Олег Пелипейченко - Библейские страсти
Сейчас будешь клясться. Да-да. Нет, просто так уже не поверю. Никакому «честно-пречестно». Никакому «разрази меня гром, если вру». Нет, уже не верю даже «пусть выщиплют мне перья на крыльях». Обещаний было много, не сдержал ни одного. Нет тебе моего доверия.
Итак, повторяй за мной:
«Я, Умореэль…
…
ангел девятого разряда…
…
торжественно клянусь своим именем…
…
в отсутствие архангелов…
…
не рыскать по закоулкам небесных чертогов…
…
не шарить по кладовкам и другим служебным помещениям…
…
не исследовать открытые и запертые шкафы…
…
нет, „запертые шкафы“…
…
„ЗАПЕРТЫЕ“! „ШКАФЫ“! Повторяй сейчас же! Думаешь, я не знаю, к чему ты клонишь?..
…
не подходить к затвору хлябей небесных…
…
не трогать серные и огненные заслонки вулканов, особенно тех, что возле человеческих поселений…
…
не сыпать сверху на землю насекомых, жаб и другую мерзость…
…
не осквернять небеса иными гадкими и недостойными ангельского чина поступками!..
…
Если же я нарушу эту торжественную клятву…
…
пусть лишат меня крыльев ангельских на веки веков!»
Вот. Вот молодец. Видишь, каким хорошим ты можешь быть, если захочешь. У тебя даже нимб ярче засветился. Если будешь себя хорошо вести, я тебе из командировки слона привезу, как обещал. Ладно, малыш, иди играй. Только чертенят больше не трогай! Они такие грязные…
* * *— У-МО-РЕ-Э-Э-ЭЛЬ!!! Где ты, мерзавец эдакий? Не прячься, все равно найду!
— Тут я. А что?
— Он ещё спрашивает!!! Иди сюда и подставляй… подставляй… ухо! Сейчас драть буду! А потом убью! Или сразу убью!
— За что? Я ничего не сделал!
— А?! Нет, ну вы слышали? Какая великолепная наглость: морду не отворачивает, прямо в глаза врёт и не краснеет!
Ты знаешь, что из-за тебя все итоги нашей встречи чуть было не полетели в тартарары? Только мы вечерком удобно расположились вокруг Канченджанги, чтобы после долгих и многотрудных переговоров вкусить сомы трёхсотлетней выдержки, как тут на тебе — рёв Трубы! Хеймдалль аж побелел, бедняга, подумал, что Последняя Битва без него началась. Еле убедили всем скопом, что это не у них, это у нас такой вредитель завёлся. Разумеется, ни о каком совместном возлиянии речь больше не шла. Я улетал и боялся смотреть в глаза участникам других делегаций.
Ну-с, так ты хочешь сказать, что это не ты Трубил?
— Ну я. А что?
— Господи, дай мне силы выдержать нахальство этого маломерка! Как — что?! Ты разве не знаешь, что это за Труба?
— Нет. А что?
— О-о-о… Нет, это невыносимо! Да, как ни странно, но, наверное, и вправду не знаешь. Иначе уже прятался бы внизу, где-нибудь на седьмом уровне, среди какодемонов. Они бы тебе агнцами показались бы по сравнению со мной!!! Впрочем, ты теперь туда и так попадёшь. Поворачивайся спиной и расправляй крылья, живо! Сейчас я их…
— Так нечестно!!! Я никакой клятвы не нарушал!
— Как не нарушал? А где же ты взял Трубу Конца Света?! Она у меня в комнате под замком была!
— Так она в закрытом сундуке была, а мне только в запертых шкафах лазить запрещалось. И я давно знал, что она там лежит, так что не шарил по комнатам! И на небесах её не использовал! Всё по-честному!
— Умориэль… Деточка… Ну вот скажи: что мне теперь — составлять опись всех возможных шалостей и по очереди запрещать тебе каждую?! Или ты всё-таки сам когда-нибудь повзрослеешь и поумнеешь?
— А зачем? У вас, взрослых — сплошная скукотища! Сферы божественного возлияния, теократическая интригация… Кому такое интересно… А в Гималаи и сам скоро летать буду, когда захочу.
— Ах, так?! Ну что ж, тогда и я займусь казуистикой. Да, впрямую клятвы ты не нарушил. Но повёл себя ОЧЕНЬ плохо! И хотя недостойный поступок ты совершил не на небесах, но сам являешься частью небес; значит, осквернив себя, ты осквернил небеса! А? Каково? Это, брат, называется логика! И нечего тебе ответить! Подставляй крылья!
— Да ничего я не осквернял! Там какой-то дядька к другим драться пришёл, а я захотел хорошее дело сделать и решил его напугать, чтоб не дрался. А чего, у него такая же труба была, так что всё по правилам! А вы — сразу ругаться…
Ой, дядя Гавриил, а вы слона привезли?
* * *…Придя в себя, оглушённый Иисус Навин ещё долго сидел на красном песке, почёсывая всклокоченную бороду и задумчиво глядя на помятую серебряную трубу, зажатую в кулаке. Возле него испускали последний пыльный вздох развалины городской стены Иерихона…
А может быть, всё было наоборот?
— Слушай, я тебя добром прошу: не начинай заново. Опять ничем хорошим это не закончится.
— Не прекращу, пока не перестанешь питаться убоиной! Где твоё чувство сострадания к бедным животным?
— А где твоё чувство сострадания ко мне? Столько лет пилишь меня из-за этой ерунды… Ну пойми, не наедаюсь я твоей травой, уже сколько раз пробовал — целую копну, наверное, сжевал!
— Поэтому надо совать в рот всякую протухшую гадость? Посмотри лучше, какая зелень сочная! Хрустишь — и зубы радуются!
— Ага. Скоро они у тебя уже вслух будут радоваться. Как у лошади.
— Уж лучше радоваться, как живая лошадь, чем запихивать в себя куски мёртвой лошади! Нет, всё равно не верю, что ты такой испорченный. Должно же в тебе быть хоть что-то хорошее? Ну представь: идёт по дорожке маленькая, беленькая, чистенькая овечка…
— Представляю: маленькая… беленькая… чистенькая… ягнятинка… Объедение.
— Какой же ты негодяй! За что ты её убил? Что она тебе сделала? Пройти мешала?
— Всё, я с тобой больше не разговариваю. И вообще, я делом занят. Так. Что-то мало, по-моему. Наверное, положу ещё кусочек…
— Стой! А ну-ка, убери отсюда эту мерзость! Фффе! Чтобы мои свежие зелёненькие листики пачкались о твою вонючую падаль?! Так её, т-так!
— Что ты делаешь?! Сволочь! Я на этот кусок мяса знаешь сколько горбатился, а ты — топтать!.. ЧЕГО?! КАК ТЫ МЕНЯ НАЗВАЛ? Ну всё, достал! Получай!
Гулкий стук дерева по черепу отрезвил Каина, он выронил дубинку и попятился.
Над алтарём медленно сгущалась крылатая фигура с большим надкусанным огурцом в руке и кислым выражением лица. В добрых глазах, обращённых на Каина, смешались укоризна и понимание.
Дальняя экспедиция
Капитан марсианского корабля торопливо выбрался из шлюза и начал осматриваться. Его красноватое морщинистое тельце неуклюже переступало на тонких щупальцах и подрагивало от возбуждения.
— Земля! — зачарованно прошипел он. — Клянусь рылом и хвостом Однорогого Бугу, Земля!
— Да уж, — поддержал его первый помощник, протягивая сквозь люк третий отросток. — Этот космический океан так утомляет…
— Подумать только, почти начало холодного сезона, а так тепло! — Капитан потянулся и радостно задрожал всеми складками. — Чувствуешь, какой тут углекислый газ? Дома в таком не поблаженствуешь. Водичка чистейшая, все микроорганизмы невооружёнными рецепторами ощущаются! А клетчатки-то, клетчатки вокруг сколько — прямо на поверхности валяется! Благодать! Ради этого стоило бежать через космос от этих еретиков… Здесь-то нас ни сам Однорогий Бугу, ни его жрецы точно не достанут, здесь другая теография, я специально узнавал. Слушай, это надо отметить. И заодно вознести благодарение судьбе, чтобы она не повернулась к нам задним пфыщром. Ты у меня по совместительству советник, давай советуй, как и чем будем благодарить.
— Да хоть этим! — раздражённо отмахнулся первый помощник, изо всех сил пытаясь выдернуть застрявшее щупальце. — Вон стоит, здоровое такое, толстое, с красными висюльками. Эй ты, мясо инопланетное, ты что творишь?! А ну кыш! Кыш!
Любопытная индейка, собиравшаяся клюнуть разведробота, издала возмущённое клокотание и на всякий случай ускакала в кусты.
— Странный организм, — с сомнением фыркнул капитан. — Не думаю, чтобы судьбе такое понравилось.
— Когда благодарят чем-нибудь материальным, это всегда нравится, — со знанием дела заметил помощник. — Впрочем, это толстое теперь попробуй догони… Эй, а вон то что такое?
На берегу ручья сидели два ещё более странных организма. От огромного вертикального цилиндра отходило по четыре щупальца; концы нижних были опущены в воду, ещё два безвольно свисали откуда-то из верхней части тела. Рядом с организмами лежали кучки разноцветных плодов, похожих на марсианские клюки. Время от времени существа протягивали щупальца, выбирали плоды и вцеплялись в них белыми косточками, в изобилии наполнявшими одно из отверстий тела. Помощник вытащил из рюкзачка биосканер и направил на них раструб.
— А ведь у них в верхнем шаре есть большая полость, — сообщил он вскоре, переменив цвет на задумчиво-серый. — А к полости подходят важные нервы и сосуды…
