Дэн Абнетт - Создатель Призраков
Гаунт заметил в зале генерала Штурма, командующего Пятидесятым Вольпонским полком, и нескольких его старших помощников. Штурм, кажется, его не заметил или предпочел не заметить. Гаунт не собирался приветствовать его. Несмотря на прошедшие месяцы, преступление, совершенное вольпонцами на Вольтеманде, было все еще свежо в памяти. Дурные предчувствия зародились у него в тот самый момент, как он узнал, что здесь, на Монтаксе, Призраки и Аристократы встретятся впервые после Вольтеманда. Битва за Меназоид Ипсилон во всей красе показала ему, к чему может привести долгосрочная вражда между полками. Но возможности перевестись на другой театр уже не было, и Гаунт уверил себя, что проблема была исключительно в генерале Штурме и его старших офицерах. Простым солдатам Призраков и Аристократов было нечего делить, и они наверняка могли спокойно дождаться высадки в соседних бараках, пока наступление не разведет их в стороны.
И в отличие от Вольтеманда Штурм здесь уже не командовал. Наступлением на Монтаксе командовал лорд-милитант генерал Булледин.
Гаунт заметил комиссара Волового, приписанного к полку роанских Диггеров, и остановился поговорить с ним. В основном это был пустой разговор. Однако Воловой упомянул, что, по слухам, генерал Булледин испросил совета астропатов. В войсках поползли слухи о колдовстве на планете. Поговаривали, что дальнейший ход операции решали предсказания и гадания на Таро.
— Вот это последнее, что мы хотели бы услышать, — негромко говорил Воловой Гаунту. — Последнее, что я хотел бы услышать. Роанцев чертовски сложно держать в узде. Нет, они отличные бойцы, когда удается расшевелить их. Но большую часть времени они ни черта не делают. Пара недель в трюмах корабля — и мне придется каждому из них персонально надрать задницу, чтобы загнать в десантные челноки. Апатичные, ленивые… так мало того, это самые суеверные засранцы, которых мне доводилось встречать. Когда до них дойдут слухи о колдовстве, моя работа станет вконец невыносимой.
— Понимаю, сочувствую, — сказал Гаунт.
Он не врал. Гирканцы, его бывший полк, были тверже стали. Но бывали времена, когда лишь один слух о псайкерском безумии буквально выбивал почву у них из-под ног.
— А как у тебя, Гаунт? — поинтересовался Воловой. — Я слыхал, ты теперь служишь с каким-то отсталым сбродом. Не скучаешь по гирканской дисциплине?
Гаунт покачал головой:
— Танитцы вполне дисциплинированны… на свой лад, конечно.
— Ты ведь командуешь ими непосредственно, не так ли? Весьма необычно. Для комиссара, во всяком случае.
— Это последний дар Слайдо, упокой Император его душу. Поначалу я противился такой судьбе, но теперь смотрю на нее по-другому.
— Слышал, ты многого с ними добился. Я читал доклады о Меназоидской кампании прошлого года. А еще говорят, что именно твои ребята подобрали ключик к дверям Буцефалона.
— Да, у нас были успехи.
Гаунт вдруг понял, что Воловой что-то разглядывает у него за плечом.
— Не оборачивайся, Гаунт, — продолжил говорить роанский комиссар, не меняя интонации. — У тебя уши не горят? Тут кое-кто шепчется о тебе.
— Кто, например?
— Генерал Аристократов. Штурм, кажется? Надменный кусок ячьего говна. Один из его офицеров только что поднялся на палубу и что-то поет ему на ухо. И они оба смотрят тебе в спину.
— Дай угадаю, — не поворачиваясь, проговорил Гаунт. — Пришедший офицер — такой здоровенный детина с заплывшими глазами?
— Разве они не все так выглядят?
— Нет, этот здоров даже по вольпонским стандартам. Майор.
— Ага, это он, судя по петлицам. Знаешь его?
— Не то чтобы близко… Но все равно ближе, чем хотелось бы. Звать его Жильбер. Восемнадцать месяцев назад на Вольтеманде он, я и Штурм… немного разошлись во мнениях.
— И сильно разошлись?
— Да, это стоило мне нескольких сотен бойцов.
Воловой присвистнул:
— Тогда это ты должен шептаться о нем!
Несмотря на полумрак, было видно, что Гаунт улыбается.
— А разве мы не шепчемся о нем, Воловой?
Комиссар собрался уходить. Пересекая Планетарий, он смог как следует разглядеть штабных офицеров вольпонцев. Жильбер уже стоял один. Его пылающий взгляд неотрывно следил за Гаунтом. Штурм в окружении своих адъютантов поднимался по длинной лестнице в личные покои лорд-милитанта в шпиле.
Корбек, шагая рядом с Гаунтом по палубе пассажирского отсека, вводил своего командира в курс последних событий:
— Да, действительно. Была небольшая драка из-за пайков, ерундовая, я быстро всех разнял. Костин и двое его друзей надышались парами растворителя для краски и надолго выпали из общей жизни. Правда, Костин потом упал по-настоящему, сломал голень.
— Я же предупреждал техников, чтобы закрывали на замок подобные материалы…
— Они так и делали, но Костин дружит с замками, ну, вы понимаете…
— Пусть доложатся по форме, потом отправь их на гауптвахту.
— Я думаю, Костин и так достаточно поплатился за свой неразумный… — начал Корбек.
— Я не потерплю этого! Солдатам выдали положенные порции i-рога и сакры. Мне не нужны надышавшиеся наркоманы!
— Вы, конечно, правы, сэр, — Корбек поскреб бороду, — но, видите ли, люди маются со скуки. Многие выхлебывают всю свою порцию сакры в первые же дни.
Гаунт развернулся к своему заместителю, в глазах блеснули искорки гнева.
— Пусть все уяснят вот что, Колм. Император жалует своим солдатам сигареты и алкоголь для отдыха. Если они начнут злоупотреблять этой милостью, в моей власти лишить их ее. Всех. Это ясно?
Корбек кивнул. Офицеры остановились у поручня балкона и посмотрели вниз, в пассажирский отсек. Воздух потяжелел от запахов табака и пота. Внизу тянулись ряды из сотен коек. И там же были сотни людей. Спали, разговаривали, играли в кости, молились или просто сидели, глядя в пустоту. Между рядов коек двигались священники, даря успокоение и благословляя тех, кто просил или просто нуждался в этом.
— О чем задумались, сэр? — спросил Корбек.
— Похоже, будут неприятности, — произнес Гаунт. — Я пока не знаю точно какие. Но мне это все очень не нравится.
В прихожей кто-то был.
Гаунт проснулся. На корабле наступила искусственная ночь, и автоматы управления погасили свет. Комиссар и не заметил, как заснул на своей койке, уронив на грудь кипу документов и инфопланшет.
Движение в прихожей за стеной его спальни заставило его проснуться.
Он бесшумно поднялся с кровати и переложил документы на полку. Его револьвер и цепной меч остались висеть на деревянной вешалке снаружи. Поэтому он достал из прикроватной тумбочки короткий лазерный пистолет и заткнул за пояс за спиной. Комиссар был в сапогах, брюках на подтяжках и рубахе. Поначалу он хотел надеть и китель с фуражкой, но быстро отбросил эту идею.
Дверь спальни была чуть приоткрыта, и комиссар разглядел узкий луч света от фонаря. Кто-то рылся в его вещах.
В следующее мгновение Гаунт резко пнул дверь, ворвался в комнату. Атаковав противника со спины, он развернул его, заломил ему руки и со всей силы впечатал его лицом в круглое обзорное окно прихожей. Закутанный в робу человек, неуклюже дергаясь, пытался вырываться, пока удар о стекло не сломал его нос и он не потерял сознание.
Включился свет. Гаунт вдруг понял, что за его спиной стоят еще двое. До слуха донеслось гудение заряжающейся батареи лазгана.
Развернувшись на месте, Гаунт швырнул тело своей первой жертвы в одного из противников, свалив его с ног. Второй попытался прицелиться, но Гаунт пригнулся, ушел в сторону и одним ударом сломал челюсть стрелку. Только теперь, через несколько секунд после начала драки, он осознал, что только что покалеченный им человек носил коричневую броню гарнизона гексобора. Его напарник, сбросивший с себя бесчувственное тело, начал подниматься. Гаунт перехватил его вытянутую руку, легко сломал ее в локте и нокаутировал противника прямым ударом в переносицу.
Гаунт выхватил из-за пояса короткий пистолет и оглядел комнату. Два солдата гарнизона гексобора и человек в длинном балахоне лежали у его ног, стеная и корчась от боли.
Распахнулась дверь.
— Многие бы осудили столь жестокие методы, комиссар, — мягко произнес чей-то голос.
— Многие бы осудили взлом и вторжение в чужое жилище. — Гаунт прицелился чуть ниже подбородка вошедшего. — Назовитесь!
Гость сделал шаг вперед, на свет.
Она оказалась довольно высокой. Вся ее одежда — сапоги, брюки и китель — была весьма простой и сплошь черной. Пепельно-белые волосы собраны в тугой пучок на затылке, узкое, точеное лицо бесстрастно и прекрасно.
— Меня зовут Лилит. Инквизитор Лилит.
Гаунт опустил пистолет, затем положил его на столик.
— Вы не потребовали показать инсигнию. Значит, верите мне на слово?
