилище – неплохо. Не люблю помирать в подворотнях.
Похоже, я ЕГО все-таки перехитрил. ОН-таки клюнул на черный «ЗИМ» и произвел нападение. Хотя я понимаю, что успех мой временный и судьбу мне все равно не обмануть. Хорошо, что никто не пострадал, и хорошо, что вертолетчики занимались своим непосредственным делом – удили рыбу, а не пили водку в автобусе.
«Никто не пострадал? А Павлик, а Тамара, а ревизор Ведмедев?»
Я вскакиваю и начинаю разглядывать все, что можно разглядеть из автобусного окна. Телевизионщики снимают последствия катастрофы. Все события хорошо читаются по следам: смерч внезапно появился у переправы и, с корнем вырывая березы и засасывая их в свое реактивное сопло, набросился на черный «ЗИМ». Павлик успел дать по тормозам, и ОН, промахнувшись, наломав дров и перевернув встречный автобус, по инерции вылетел на обочину, где скрутил в бараний рог стальной заградительный бордюр. Там ОН развернулся, повалил лес веером и повторил нападение. Потом с добычей помчался к водохранилищу, взломал там лед, а перепуганные рыбаки удирали кто в лес, кто по дрова.
В автобусе, кроме меня, остались Космонавт и Дроздов. Космонавту сейчас не стоит появляться на трассе – для вертолетчиков на сегодня хватит потрясений; Дроздов вообще игнорирует все стихийные бедствия, ну а мне не следует выходить, если на меня устроена такая роскошная охота – надо же, смерч-ураган! Я хожу по пустому салону от Космонавта к Дроздову, от Дроздова к Космонавту и не понимаю, что происходит… Час назад, проверяя свои старческие суеверия, я послал в своем «ЗИМе» вместо себя на гибель трех человек. Если они сброшены на дно водохранилища, или завалены бревнами, или унесены в стратосферу, то мне впору вытащить наган и застрелиться тут же, в автобусе, хотя это сугубо личное дело я предполагал осуществить завтра в кузьминкинской гостинице, тихо, спокойно, с комфортом, поближе к ночи, сдав Татьяну с рук на руки ее будущему мужу.
– Граждане, у вас веревки случаем нету? – спрашивает толстый сержант милиции, заглядывая в автобус. – Рулетку не захватили, а надо вымерить трассу.
– А что там случилось? – спрашивает Космонавт, и сержант теряет дар речи, поняв, с кем говорит.
– Бельевая подойдет? – спрашиваю я. – Дроздов, дай товарищу сержанту веревку.
Дроздов, бедняга, окончательно сбит с толку, я над ним сегодня попросту измываюсь. Он раскрывает сумку с надписью «PENNIS», достает моток бельевой веревки, и я говорю сержанту:
– Оставьте себе, нам веревка уже не нужна. Не нужна нам веревка, Дроздов? Так что же там случилось?
– Та я ж кажу, що якась нечиста сила, хай …й грець! – сержант вiд внутрiшнього хвилювання переходить на рiдну полтавську мову (я цю музику дуже давно не чув). – Якась чорна хмара поцупила автомобiль якогось начальника… Бiс його знае… Смерч-ураган!
– То, може, потерпiлим потрiбен наш автобус? – пропонуе Космонавт.
– Здравiя бажаю, товаришу генерал! За потерпiлих не хвилюйтеся, люди трошки перелякались, а так нiчого. За ними вже вертолiт прилетiв, – сержант вiддае марсiаниновi честь.
Космонавт багатозначно поглядае на мене своiми розумними очима. До автобусу входить Оля Белкiн и тож поглядае на мене своiми розумними очима.
Усi ви розумнi, а менi що робити?
– Де вони? – запитую.
– Не знаю… Я вiд них вiдстав, але, здаеться, труба-дiло, – вiдповiдае Белкiн. – Усе летiло в трубу! Жахливо! Коли я пiдъе…хав, тут валялись самi дрова… Ви це передбачали, Юрiй Васильович?
Дроздов i Космонавт з цiкавiстю прислухаються…
– Я сам нiчого не розумiю, – жалiсно вiдповiдаю я. – Потiм, потiм… у Кузьмiнках поговоримо.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
21
Вскоре вертолет растаскивает с дороги бревна, и рыбаки улетают на аэродром, обещая как только так сразу начать воздушные поиски черного «ЗИМа» – вот только переоденутся и начнут.
Мы едем дальше – теперь уже в гробовом молчании. Все думают о бренности человеческой жизни и о слепых силах природы, которым плевать на то, что мы о них думаем. У меня из головы не выходят Павлик, царица Тамара и ревизор Ведмедев. Что с ними? Надеюсь, что они проскочили.
Въезжаем на переправу. Прямо под нами раскручивается взломанное смерчем водохранилище, а Дроздов очень уж внимательно разглядывает эту спиральную ледяную галактику. Место рядом с ним свободно. Оно предназначалось Владиславу Николаевичу. Если бы Владик знал, что мы тут рискуем жизнью, ни за что не полетел бы в Москву. Я подсаживаюсь к Дроздову и молчу. Его все-таки не следует надолго оставлять одного в таком философском настроении.
Мы проскакиваем поворот на аэродром, откуда катит лишь одинокая молочная цистерна, и мчимся дальше. «ЗИМа» нигде не видно. Белкин на «Запорожце» начинает безнадежно отставать, но вскоре нас догоняют милицейские «Жигули» с громкоговорителем и меняют порядок нашей колонны – милиция с зажженными фарами теперь едет впереди, не давая нам разгоняться, за ними Оля на «Запорожце», следом наш автобус и Центральное телевидение. Милицейскому наряду поручено сопровождать нас в Кузьминки из-за тревожной погодной обстановки на трассе. В самом деле, если какая-нибудь нечистая сила утащит в небо наш автобус с Космонавтом на борту, то, пожалуй, все цивилизованные страны, входящие в ООН, пришлют в Москву телеграммы соболезнования.
– Не бойтесь, Юрий Васильевич, – вдруг произносит Дроздов, глядя в окно. – Все будет хорошо, все мы там будем.
– Я не за себя, я за тебя боюсь.
– И за меня не бойтесь. Дроздов себя еще покажет.
– А веревку зачем купил?
– Понял, – ухмыляется Дроздов. – Белкин донес. Вы как дети, в самом деле… Мало ли зачем Плюшкину веревка в хозяйстве нужна? И веревочка в хозяйстве пригодится. У каждого свои странности. Вот вы, например…
– А что «я»?
– В последний момент вы почему-то решили ехать не в «ЗИМе», а в автобусе…
– Да, так я решил! – вспыхиваю я. – Надоело в «ЗИМе» кататься. Все едут в автобусе, а я – как все. Так уж повезло!
Кажется, я начинаю оправдываться…
Возвращаюсь на свое инвалидное место, но оно уже занято. В кресле развалился мальчишка и беседует с Космонавтом. Я не сразу соображаю, что мальчишка скорректировал свои планы и увязался с нами – какой там, к лешему, подледный лов, ему уже не до рыбы. Он решил сопровождать Космонавта в Кузьминки на просмотр «Звездных войн». Он все правильно вычислил: я его пожалею, не отправлю домой, одолжу три рубля на пропитание, Татьяна из гостиницы позвонит его родителям в Печенежки, а спать он будет в одном номере с Космонавтом на полу у двери, чтобы того не украли.
– А на «Звездные войны» вы пойдете? – спрашивает мальчишка Космонавта.
– Нет. Я их уже видел.
– В Звездном городке?
– Нет.
– А где? В Голливуде?
– Нет. В Голливуде я водку пил.
– А где?
– На Фобосе.
– Где?!
– На Фобосе, – зевает Космонавт. – Американцы захватили с собой видик с кассетами.
Мальчишка сражен. Даже меня бросает в дрожь. Какие слова, какая музыка… кино на Фобосе! В школе мальчишке не поверят, что он ехал с Космонавтом в пригородном автобусе, но в доказательство он предъявит фотографию с автографом.
– А фантастику вы любите? – продолжает допрос мальчишка, приходя в себя.
– Ненавижу, – опять зевает Космонавт. – Фантастику читать вредно. По себе сужу. В детстве так ее читал, что чуть мозги не свернул.
– Но ведь читали-читали – и космонавтом стали!
– Это вопреки, а не вследствие того, – из последних сил отвечает Космонавт.
Я напускаю на себя строгий вид и грожу мальчишке пальцем:
– Мальчик, не приставай к человеку. Когда приедем в Кузьминки, я отправлю тебя домой с милицией. А пока садись вон туда, к дяде.
Мальчишка, испугавшись, отправляется к Дроздову и начинает пудрить мозги ему: не знает ли случайно Дроздов, на каком морозе ниже нуля замерзает чистый медицинский спирт? Точка замерзания спирта, объясняет мальчишка, нужна ему для выведения формулы эликсира молодости. Он эту формулу выведет. Но это, конечно, не цель жизни, объясняет он Дроздову, а так, мимоходом, побочный результат.
– А цель жизни? – интересуется Дроздов.
Мальчишка что-то шепчет ему на ухо, а Дроздов ухмыляется.
«Ну-с, какая цель жизни может быть у этого мальчишки? – пытаюсь сфантазировать я. – Наверно, стать главным редактором антинаучного журнала».
Космонавт благодарен мне за спасение от юного алхимика. Он откидывает спинку кресла, закрывает глаза и уже спит. Уже все спят, только мне не спится. Я чувствую беспокойство старого шатуна, которого обложили егеря за то, что он зимой не спит и натворил всяких дел. Обложили со всех сторон и ждут команды Главного Егеря, но тот почему-то медлит. Я гляжу на дорогу, на горбатую спину Олиного «Запорожца» и на желто-синий милицейский «Жигуль» с мигалкой. Шины автобуса будто прилипли к трассе, мы мчимся, не ощущая скорости, и тихий гул мотора навевает на меня прицепившийся с утра мотивчик:
