Кир Булычев - Похищение чародея (сборник)
– Меня не любят девушки.
– Может быть, вы привыкли к одиночеству?
– Может быть.
– Но у вас есть друзья?
– У меня много друзей.
– А им до вас и дела нет?
– Неправда. А как вы вошли в квартиру?
Человек пожал плечами и объяснил:
– Я прилетел. Окно было открыто.
Он стоял, склонив голову набок, и рассматривал меня, будто ждал, что я выражу изумление. Но я не изумился, потому что сам чуть не сделал то же самое – только побоялся потерять равновесие и удариться о перила балкона. Человек сокрушенно покачал головой и сказал:
– Никаких сомнений, – и поправил пенсне.
Я мог поклясться, что никакого пенсне на нем три минуты назад не было. Я налил кофе в чашку, взял пачку вафель и пригласил гостя в комнату. Я устал от жары и ни к чему не ведущих разговоров.
– Снимите ботинки, – предложил гость, проявляя заботливость. – Пусть ноги отдыхают.
– Вы очень любезны, – ответил я. – Я сначала выпью кофе, а то спать хочется.
Человек прошелся по комнате, остановился у стеллажа и провел пальцем по корешкам книг, словно палкой по забору.
– Итак, – произнес он профессиональным голосом. – Вы себе не раз задавали вопрос: почему вы не такой, как все. И ответа на него не нашли. И в то же время что-то удерживало вас от того, чтобы обратиться к врачу.
– Я такой же, как все, – ответил я и подумал, что зря не послушался его. Снял бы ботинки.
– Еще в детском доме вы учились лучше своих сверстников. Значительно лучше. Даже удивляли учителей.
– Второй приз на математической олимпиаде, – подтвердил я. – Но учителей я не удивлял. И медали не получил.
– Вы ее не получили нарочно, – объяснил гость. – Вы смущались своих способностей. Вы даже убедили Крогиуса, что он – полноправный ваш соавтор. И это неправда. Но в вас заключена могучая сила убеждения. Вы можете внушить любому обыкновенному человеку черт знает что.
– А вам? – спросил я.
– Мне не можете, – ответил мой гость и превратился в небольшой памятник первопечатнику Ивану Федорову.
– Любопытно, – пробормотал я. – Сейчас вы скажете, что вы мой родственник и нас объединяют невидимые генетические связи.
– Правильно, – сказал гость. – Если бы это было не так, вы бы не догадались, что я жду вас, вы бы проявили хотя бы удивление, увидев незнакомого человека в запертой квартире. Вы бы удивились моему признанию, что я взлетел на четвертый этаж. Кстати, вы уже умеете летать?
– Не знаю, – сознался я. – Сегодня первый раз попробовал. А что я еще умею делать?
– Вам достаточно взглянуть на страницу, чтобы запомнить ее текст; вы складываете, умножаете, извлекаете корни с такой легкостью и быстротой, что могли бы с успехом выступать на эстраде, вы можете не спать несколько суток, да и не есть тоже.
– Хотя люблю делать и то и другое. И меня не тянет на эстраду.
– Привычка, – холодно сказал гость. – Влияние среды. В детском доме следили за тем, чтобы все дети спали по ночам. Вы умеете видеть связь между фактами и явлениями, очевидно между собой не связанными. Вы – гений по местным меркам. Хотя далеко не всеми вашими способностями вы умеете распоряжаться и не обо всех подозреваете.
– Например? – спросил я.
Гость тут же растворился в воздухе и возник за моей спиной, в дверном проеме. Потом не спеша вернулся к стеллажу, достал оттуда англо-русский словарь и бросил его. Словарь застыл в воздухе.
– И мне все это предстоит? – без особого энтузиазма спросил я.
– Это еще не все.
– С меня достаточно.
– Если вы будете учиться. Если вы вернетесь в естественную для вас обстановку. Если вы окажетесь среди себе подобных.
– Так, – сказал я. – Значит, я мутант, генетический урод. И не одинок при этом.
– Не так, – возразил гость. – Вы просто чужой здесь.
– Я здесь родился.
– Нет.
– Я родился в поселке. Мои родители погибли при лесном пожаре. Меня нашли пожарники и привезли в город.
– Нет.
– Тогда скажите.
– Нам следовало найти вас раньше. Но это нелегко. Мы думали, что никого не осталось в живых. Это был разведывательный корабль. Космический корабль. Ваши родители были там. Корабль взорвался. Сгорел. Вас успели выбросить из корабля. И был лесной пожар. В пожаре сгорел поселок леспромхоза. Пожарники, нашедшие вас живым и невредимым, только очень голодным, не знали, что до конца пожара вас окружало силовое поле.
Я слушал его, но меня мучило совсем другое.
– Скажите, – спросил я, – а на самом деле я какой?
– Внешне? Вам это нужно знать?
– Да.
Гость превратился в некую обтекаемую субстанцию, полупрозрачную, текучую, меняющую форму и цвет, но не лишенную определенной грации.
– Это тоже внушение?
– Нет.
– Но ведь я не стараюсь быть человеком. Я – человек.
– Без этого вы не выжили бы на Земле. Мы думали, что вы погибли. А вы приспособились. Если бы не мой визит, вы бы до конца жизни ни о чем не догадались.
– Я должен буду улететь с вами? – спросил я.
– Разумеется, – сказал гость. – Вы же мне верите?
– Верю, – кивнул я. – Только позвоню Крогиусу.
– Не надо, – возразил гость. – То, что вы с ним сделали, пока не нужно Земле. Вас не поймут. Над вами стали бы смеяться академики. Я вообще удивлен, что вы смогли внушить Крогиусу веру в эту затею.
– Но ведь она бред?
– Нет. Лет через сто на Земле до нее додумаются. Наше дело – не вмешиваться. Правда, иногда нам кажется, что эта цивилизация зашла в тупик.
Я поднял телефонную трубку.
– Я просил вас не звонить Крогиусу.
– Хорошо, – ответил я. И набрал номер Катрин.
Гость положил ладонь на рычаг.
– Это кончилось, – настаивал он. – И одиночество. И необходимость жить среди существ, столь уступающих вам. Во всем. Если бы я не нашел вас, вы бы погибли. Я уверен в этом. А теперь мы должны спешить. Корабль ждет. Не так легко добраться сюда, на край Галактики. И не так часто здесь бывают наши корабли. Заприте квартиру. Вас не сразу хватятся.
Когда мы уходили, уже на лестнице я услышал, как звонит телефон. Я сделал шаг обратно.
– Это Крогиус, – сказал гость. – Он разговаривал с Гуровым. И Гуров не оставил камня на камне от вашей работы. Теперь Крогиус забудет обо всем. Скоро забудет.
– Знаю, – ответил я. – Это был Крогиус.
Мы быстро долетели до корабля. Он висел над кустами, небольшой, полупрозрачный и совершенно на вид не приспособленный к дальним странствиям. Он висел над кустами в Сокольниках, и я даже оглянулся, надеясь увидеть пустую пивную бутылку.
– Последний взгляд? – спросил гость.
– Да, – кивнул я.
– Попытайтесь побороть охватившую вас печаль, – посоветовал гость. – Она рождается не от расставания, а от неизвестности, от невозможности заглянуть в будущее. Завтра вы лишь улыбнетесь, вспомнив о маленьких радостях и маленьких неприятностях, окружавших вас здесь. Неприятностей было больше.
– Больше, – согласился я.
– Стартуем, – предупредил гость. – Вы не почувствуете перегрузок. Приглядитесь ко мне внимательнее. Ваша земная оболочка не хочет покинуть вас.
Гость переливался перламутровыми волнами, играя и повелевая приборами управления.
Я увидел сквозь полупрозрачный пол корабля, как уходит вниз все быстрее и быстрее темная зелень парка, сбегаются и мельчают дорожки уличных огней и россыпи окон. И Москва превратилась в светлое пятно на черном теле Земли.
– Вы никогда не пожалеете, – сказал мне гость. – Я включу музыку, и вы поймете, каких вершин может достичь разум, обращенный к прекрасному.
Музыка возникла извне, влилась в корабль, мягко подхватила нас и устремилась к звездам, и была она совершенна, как совершенно звездное небо. Это было то совершенство, к которому меня влекло пустыми ночами и в моменты усталости и раздражения.
И я услышал, как вновь зазвонил телефон в покинутой, неприбранной квартире, телефон, ручка которого была замотана синей изоляционной лентой, потому что кто-то из подвыпивших друзей скинул его со стола, чтобы освободить место для шахматной доски.
– Я пошел, – сказал я гостю.
– Нет, – возразил тот. – Возвращаться поздно. Да и бессмысленны возвращения в прошлое. В далекое прошлое.
– До свидания, – уперся я.
Я покинул корабль, потому что за этот вечер я научился многому, о чем и не подозревал раньше.
Земля приближалась, и Москва из небольшого светлого пятна превратилась вновь в бесконечную россыпь огней. И я с трудом разыскал свой пятиэтажный блочный дом, такой одинаковый в ряду собратьев.
Голос гостя догнал меня:
– Вы обрекаете себя на жизнь, полную недомолвок, мучений и унижений. Вы будете всю жизнь стремиться к нам, ко мне. Но будет поздно. Одумайтесь. Вам нельзя возвращаться.
