Роб Сандерс - Атлас Преисподней
— Маски. Они ждут меня.
— Кто? — спросил Клют. — Кто они? Кто вас ждет?
— Прислужники Смеющегося Бога. Они пришли за своей добычей. Хранители Черной Библиотеки явились за ее секретами и за тем, кто ими владеет.
Клют содрогнулся, вспомнив то, что видел в молодости.
— Арлекинада?
— Раймус, я больше не стану их пленником.
Клют вытащил из кармана вокс-бусину и вставил ее в ухо.
— Капитан Торрес, я хочу встретиться с вами в восточном коридоре, ведущем к археопалубе, у покоев высшего инквизитора. Возьмите с собой охрану и мою сумку. Конец связи.
Они оставались в нише. Клют следил за неглубокими вдохами начальника и ощущал жар, исходящий от истерзанного мемовирусом тела. Наконец в коридоре загрохотали сапоги савларских хемопсов, которых вела Торрес с саблей наголо, а рядом бежал стюард-сержант Рурк, держа наготове штурмовую автовинтовку. Солдаты в ворованном обмундировании, лица которых были скрыты под газовыми масками, топали сзади, сжимая в руках свое разномастное оружие.
— Инквизитор? — крикнула Торрес. Клют выступил в коридор и поймал брошенную ему сумку.
— Инквизитор Чевак полагает, что на «Малескайт» проникли враги.
Клют видел, как капитан быстро прикидывает в уме возможные источники угрозы. Сигнализация не срабатывала, предупреждений о сближении с другими кораблями тоже не было.
— Эти проклятые врата! — выплюнула она.
— Очень вероятно, что это связано с варп-порталом, — согласился Клют.
— Осмотреть коридор! — гаркнул Рурк и включил вокс, встроенный в шлем. — Пес-Два, занять оборону у варп-врат и на археопалубе. Пес-Три, охранять мостик.
— Высший инквизитор? — Торрес повернулась к встревоженному Чеваку. Тот не ответил. Она перешла на другую сторону коридора и потянулась к мощному рычагу на стене.
— Только не надо шуметь, — предупредил Клют.
— К черту, нас взяли на абордаж — я объявляю общую тревогу.
— Эльдары, — пробормотал Чевак.
— Что? — переспросила Торрес, быстро теряя терпение.
— Эльдары. Арлекины.
Торрес подавилась словами и на секунду застыла, пытаясь справиться с прескверной новостью, которую только что услышала.
— Они пришли з-за вами? — наконец выдавила она. Моложавый инквизитор в ярости шагнул вперед и с силой хлопнул себя ладонью по голове.
— Конечно, за мной, инцестная пустотная шлюха! Кто не хочет знаний из этой головы? Кто не перережет глотки всем на борту, чтобы завладеть ими?
Нехарактерная для инквизитора злоба застала Торрес врасплох. Она уставилась в полные отчаяния глаза Чевака, которые казались еще более пугающими на лихорадочно-красном, налившемся кровью лице. Чевак придвинулся ближе.
— Или вернуть их себе?
Яростно напрягшиеся черты лица вдруг расслабились. Колени высшего инквизитора подогнулись, и он упал бы, но Клют и Торрес подхватили его. Только сейчас капитан заметила, что Клют держит в одной руке шприц. Успокоительное из медицинской сумки, которую он попросил ее принести. Стюард-сержант Рурк в недоумении уставился на эту сцену.
Торрес тоже ничего не понимала.
— Раймус, что за чертовщина творится? Только скажите честно, ради Бога-Императора!
— Паранойя, — ответил Клют, убрал шприц и перебросил руку Чевака через свое плечо, — вызывается не недостатком, а переизбытком информации. Высший инквизитор страдает от повторного приступа мемовируса. А теперь помогите отнести Чевака в его покои.
— Значит, нас никто не атакует? — Торрес больше всего заботила безопасность корабля.
— Нет.
Оба потащили по коридору бесчувственное тело высшего инквизитора. Один из савларцев снова зажег лампы, осветив коридор и столпившихся в нем людей.
— Вы уверены… просто паранойя? — спросила Торрес.
Клют закусил губу и развернулся, чтобы пронести Чевака сквозь дверной проем.
— Мэм? — неуверенно спросил Рурк.
— Да, да, — раздраженно сказал Клют. — Мемовирус, стресс, высокая температура, галлюцинации.
— Сержант, ложная тревога, — Торрес теперь и сама злилась. — Уводите людей.
— Подождите-ка, — остановил Клют, неловко удерживая на себе высшего инквизитора. Ему в голову пришла мысль о лампах. Он решил, что их выключил Чевак, чтобы скрыться в темноте. Но что, если это был не он? Кто-то другой?
— Надо удостовериться, — сказал Клют савларскому сержанту. — Проверьте Свод. Потом пусть солдаты прочешут корабль.
— Сию минуту, сэр, — повиновался гвардеец. Вид у него все еще был неуверенный или, по крайней мере, неубежденный.
Клют повернулся обратно к Торрес и увидел, что ее привлекательные черты исказились от гнева и подозрения.
— Давайте-ка положим его в постель.
Совместным усилием они взвалили высшего инквизитора на койку. Тут у Клюта зазвенела вокс-бусина.
— Инквизитор.
— Брат Торкуил?
— Инквизитор, Черного Соверена Сьерры Санграаль здесь нет. Маммошад исчез.
— Ты совершенно уверен?
— Да, демон свободен и где-то на корабле.
Глаза Клюта сузились.
— Что там? — нетерпеливо спросила Торрес, не слышавшая предупреждения Торкуила.
Клют повернулся к Чеваку, лежащему на койке. Лицо высшего инквизитора, все еще налитое кровью, теперь расслабилось и избавилось от мучительного, напряженного выражения, оставленного допросом демона. Клют нагнулся и стал рыться в многочисленных карманах арлекинского плаща, пока его пальцы, наконец, не нащупали круглый, твердый и холодный объект. Клют достал Черный Соверен Сьерры Санграаль и поднял его на свет. Поверхность монеты медленно менялась, как будто в кармане она успела расплавиться, и принимала новые формы и черты. Она уже имела оттенок другого металла, и на поверхности пузырилось и формировалось новое рельефное изображение — богохульная пародия на имперскую аквилу, острозубое птицеподобное чудище. Ее мог взять с собой Чевак, но Клют решил, что более вероятен иной вариант: демон попал в карман, когда высший инквизитор крушил машину Торкуила, так же, как раньше проник в кошелек болотного цыгана.
— Инквизитор! — окликнула Торрес и отвлекла Клюта от созерцания проклятого артефакта.
— Где мы? — спросил он, придя в себя.
— В приполярном течении Крулкс. Нам осталось несколько недель пути до Немезиды Тессера.
— Надо выйти из варпа.
— Вы уверены, что это будет правильно?
— Это неправильно, но необходимо.
Клют сверху вниз посмотрел на мирно спящего инквизитора. Возможно, причиной галлюцинаций Чевака послужил мемовирус, но с тем же успехом это могло быть и воздействие злокозненного Маммошада, который играл с надеждами инквизитора и подтачивал его разум.
— И что потом? — спросила Торрес.
— Выберите звезду, капитан.
— А дальше?
— Дальше? — эхом отозвался Клют, подбросил большим пальцем одержимую монету и резким движением поймал ее в воздухе. — Встретимся в торпедном отсеке. Этот проклятый соверен найдет себе новое пристанище в пылающем сердце звезды.
— Вы хотите уничтожить его?
— Да.
— Не думаю, что это понравится брату Торкуилу и высшему инквизитору.
— Тогда, полагаю, лучше нам не говорить им об этом.
Уходят
Интерлюдия
Катехориум, Черный Корабль «Божественный гром», над Этиамнумом III
ХОР
Агония. Чевак никогда не испытывал подобной боли.
Невозможно было определить, сколько времени он находится на борту «Божественного грома». Его перетащили из грязной камеры в недрах Черного Корабля в специально оборудованный катехориум инквизитора Малчанкова, где минуты перетекали в часы, затем в дни и, как предполагал Чевак, в недели. От боли, похоже, все казалось дольше. За четыреста восемь лет, пусть и проведенных в служении Императору, он познал немало удовольствий, и все они были мимолетны. Однако боль всегда была долгой, и пытка, которая ее порождала, неминуемо преодолевала способность тела и разума ей противостоять. Служа Ордо Ксенос, Чевак поднаторел в искусстве сопротивления боли, но его также учили, что оно тщетно. Инквизитор возблагодарил Бога-Императора за то, что еще не убедился в этом.
— Опустите его.
Чевак почувствовал, как задрожали цепи, сковывающие сломанные запястья, а затем его истерзанное тело начало опускаться вниз, на окровавленный пол катехориума. Обычно в перерывах между побоями и допросами он висел под потолком, где цепи растягивали его дряхлое тело за обе руки. Кости трескались, плоть лопалась, органы рвались. Периодически приходили преданные своему делу лекари ордена госпитальеров, во что бы то ни стало намеренные сохранить инквизитору жизнь, и быстро проводили необходимые медицинские процедуры, прежде чем оставить его для новых мучений. Разум Чевака застилал туман боли, все части его изломанного тела наперебой взывали о пощаде.
