Огонь во плоти (ЛП) - Флауэрс Дэнни

Добравшись до низа, он трижды стукнул в пласталевую дверь. Последовала короткая пауза, после чего он услышал, как защелкали отпирающиеся тройные замки. Дверь со скрежетом открылась, выбрасывая из протестующих сервоблоков дождь искр. Стоявший с той стороны патрульный Сисфант выглядел взлохмаченным и тяжело дышал от напряжения, а его нижняя рубаха выбилась из брюк. Канндис собирался построить его, пока не вспомнил про собственный скособоченный воротник. Да и какая вообще разница; кто из достойных людей их увидит?

— Патрульный, — произнес он. — Как прошла ночь?

Сисфант пожал плечами.

— Торчок во второй умер.

— Хорошо. Меньше работы. А что с остальными?

— Идиот с синими волосами не перестает болтать. Вторая просто сидит. Разрешите говорить начистоту?

— Почему нет?

— Есть в ней что–то жуткое, сэр, — сказал Сисфант. — Слыхал я про крысокожих. Есть истории, как они ходят призраками, посылают свою душу задушить тебя, пока ты спишь. Некоторые говорят, что так она и убила того бойца на арене.

— Я видел, как она душила его проволочной удавкой.

— Но никто не нашел оружия.

— О, ну тогда это наверняка колдовство, верно? — вздохнул Канндис, проталкиваясь мимо него. — Иной вариант всего один: вы, идиоты, были слишком бездарными, чтобы найти кусок проволоки.

— Сэр, уверяю вас, мы…

— Вольно, Сисфант, — прервал его Канндис, не оборачиваясь. — Все равно это единственное, что тебе хорошо удается.

Впереди находились две оставшихся камеры участка; остальные уже давно завалило при падении. Он прошел мимо первой, где на веревке из шнурков покачивалась неподвижная фигура, и остановился перед второй. Обвиняемый сидел на полу, скрестив ноги, а в углу рта у него торчала палочка лхо. Позади него, на единственной в камере раскладной кровати, лежала крысокожая. Похоже, она спала.

При приближении Канндиса заключенный поднял голову.

— Здравствуйте, капитан! — жизнерадостно произнес он. — Огоньку не найдется?

— Только не для вора.

— Уверены? Можете взять одну, — не отставал тот, протягивая пачку.

— Возьму, когда охрана их конфискует, — отозвался Канндис. — Я как раз просматривал ваше досье. Никогда не видел ничего подобного, господин Проклятущий.

— Пропащий.

— Досье утверждает иное, — ответил Канндис. — Калеб Проклятущий.

— Ладно, это можем исправить потом, — произнес Калеб. — Полагаю, впечатляющее вышло чтиво.

— Как я и сказал, никогда подобного не видел, — сказал Канндис, разворачивая пустой кусок пергамента. — Там ничего нет.

Калеб уставился на него, наморщив лоб. Канндис подозревал, что это было его первое продолжительное молчание с момента помещения в камеру.

— Значит, у вас досье не то, — проговорил он. — Пропащий. Попробуйте…

— Нет никаких Пропащих, — ответил Канндис. — Только Калеб Проклятущий, соответствующий вашему описанию и генетическим маркерам. Насколько я могу судить, над досье поработали, удалив ваши преступления.

— Что? Но это смешно. Я легендарный вор. Я человек, похитивший Руку…

Он заметил выражение лица Канндиса и внезапно осекся.

— Вернее, вы совершенно правы, офицер. Записей нет, потому что я не совершал никаких преступлений. Никогда не питал к закону ничего, кроме почтения. В сущности, мой отец — проктор в Городе-Улье.

— Правда?

— Абсолютная.

— Знаете, что я думаю? — поинтересовался Канндис. — Я думаю, вы взломали наши записи, и вы никак не могли проделать это в одиночку. Думаю, это часть чего–то крупного. Думаю, вам известно куда больше, чем вы показываете, и коль скоро лорд Пьюрберн передал вас мне на попечение, я устрою небольшой допрос.

Калеб нахмурился, как будто придя в замешательство.

— Кто такой этот Пьюрберн? Ваш босс?

— Едва ли, — рыкнул Канндис.

— Ладно! Извините, — откликнулся Калеб, вскидывая руки. — Не знал, что вы такой чувствительный. Но, чисто для ясности, вы можете меня допрашивать только при наличии прямого разрешения…

— Придержи язык! — огрызнулся Канндис, грохнув по прутьям своей шокерной дубинкой. Звук был приятным, но недостаточно приятным. Он боролся с желанием открыть камеру, зайти внутрь и вколотить в подонка немного уважения. Конечно же, именно этого и хотел Калеб: взбесить его, чтобы он совершил ошибку и отпер дверь. Это было очевидно, но все равно раздражало. Он еще раз ударил по решетке для выразительности, однако Калеб просто глядел на него. Крысокожая на койке позади издала приглушенный звук, но не проснулась.

— Вы в порядке? — спросил Калеб, и на его лице появилось убедительное выражение участливости. — У вас глаза вроде как кровью налиты.

— Я мало сплю. Слишком много ублюдков вроде тебя.

— Я тоже не спал, спасибо вот этой Храпушке, — ухмыльнулся Калеб, ткнув большим пальцем в сторону дремлющей крысокожей. — Не вариант мне получить собственную камеру? Я слыхал, соседняя только что освободилась?

— Трата времени, — вздохнул Канндис. — Говори сколько хочешь, но когда допрос…

— Ох, да перестаньте вы об этом трепаться, — произнес Калеб, с усилием поднимаясь на ноги. — Я ничего не сделал, вы же сами сказали. А то маленькое происшествие на арене? Его лорд Пьюрберн устроил, хотел поставить Лорда Цепей на место. Это была межгильдийская штука; я не особо обращаю внимание на детали, если мне заплатили. А он всегда платит хорошо.

— Ты ждешь, что я в это поверю? — отозвался Канндис. Он говорил ровным голосом, игнорируя занозу неуверенности, которая покалывала его в глубине души.

— Да мне и так, и эдак все равно. — Калеб сделал шаг к решетке и обхватил пальцами проржавевший металл. — Вы довольно скоро выясните правду. Но в силу вашего многообещающего дружелюбия я не собираюсь заставлять вас извиняться при всех. Только при вашем отделении. И вам надо будет встать всего на одно колено, если дадите мне зажигалку прямо сейчас.

Он протянул руку и щелкнул пальцами. На его лице висела эта высокомерная, самодовольная улыбочка.

Канндис шагнул вперед и выбросил правый хук между прутьев. Калеб распростерся на полу. Он тяжело упал, держась за лицо.

— Ну почему всегда по носу? — простонал он. — У меня же когда–то был такой потрясный профиль. Эдакими темпами я в конце концов стану таким же некрасивым, как вы.

— Когда я закончу, тебя будет не узнать, — ответил Канндис, наклоняясь поближе, пока его лицо едва не коснулось решетки. — Я тебя буду бить, пока не перестанешь походить на человека. Тогда, может быть, начнешь усваивать, что такое уважение, наглый ты кусок сточного мусора.

— Ну, две вещи, — произнес Калеб, медленно поднимаясь на ноги. — Во-первых, уважение зарабатывают, а не вколачивают в кого–то. А во-вторых, несмотря на всю невыносимость, эта маленькая беседа вовсе не является наглостью.

— В самом деле? — спросил Канндис. — А как бы ты ее тогда назвал?

— Отвлекающим маневром, — улыбнулся Калеб. Его глаза сверкнули.

Канндис нахмурился, не понимая.

Его взгляд перескочил на койку. Та была пуста.

Горло внезапно стянуло, и его резко дернуло к решетке. Шокерная дубинка выпала из руки. Он отчаянно заскреб по шее пальцами, но натяжение усилилось, прижимая его к прутьям. Перед глазами начала наползать тьма. Он слабо потянулся к стабберу в кобуре, однако его запястье аккуратно, но крепко перехватила чья–то рука.

— На случай, если вам интересно: проволочная удавка — имплантат, спрятанный в том месте, где должен находиться мизинец, — прошептал Калеб. — Сейчас мы уйдем, капитан. Я бы предпочел вас не убивать, поскольку не вижу никакой пользы от убийства блюстителя. Но моя напарница… безразлична к такого рода вещам. Так что, пожалуйста, пойдите навстречу. Просто выпустите нас из камеры и проведите мимо охраны. Мы воспользуемся вашим инфотерминалом, чтобы поправить мое имя…

— Нет.

Второй голос звучал не громче шипения. Он раздавался прямо возле уха Канндиса.

— Ладно, — вздохнул Калеб. — Тогда просто уйдем.

Канндис сумел выдавить в ответ только что–то бессвязное. Думать было тяжело, тени сжимали его сознание до едва заметной искорки. Он бы сказал все, согласился на что угодно, лишь бы этот маленький ореол света не задули совсем. Капитан завозился с поясом, изо всех сил пытаясь заставить трясущиеся пальцы взять ключ.