Елизавета Дворецкая - Корни гор, кн.1: Железная голова
Когда все три печи разгорелись, возле них остались «свартальвы», а Кар отошел к Далле. Она стояла возле своего коня и подергивала носом, когда ветер доносил до нее обрывки резкого, едкого дыма плавильных печей. Больше ей нечего тут делать – теперь «свартальвы» будут качать меха, гнать воздух в отверстия печей, чтобы ярче пылало багровое пламя троллей, чтобы расплавленный шлак стекал вниз, на каменную кладку, а зерна железа сплавлялись в неровную, черную крицу, похожую на уродливый гриб. Потом они вынут крицу и еще долго будут охаживать тяжелым молотом, выгоняя остатки шлака. И только потом ее отнесут в особо заговоренную клеть, где она присоединится к другим, приготовленным ранее и сберегаемым для далеких, самой Далле не до конца ясных, но очень грозных целей.
– Так ты приказала не выпускать его из усадьбы, пока мы не вернемся? – спросил Кар.
– Кого? – резко ответила Далла, не отводя внимательного взгляда от печи и фигуры слабоумного Бури, качавшего меха.
– Того бродягу, которого ты приняла, как родного брата!
– Не смей называть его бродягой! – Далла гневно глянула на Кара. – Он гораздо лучше моего брата, запомни это! От Гримкеля я не дождалась ничего, кроме позора и предательства! Приди он сюда, я бы его в ворота не пустила! Явись он хоть с целым войском!
– Можно подумать, что от этого парня ты дождешься чего-нибудь кроме позора и предательства! – съязвил в ответ Кар.
– Он кое в чем поумнее тебя! – отозвалась Далла. – Он хотя бы понимает, чего заслуживаю я и мой сын. А ты, – Далла бросила на колдуна еще один ехидный взгляд, – ты просто завидуешь и боишься, что он займет твое место. Как управитель, он и правда был бы получше тебя. Что, забыл, как ты позавчера опозорился? Не смог сосчитать меры зерна! Если бы не он, эти бездельники из Подгорного Двора всучили бы тебе половину своего долга вместо целого! Да тебя любой еж из леса обманет! А он умеет считать!
– Еще бы не уметь! – яростно ответил Кар, сверля Даллу пронзительно-злобным взглядом. – Он ведь торговец! И сюда он явился неспроста! Этому парню от тебя что-то надо! Он что-то от тебя хочет!
Далла фыркнула и повела плечом.
– Много ты понимаешь в том, что он может от меня хотеть! – самодовольно и небрежно ответила она. – Ты, похоже, давно забыл, чего мужчина может хотеть от женщины. А он-то помнит! Если у тебя вся сила ушла на колдовство, это не значит, что… Да! – Хозяйка усмехнулась. – Я где-то слышала, что в древние времена был такой способ увеличить колдовскую силу: колдун шел к великану или троллю и становился… его женой. Конечно, приятного мало, зато великан в благодарность давал такую силу, что…
– Это было давно! – злобно прервал ее Кар. – Тогда и люди-то были не лучше великанов, дрались кремневыми ножами и дубинами. Не пойду я ни к какому великану. Вон тот обманщик с побережья, Рам, наверняка пожил у какого-нибудь великана. И не зря он притащил этого молодого проходимца и привел его в наш дом.
– В мой дом, – непреклонно поправила Далла.
– Не зря! – гнул свое Кар. – Ты еще увидишь!
– Пока что я вижу только твою глупую зависть! Он подарит мне то обручье, а от тебя я не дождусь ничего подобного, даже если проживу еще сто лет.
– Обручье! – презрительно бросил Кар. Что говорить с женщиной, если для нее какие-то украшения дороже колдовской мудрости!
– Золото увеличивает удачу, – наставительно ответила Далла. – Думаешь, Фафнир был глупее тебя, что так стерег свое золото? А ведь он не меньше некоторых понимал в колдовстве! Или ты тоже умеешь превращаться в дракона?
– Как бы тебе не пришлось самой потерять что-нибудь! – многозначительно предостерег Кар, предпочитая не отвечать на ее последние слова. – Я не удивлюсь, если окажется, что он явился одурачить тебя и забрать наше железо. Сейчас до железа много охотников. И не зря он привез все эти тряпки и побрякушки, на которые ты раскатила глаза…
– Придержи язык! – с досадой бросила Далла. – Я не собираюсь выслушивать твои оскобления. Ты все выдумал от злости! Правильно говорит Рам: если бы ты поменьше злился и клеветал на людей, твоя колдовская сила была бы побольше!
– Я говорю то, что вижу, а вижу я побольше тебя! – не сдавался и колдун. – Этот парень подбирается к твоим богатствам. Ты вспомнишь, что я говорил, когда будет поздно.
– Откуда тебе знать? Или ты умеешь гадать? Видеть в воде, раскидывать руны? Что ты молчишь?
– Я умею раскидывать руны! И ты в этом убедишься! Сегодня же в полночь я раскину руны и скажу тебе, что за птица этот парень!
– Ну, что ж, попробуй! – в злом азарте позволила Далла. – Только я сама буду при этом! Я хочу своими глазами видеть, что скажут руны. И я сама умею толковать их. Я родилась не в свинарнике, я знаю значения рун! Я сама погляжу, что они скажут. И ты меня не обманешь, старый сквалыга!
Кар не ответил, угрюмо глядя в сторону печей. Над ними поднимался густой дым, внутри каменных сводов гудело, ревело и бушевало багровое пламя троллей. «Злое железо» наливалось огромной, недоброй силой, уже не подвластной тем, кто вызвал ее к жизни.
Всю обратную дорогу до усадьбы и весь день Далла почти не разговаривала с Каром. Она сердилась на своего управителя, и не столько за то, что он пытался опорочить ее гостя, сколько за то, что он ее саму посмел посчитать глупой и недальновидной. Эти хитрецы и мудрецы всегда так: себя считают умнее всех, а остальных принимают за дураков. Тем самым они только показывают свою собственную глупость! Но уж она-то сумеет о себе позаботиться!
Оказалось, что Гельд и прочие барландцы даже не думали никуда выходить из усадьбы. Заметив утром, что хозяйки нет, Гельд быстро сообразил, что это неспроста. Если бы она поехала на пастбище, то взяла бы его с собой: ей явно нравилось его общество. Значит, она хочет сделать какое-то дело в тайне от него. Пожалуйста! Сколько угодно! Гельд хорошо запомнил совет Рама Резчика: «Делай вид, что тебе нет дела ни до чего, кроме ее красоты». Следуя ему, Гельд с большим старанием изображал хитроватого и деловитого простака (таких он повидал немало, как ни кажется странным такое сочетание качеств). Дескать, пристроился на зиму в небедную усадьбу с красивой одинокой хозяйкой и собирается провести время до весны с приятностью и известной пользой: и поразвлечься, и товар сбыть. А если она не торопится, то и ему спешить некуда: зима впереди еще долгая. И все утро Гельд сидел в хозяйском доме среди женщин, играл с Бергвидом, лениво болтал, зевал, иногда заводил разговор о хозяйке, но не пытался узнать, куда она могла деться.
Когда Далла наконец появилась, Гельд несказанно обрадовался, точно увидев солнце в сером тумане зимней скуки. Далла обошлась с ним милостиво и даже ласково. Ее острые глаза внимательно изучали его лицо, но не могли найти и следа тех черных замыслов, которые ему приписывал Кар. Но проверить не помешало бы, и в душе Далла была даже рада, что ее сварливый управитель подал неплохую мысль. Должна же и от него быть какая-то польза!
До вечера Далла и Гельд сидели в доме среди челяди, дружелюбно болтали, а меж тем зорко наблюдали друг за другом. Гельд прикидывал, не пришло ли время опять мимоходом заговорить о делах: о красном шелке, о золоченых застежках, о резном гребне со спинкой в виде корабельного борта и двумя штевнями-драконами на концах. Гребень очень понравился Далле, но вопрос о цене она обошла молчанием. Пора бы решиться. Спешить пока некуда, но ведь надо грести, если хочешь, чтобы корабль двигался вперед.
О железе Гельд не собирался упоминать. Он ведь ничего о нем не знает, совсем ничего. Это Далла знает, чем она может расплатиться за шелк и гребни. Пусть сама и предлагает. Пусть думает. А он думает лишь о том, чтобы позабавить хозяев. Утром он изрядно повеселил женщин рассказом о той троллихе, что не могла жить без мужчин и ворожбой заманивала к себе пастухов с отдаленных пастбищ. Но для вдовы конунга требовалось что-нибудь более пристойное и возвышенное: например, о повелительнице свартальвов, которую ее злая свекровь прокляла и заставила жить среди людей.
– «Я происхожу из незнатного рода свартальвов, однако наш конунг полюбил меня и взял в жены против воли своих родичей, – рассказывала кюна Свартсвана. – Тогда его мать разгневалась и прокляла меня, сказав, что счастье наше будет недолгим, а встречи – редкими. Лишь раз в год, в ночь Середины Зимы, позволено мне было навещать Свартальвхейм, видеть мужа и детей. С тех пор я стала рабыней земного мира и мне всегда сопутствовало зло. Каждый год в ночь Середины Зимы по моей вине погибал человек, потому что я надевала на него уздечку и ездила на нем под землю. Моя свекровь-колдунья хотела, чтобы люди узнали обо всем и убили меня как ведьму. Лишь очень отважный и сильный человек, который осмелился бы последовать за мной в Свартальвхейм и сумел вернуться живым, мог бы освободить меня от чар…»
