Майкл Муркок - Хроники Корума (Сборник)
Корум сделал выпад и перерезал одному из атакующих горло. Тот беззвучно рухнул на пол и скрючился, точно длинноногий паук. А Корум уже успел нанести удар следующему — прямо в круглый глаз.
Крики постепенно стихали. Чудовищные союзники Корума возвращались в свой мир с богатой добычей.
Ганафакс вытащил наконец из кучи предметов некое сооружение из деревянных планок и шелка.
— Я нашел его, принц Корум! Дай мне еще немного времени, чтобы произнести нужное заклинание.
Гибель соплеменников, похоже, не только не напугала рагха-да-кхета, но, напротив, они решили как бы в отместку биться решительнее и яростнее. Прикрываясь грудой тел поверженных врагов, Корум продолжал бой в одиночку.
Ганафакс начал громко произносить какие-то слова неведомого Коруму языка. Поднявшийся вдруг ветер раздул алый плащ принца. Ганафакс обхватил его сзади руками, и он почувствовал, что они поднимаются в воздух над головами оторопевших рагха-да-кхета, летят по коридору и наконец вырываются на простор.
С некоторой опаской посмотрев вниз, Корум увидел, что город быстро исчезает из виду, остается далеко позади.
Ганафакс втащил изумленного принца в корзину из желто-зеленого шелка. Корум был абсолютно уверен, что они упадут, однако воздушный змей и не думал падать.
Оборванный, грязный, обросший волосами Ганафакс так и сиял.
— Стало быть, воле Ариоха можно и не подчиниться, — заметил Корум, глядя на него.
Улыбка исчезла с лица Ганафакса.
— Если только во всем случившемся мы невольно не выполнили роль его послушных инструментов, — посерьезнев, откликнулся он.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ОГНЕННЫЕ ЗЕМЛИ
Понемногу Корум привык к состоянию полета, хотя порой все же чувствовал себя несколько неуютно. Ганафакс что-то бормотал и напевал, подрезая волосы, бороду и усы, пока из этих зарослей не выглянуло весьма привлекательное и совсем молодое лицо. Без малейших сожалений он швырнул вниз свои жалкие лохмотья и надел чистую рубаху, дублет и штаны, лежавшие в корзине змея.
— Вот теперь я чувствую себя в тысячу раз лучше. Спасибо тебе, принц Корум, что ты явился в город Арк до того, как я успел окончательно сгнить в проклятом подземелье! — Было ясно что Ганафакс не способен долго предаваться печальным раздумьям и по характеру — человек веселый и легкий.
— Куда эта летающая штуковина влечет нас, сэр Ганафакс?
— Ах, принц! В том-то и дело, что управлять воздушными змеями я не умею, да это и невозможно. Змей летит, куда хочет. Поэтому я тогда и оказался в столь затруднительном положении…
Летели они над морем.
Держась за крепежные веревки, Корум сосредоточенно вглядывался вдаль, а Ганафакс тем временем затянул песню, не слишком, надо сказать, почтительную как по отношению к Ариоху, так и к Великому Псу, которому поклоняются восточные мабдены.
И тут, заметив что-то внизу, Корум сухо сказал:
— Лучше бы ты пока что попридержал язык. Особенно насчет Ариоха. Мы, похоже, летим как раз над Беспредельным рифом, а сразу за ним, насколько я понимаю, начинается царство Рыцаря Мечей.
- Ну до него еще довольно далеко. Надеюсь, — наш змей так или иначе вскоре опустится на землю.
Пока они добрались до побережья, Корум без конца тер глаза не в силах понять, в чем дело: Беспредельный риф то представлялся чем-то вроде внутреннего моря, лишь по краям окруженного скалами, то превращался в монолит, начисто лишенный каких-либо признаков воды…
— Может быть, это и есть страна Урд, сэр Ганафакс? — спросил он.
— Думаю, это вполне возможно, принц. Во всяком случае, очень похоже. Подобные смены пейзажа свойственны царству повелителей Хаоса и лишь им подвластны…
— Я никогда прежде не слышал о повелителях Хаоса.
— Неужели? Но ведь это их воля правит сейчас твоей судьбой. Ариох тоже один из них. Давным-давно между силами Порядка и силами Хаоса шла длительная война. В тот раз победили силы Хаоса и стали править во многих мирах Вселенной. Считалось даже, что Порядок повержен навсегда и все его боги исчезли. Мировое Равновесие тогда было настолько нарушено, что все теперешние неурядицы и капризы природы связывают с той давнишней войной. А еще говорят, что некогда наш мир был круглым, а не плоским, как тарелка. В это трудно поверить, тут я согласен…
— В некоторых вадхагских преданиях тоже говорится, что мир наш некогда был круглым.
— О да! Племя вадхагов как раз переживало период расцвета, когда Миропорядок был нарушен. Именно поэтому Повелители Мечей так ненавидят древние расы — ведь эти народы созданы вовсе не ими. Однако даже великим богам, в том числе и Повелителям Мечей, не дозволено прямо вмешиваться в жизнь смертных, вот они и действуют чужими руками. В данном случае через мабденов.
— Так вот какова истина!..
— Одна из истин, — пожал плечами Ганафакс. — Я знаю и другие варианты этой истории. Но мне лично больше нравится этот.
— А что о великих богах? Ты ведь сказал, что Повелители Мечей…
— Ну да, и Повелители Мечей, и другие тоже… Существуют еще и Великие Боги Древности, для которых миллионы различных плоскостей — всего лишь кусочки гигантской мозаики… — Ганафакс снова пожал плечами. — Такой космологии меня учили, когда я был жрецом. Не могу поручиться, что все это правда.
Корум нахмурился и посмотрел вниз: теперь они летели над монотонной желто-коричневой пустыней. То была пустыня Друн-хазат, казавшаяся с высоты совершенно безводной. Так случайность помогла Коруму оказаться вблизи царства Рыцаря Мечей куда быстрее, чем он ожидал.
Впрочем, было ли то случайностью?
Жара все усиливалась; пески внизу струились и плыли, извиваясь, словно в танце. Ганафакс облизал пересохшие, потрескавшиеся губы.
— Мы приближаемся к Огненным землям, принц Корум. Это очень опасно. Посмотри.
На горизонте Корум увидел тонкую пляшущую линию огня. Небо над ней было окрашено пурпуром.
Воздушный змей летел прямо на огонь; от жара уже потрескивал воздух. Гигантская огненная стена вставала перед ними, закрывая небо от края до края.
— Ганафакс, мы сгорим заживо, — тихо сказал Корум.
— Да, похоже.
— Неужели никак невозможно повернуть этот змей?
— Раньше я пробовал. Но тогда он, спасая меня от одной беды, приносит куда большую…
Стена огня была совсем близко; лицо Корума обжигал исходящий от нее жар. Он слышал сильное потрескивание, характерное для пожара, хотя огонь здесь, казалось, мог пожирать только воздух.
