Огонь во плоти (ЛП) - Флауэрс Дэнни

— С тем другим отбросом, — отозвалась Вирэ. — Крысокожая напала, когда Порез уже вел бой.

— Вы позволите мне вмешаться?

Лорд Сорроу поднял руку, продемонстрировав снисходительную улыбку сомнительной искренности. Впрочем, он хотя бы понимал правила игры. Лорд Пьюрберн кивнул, жестом предлагая ему высказаться.

— Гладиатор, известный как Порез, победил своего первого оппонента, пусть и не разделался с ним окончательно, — начал Сорроу. — Крысокожая не должна была находиться на арене. Однако, коль скоро она являлась ульевым рабом, обязанностью леди Вирэ было держать ее в оковах. Как только она оказалась на арене, вызов был брошен и принят. Порез атаковал и был побежден.

Сорроу бросил взгляд на кипящую Вирэ и пожал плечами.

— Я не усматриваю преступления, — произнес он.

— Они опозорили мою гильдию, — ответила Вирэ, свирепо посмотрев на него, а затем повернувшись к лорду Пьюрберну. — Его оскорбления порочат всех нас.

Лорд Пьюрберн позволил себе погладить рукой подбородок, обдумывая суть дела. Это было интересное направление атаки. Когда ему пересказывали некоторые из окорблений, якобы адресованных Меркатор Сангвис, он слушал с неохотой, однако их можно было истолковать и более широко, как нападки на гильдии. На такое он не мог закрыть глаза; Вирэ училась.

— Согласен, — сказал лорд Сорроу. — Но как мне стало известно, это не первое подобное преступление обвиняемого. Небольшое расследование выявило, что за него назначена награда гильдийцем. Судя по всему, он выдавал себя за представителя Меркатор Мунда, Армитеджа Ракка.

— В самом деле? — нахмурился лорд Пьюрберн. — Это серьезное обвинение.

— Именно так, милорд, — кивнул Сорроу. — И, что, как я уверен, и без того уже известно столь осведомленному человеку как вы, у меня есть профессиональные взаимоотношения с Ракком. Я знаю, как он был оскорблен этим инцидентом. С вашего благословения, я бы предпочел, чтобы этих двоих отправили к Ракку, чтобы они понесли наказание за свой проступок. Могу заверить вас, что их больше никогда не увидят. Разве что в виде головы на пике.

Он улыбнулся. Его зубы блеснули, словно отполированная кость.

Вирэ покачала головой.

— Лорд Пьюрберн, они убили моего бойца. Они…

— И они будут наказаны, — ответил он, перебив ее. — Что более важно, они будут наказаны за настоящее преступление. Бойцовые арены освящены именем Бога-Императора. Все схватки проходят под Его недреманным взором. Все вызовы делаются и принимаются во имя Него. По правде говоря, стойкость этой невольницы представляется мне вдохновляющим. Удивительно, что вы считаете иначе, учитывая вашу историю.

Она яростно уставилась на него. Ее рука дернулась, и Пьюрберн на миг задался вопросом, не собирается ли она обратить оружие против него. Должно быть, его Пиромагир тоже это заметил, поскольку резко повернул голову, а конфорка на месте руки зловеще засветилась. Взгляд Вирэ перескочил с чудовищного киборга на лорда Пьюрберна.

— Так вы их отпустите? — спросила она. — Раз уж они такие вдохновляющие?

— Разумеется, нет. Эти двое своим мошенничеством нанесли ущерб гильдийцам и должны быть казнены. Однако право казни будет сохранено за фактической жертвой их преступления. Не за вами или вашими некомпетентными гладиаторами.

Он улыбнулся и откинулся на троне. Вирэ продолжала сверлить его взглядом. Его подмывало приоткрыть камеру чуть шире — довести ее пыл до кипения, чтобы Пиромагир мог сделать из нее наглядный пример. Однако прошла секунда, и напряжение пропало с ее лица: дисциплина обуздала ярость.

— Вам еще есть, что сказать? — поинтересовался он.

— Да, — кивнула она. — Хватит с меня твоей мелочности, старик. Ты прохлаждаешься на своем троне и играешь в короля. Но при этом мой кошелек пуст, рабы недоедают, а твои прислужники несут смерть и боль по собственной прихоти.

— И это все?

— Нет, — произнесла она, бросив взгляд на Пиромагира. — Еще я хочу сказать, что если твоя зверушка продолжит так на меня смотреть, я оторву ей забрало и затолкаю его…

— Довольно! — зарычал лорд Пьюрберн, поднимаясь на ноги. — Твоя наглость преступна! У тебя нет никаких рабов. Я владею ими, равно как и каждой жизнью в этом куполе и каждым кредитом, что проходит через него. Твоя свобода — подарок, который я в любой миг могу отменить. Может, ты забыла, каково это — быть в цепях?

Она яростно глянула на него.

— Не забыла. И никогда не забуду.

— Что ж, если не желаешь повторить тот опыт, прочь с глаз моих. Иди готовь своих бойцов к предстоящим реальным схваткам. Надеюсь лишь, что они более умелы, чем тот хвастун, который не смог одолеть тощую рабыню.

Рекафф капитана Канндиса остыл.

Он вздохнул, поставил кружку и подавил желание зажечь очередную палочку лхо. Оставалась последняя пачка. Ее требовалось растянуть по меньшей мере на четыре дня, до следующего каравана с припасами. При условии, что тот прибудет: по имевшимся у Канндиса данным, вероятность была примерно пятьдесят на пятьдесят. Он решил выбросить это из головы, снова взялся за работу и сощурился, глядя на инфодисплей.

Это не могло бы правдой.

Он поднял руку и похлопал по терминалу, надеясь заставить его предоставить необходимую информацию. Однако ничего не изменилось: никакого списка преступлений, никаких записей о тюремном заключении. Даже нарушений в виде распития спиртного в общественных местах, а он был вполне уверен, что подозреваемый в настоящий момент пьян. Канндис откинулся на стуле и расстегнул пуговицу на воротнике. Его пальцы бездумно забрались в карман, рефлекторно нащупывая пачку.

— Гладшив! — заорал он, и эхо его голоса разнеслось по коридору. — Тащи сюда свой зад.

Палочка лхо каким–то образом таки примостилась в уголке его рта. Канндис пожал плечами, отвел свою зажигалку на расстояние вытянутой руки, после чего щелкнул кремнем. Искра взорвалась, словно осветительная бомба, а затем опала до более контролируемого пламени. Он запалил палочку и как раз выдохнул, когда в дверном проеме возник Гладшив. Тот выглядел уставшим: плечи сутулились, глаза были налиты кровью. Впрочем, они все так выглядели.

— Да, сэр? — спросил Гладшив. Что–то в его тоне не понравилось Канндису, однако у того не было сил осаживать служащего.

— Ты конторская крыса и спец по записям, — сказал Канндис, указывая на дисплей. — Скажи мне, это нормально, по-твоему?

Гладшив обошел стол и сощурился на экран. Нахмурился.

— Нет, — произнес он. — Это странно. Запись исправляли, но она пуста.

— Канцелярская ошибка? — спросил Канндис с легкой нарочитостью, но Гладшив не попался на приманку. Вместо этого его пальцы заплясали по терминалу, выводя бессмысленный поток цифр и букв.

— Что это за околесица? — поинтересовался Канндис.

— Фоновый код. Каждый раз при изменении записи создается эхо, которое можно отследить.

— Запись меняли?

— Да, сэр. Много раз. Различные участки загружали данные, но их удалили, а запись заблокировали.

— По чьему распоряжению?

— Не знаю, сэр. Проктора, или выше.

— Нелепость, — наморщился Канндис, затягиваясь палочкой лхо. — С чего бы кому–то столь высокопоставленному прикрывать отбросов улья вроде этого?

— Я не знаю, сэр. Это все?

— Пока что, — вздохнул Канндис. — Возвращайся к работе. И сотри эту мину со своего лица.

Гладшив чопорно поклонился и удалился, не сказав больше ни слова.

Тут была проблема. Канндис заметил ее еще на первой встрече с Пьюрберном. Она успела усугубиться — особенно когда он отказался разрешать Гладшиву носить маску в участковой крепости. Возможно, эта битва не имела смысла, вздохнул Канндис, поднимаясь со стула. Правосудие в Перикулусе теперь отправлялось шайкой Пьюрберна. Гибель блюстителя от их рук списали как прискорбную ошибку, совершенную заблудшими. Может быть, следовало просто сдать и участковую крепость, предоставить им поубивать друг друга.

Он встал, вышел из своего лишенного двери офиса и спустился по соседнему лестничному пролету, держась за ржавые перила. Под участковой крепостью находилось несколько камер, еще пригодных к использованию. С момента прибытия лорда Пьюрберна спрос на них упал. Последователи того предпочитали шокерным дубинкам огнеметы, а пепел было мало нужды сажать в тюрьму.