Грэм Макнилл - Герои космодесанта
— Следует ли считать это слабостью?
— Пока не знаю. Думаю, время покажет, — ответил Ваанес. — Кто-то дерется ради денег, кто-то — ради мести, кто-то — ради славы, а кое-кто — чисто ради убийства, но всех их в конце пути ожидает одно.
— Что?
— Смерть, — раздался голос позади них.
Новорожденный и Ваанес обернулись и обнаружили, что к ним подобралась тощая ведьма Гурона. В дневном свете истощенное лицо женщины еще больше смахивало на череп. Солнечные лучи придавали коже колдуньи нездоровую прозрачность и зажигали золотые искры в ее глазах. Мантия колдуньи мерцала, а волосы при каждом повороте головы извивались, подобно клубку черных змей.
— Да, — подтвердил Ваанес, — смерть.
Колдунья ухмыльнулась, обнажив пеньки пожелтевших зубов. Ваанес поморщился. Женщина казалась молодой, но гибельная сила, которой она служила, пожирала ее изнутри.
— Потерянный Сын и Слепой Воитель. Неудивительно, что вы так жадно следите за ратными потехами чужаков, чье мышление совершенно чуждо человеческому.
От близости ведьмы по коже Ваанеса побежали мурашки. Здесь, в кипящем котле Мальстрема, гнетущее присутствие имматериума всегда ощущалось на грани сознания, но колдунья словно притягивала тварей из варпа, и те спешили слететься на зов, как стервятники на запах падали. Ваанес почти слышал, как их эфирные когти скребутся в дверь его разума.
Оглянувшись на Новорожденного, бывший гвардеец заметил, что тот морщится и вздрагивает, как будто вокруг его лица вьется рой докучливых насекомых, которых он пытается не замечать.
— Чего тебе надо? — спросил Ваанес, схватив Новорожденного за руку и оттаскивая его подальше от омерзительной ведьмы. — Я ненавижу твое племя и не собираюсь тебя выслушивать.
— Не спеши отказаться от того, что я могу тебе предложить, воин Коракса, — прошипела колдунья и, вытянув руку, положила ладонь на грудь Новорожденного.
— Никогда больше не произноси этого имени, — рявкнул Ваанес. — Оно для меня ничего не значит.
— Сейчас, может быть, нет, но однажды тебе придется его вспомнить, — посулила колдунья.
— Ты видишь будущее? — спросил Новорожденный. — Ты можешь предсказать все, что случится?
— Не все, — признала ведьма, — но те, чьи жизни изменят потоки варпа, сияют ярче света во тьме. Их путь ясен для тех, кто умеет видеть.
— Ты видишь мой путь? — жадно спросил Новорожденный.
Колдунья рассмеялась. Пронзительный звук вспорол воздух, заставив локсатлей прервать показательный бой и завизжать от ярости. По их блестящей коже побежали мерцающие узоры, и в мгновение ока бойцы рассыпались, скользнув по горному склону к черным отверстиям нор.
— Судьба Потерянного Сына огненным копьем пронзает будущее, — сказала колдунья. — Как нить, она вплетена в картину гибели великого героя, падения звезды и возвращения великого зла, которое все считали поверженным.
— Ты говоришь загадками, — процедил Ваанес, пытаясь оттащить Новорожденного прочь.
— Подожди! — крикнул Новорожденный. — Я хочу узнать больше.
— Нет, не хочешь, уж поверь мне, — угрожающе сказал Ваанес, который заметил приближающегося к ним Кадараса Гренделя в запятнанных кровью доспехах. — Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Потерянный Сын хочет услышать то, что я скажу! — взвизгнула ведьма, преграждая им посохом дорогу.
Из перчатки Ваанеса молниями сверкнули скрытые в ней когти. Лезвия длиной в локоть вонзились в грудь колдуньи, распоров ее сердце и легкие. Женщина умерла беззвучно — дыхание слетело с ее губ искрящимся облачком, а золотой свет в глазах померк. Ваанес с наслаждением втянул последний вздох колдуньи, упиваясь переполнявшими его болью и ужасом. Душа колдуньи оказалась столь восхитительна на вкус, что тело воина пронзила дрожь восторга, а радость убийства напрочь вытеснила у него из головы все мысли о последствиях.
Ваанес опустил руку, и тощее тело колдуньи соскользнуло с когтей. Труп мешком свалился на землю, и Ваанес со следующим за ним по пятам Новорожденным пошел навстречу Кадарасу Гренделю.
— Что тут произошло? — спросил Грендель, недоуменно оглядывая ссохшиеся останки колдуньи.
Какая бы сила ни оживляла ее чахлое тело, сейчас она исчезла, оставив лишь жалкую оболочку из сморщенной плоти и изъеденных временем костей.
— Ничего, — ответил Ваанес, глубоко втягивая воздух. — Забудь.
— Легко, — сказал Грендель, указывая на небо. — Хонсю хочет, чтобы ты вернулся в лагерь. Жатва Черепов вот-вот начнется.
Взглянув вверх, Ваанес увидел, как бурлящие там краски закручиваются вокруг янтарного цвета воронки — злокачественной опухоли в центре воспаленного водоворота.
— Великое Око… оно открывается, — шепнул бывший космодесантник, но его собеседник уже развернулся и зашагал обратно. — Ты тоже возвращаешься в лагерь?
Грендель ухмыльнулся в свирепом предвкушении и кивнул:
— За меня не беспокойся. Встретимся на арене.
Ваанесу не понравилось, как это прозвучало, однако он не стал задавать вопросов — хотя и не прочь был узнать, чья кровь запятнала нагрудник Гренделя. Тот смотрел на сморщенные останки ведьмы.
— Она пыталась предсказать вам будущее? — спросил Грендель, опускаясь на колени рядом с раскинувшейся на земле мантией волшебницы.
— Что-то вроде того, — подтвердил Ваанес.
— И в благодарность ты ее укокошил?
— Да.
— Забавно, что как раз этого она не сумела предвидеть.
Жатва Черепов, как и все мероприятия подобного рода, началась с жертвоприношения. Осененный исполинской фигурой рычащего линейного титана, Тиран Бадаба вырвал сердце пленника, воина из ордена Воющих Грифонов, и швырнул на песок арены, где оно еще некоторое время продолжало биться, пока окончательно не истекло кровью.
В течение первого дня чемпионы различных отрядов дефилировали перед Тираном, который восседал на величественном бронзовом троне с янтарной отделкой. Затем определялась очередность поединков. Список открывали кровные вендетты. Бойцы один за другим выступали вперед и выкрикивали имя того, кому они желали отомстить за оскорбление.
Хонсю ожидал, что Пашток Улувент окажется в их числе, но воина в красных доспехах пока было не видно.
— Я думал, Улувент будет здесь, — заметил Ваанес, словно прочитав его мысли. — Чемпионы Кровавого Бога обычно первыми являются на состязания и начинают резню.
— Да, но Улувент совсем не дурак, — ответил Хонсю.
— Что ты имеешь в виду?
— Полагаю, он намерен дождаться, пока Жатва не развернется вовсю, прежде чем попытаться меня прикончить. Триумф будет слаще, если он не только убьет меня, но и заберет всех воинов, которые достанутся мне в поединках. Так он сможет одним махом совершить кровную месть и заполучить все мои трофеи.
— Тогда он умнее, чем большинство чемпионов Бога Крови.
— Возможно, — с улыбкой ответил Хонсю. — Посмотрим, что у него из этого выйдет.
— И куда подевался Грендель? — раздраженно спросил Ваанес. — Я не видел его со вчерашнего дня. Он сказал, что будет здесь. Участники могут заметить, что человек из твоего ближнего окружения не явился к началу поединков.
— Забудь о Гренделе, — отмахнулся Хонсю. — Нам он не нужен.
— Я его вижу, — сообщил Новорожденный, кивком указывая на противоположный конец арены. — Вон там.
Хонсю взглянул туда, куда указывал Новорожденный, и увидел, как ряды собравшихся расступаются перед Паштоком Улувентом, занявшим свое место у края ристалища. Воин в алых доспехах воздел над головой багряный клинок. Над ареной развернулось его знамя с руническим черепом, и из тысячи глоток вырвался приветственный вопль.
Рядом с Улувентом стоял Кадарас Грендель собственной персоной, в броне, покрытой свежей кровью, и с обнаженным цепным мечом. Услышав шум, Грендель пожал плечами и слизнул красные капли с клинка.
— Грендель нас предал? — гневно прорычал Ваанес.
— Это было только вопросом времени, — хмыкнул Хонсю. — Если честно, я ожидал, что это случится раньше.
— Я его убью! — рявкнул Ваанес.
— Нет, — отрезал Хонсю. — Я разберусь с Гренделем, но не здесь. Ты меня понял?
Ваанес не ответил, однако Хонсю ясно видел горевшие у него в глазах злые огоньки. Оставалось лишь надеяться, что бывший космодесантник из Гвардии Ворона сумеет удержаться от искушения и не прикончит Гренделя тут же.
— Я не понимаю тебя, Хонсю, — в конце концов произнес Ваанес.
— Немногие понимают, — ответил Хонсю. — Предпочитаю, чтобы так оно и оставалось.
Первое убийство в тот день совершил воин в бронзовых доспехах, украшенных рунным черепом Бога Крови. Он выпустил кишки бойцу в шипастой броне, у которого, по наблюдению Хонсю, с самого начала дуэли не было ни малейшего шанса. Голову убитого водрузили на черную железную пику, воткнутую в землю у подножия трона Тирана.
