Филип Фармер - Лавалитовый мир
ГЛАВА 12
Тощие и смуглые дикари чем-то напоминали людей, обитавших на средиземноморском побережье. Тем не менее Анана не могла соотнести их язык с каким-нибудь из известных ей наречий. Очевидно, их предки говорили на диалекте, который угас после экспансии европейцев и семитов на берегах Средиземного моря.
Племя насчитывало девяносто человек тридцать три мужчины, тридцать восемь женщин и двадцать детей. Сто двадцать мусоидов делились на ездовых и гужевых животных.
В отличие от других воинов вождь носил юбку из сыромятной кожи. Остальные мужчины довольствовались юбочками из перьев. Лица дикарей были украшены тонкими костяными палочками, вставленными в носовые перегородки. У многих на груди вместо ожерелий болтались высушенные кисти человеческих рук. Седла украшали черепа людей и животных.
Анану связали и, едва не утопив, переправили на другую сторону канала. Когда пленницу бросили на землю, на нее тут же набросились женщины. Те, что помоложе, били ее руками и ногами, а более зрелые матроны сдирали с нее джинсы и ботинки. Через минуту избитая и совершенно голая Анана провалилась в черноту беспамятства.
К вождю шатаясь подошел мужчина, которого Анана лишила двух пальцев. Он морщился от боли и прижимал к груди изуродованную кисть. Предводитель выслушал его просьбу и покачал головой. Воин попытался настаивать, но вождь велел ему замолчать и успокоиться.
Уртона и Маккей сутулясь сидели на земле. Оба выглядели еще жальче, чем Анана.
Вождь забрал себе топор и рог. Его жена, отобрав у товарок одежду пленницы, влезла в потертые джинсы. К счастью, она не обратила внимания на нож во внутреннем кармане, Анана тешила себя надеждой, что дикарка не станет проверять увесистую выпуклость на штанине. Впрочем, зная, что человеческому любопытству нет предела, она уже смирилась с потерей.
Когда после долгих споров туземцы закончили раздел трофеев, вождь громко отдал какой-то приказ. Убитых воинов отвезли на волокушах за милю от лагеря. Оставив с пленниками надежную охрану, все племя ушло провожать погибших сородичей в последний путь. Церемония длилась полчаса. Мужчины выли. Женщины плакали. Шаман скакал под грохот тыквы, заполненной галькой и костями. А потом, пропев несколько заунывных песен, туземцы вернулись к каналу.
У Ананы немного отлегло от сердца. Эти люди не ели своих сородичей, а значит, не были каннибалами.
Жена одного из погибших воинов со свирепыми криками бросилась к пленнице. Растопырив пальцы, она вознамерилась было расцарапать незнакомке лицо. Но, лежа на спине, Анана ударила ее ногами в живот. Все племя зашлось от хохота, наслаждаясь криками и муками корчившейся женщины. Отдышавшись, вдова вскочила на ноги и попыталась возобновить атаку, но вождь велел двум воинам оттащить ее.
К тому времени наступил «день». Наскоро перекусив мясом животных, убитых Уртоной, несколько воинов отправились в дозор на равнину. Остальные неторопливо и обстоятельно набивали животы. Приправой к сырому мясу служили орехи и ягоды, которые хранились в сумках из сыромятной кожи. Пленным не дали ни крошки. Впрочем, Анана не горевала об этом. Она ела несколько часов назад, а жестокие побои не прибавили ей аппетита. Безразличие дикарей даже немного порадовало ее. Если бы они собирались съесть своих пленников, то постарались бы их сначала откормить. Но на это потребовалось бы время, а время работало на нее.
Следующая мысль подпортила ей настроение. Возможно, туземцы решили приберечь их на ужин и потому удовольствовались пока мясом животных.
Утирая кровь с бороды и подбородка, к Анане подошел вождь. Его длинные волосы были собраны на макушке узлом, в котором торчали два красных пера. На грудь свисало ожерелье из человеческих пальцев. В пустой глазнице копошились мухи. Он остановился над ней, рыгнул и окриком созвал к себе все племя.
Когда дикарь снял юбку, Анане стало дурно. Племя вопило от восторга, подбадривая вождя и выкрикивая непристойности, которые Анана, к счастью, не понимала. А потом он сделал то, что она и предполагала. Понимая, что сопротивляться бесполезно, Анана неподвижно лежала на спине. Пока он кряхтел и тужился, в ее уме возникли шесть способов, которыми она могла его убить. Оставалось надеяться, что когда-нибудь у нее появится возможность воспользоваться одним из них.
Когда вождь встал и с довольным хохотом надел юбку, к пленнице подбежал шаман. Он тоже был не прочь поразвлечься. Но вождь оттолкнул его и что-то сердито прокричал. Возможно, он объявил ее своей собственностью. Анана облегченно вздохнула. Ей по горло хватило вождя, а шаман выглядел еще более грязным и омерзительным.
Чуть позже она встала и подошла к Уртоне. Тот отвернулся от нее с гримасой отвращения.
— Вот так, дядя, — сказала Анана. — Можешь радоваться, что ты не женщина.
— Я всегда гордился этим, — ответил тот. — Скажи, почему ты не бежала? Почему не боролась из последних сил? На твоем месте я бросился бы в канал и утонул, но не дался бы на поругание. — Он презрительно сплюнул и покачал головой — Подумать только! Лебляббий обесчестил властительницу! Мне даже странно, что ты еще не умерла от стыда! — Уртона замолчал и криво усмехнулся. — Но ты, наверное, привыкла спариваться с лебляббиями. У тебя и чести не больше, чем у обезьяны.
Анана ударила его ногой в челюсть, и он пришел в себя лишь через две минуты. Излив свою ярость, она почувствовала себя немного лучше. Вот так бы она хотела ударить и вождя — причем не только в челюсть.
— Если бы не ты и не Орк, я бы не оказалась в этом бардаке, — сказала она стонущему дяде и, пропустив мимо ушей его проклятия, повернулась и ушла.
А потом племя двинулось в путь. Мясо вместе с грудами шкур сложили на волокуши. Караван вытянулся в линию. Впереди на гнедом мусоиде ехал вождь. Поскольку нападение слева было невозможно, весь эскорт выстроился справа.
За три часа до «сумерек» к каравану присоединились дозорные, которых утром послали на равнину. Анана не понимала их слов, но догадывалась, что, высматривая врагов, эти воины поднимались на одну из гор. Судя по их виду, они никого не заметили.
Почему же племя двигалось по «ночам»? Анана полагала, что причиной тому была сезонная миграция. Эти люди хотели первыми пробраться на побережье. Однако у других племен могли возникнуть похожие идеи. Естественно, начиналась конкуренция. Туземцы спешили, двигаясь к морю и днем и ночью. Кроме того, они боялись наткнуться на более сильных врагов, и это подгоняло их еще больше.
В «полдень», когда небо сияло ярче всего, караван остановился. Все, включая пленников, поели. Люди устало валились на траву и, прикрыв шкурами лица, пытались заснуть. Шесть воинов несли караул. Они проспали несколько часов на волокушах, но, заступив в дозор, выглядели так, будто и глаз не сомкнули.
Пленников связали так, чтобы они могли есть и пить без посторонней помощи. А когда племя отошло ко сну, их связали еще и по лодыжкам.
Анане дали юбку.
Она лежала рядом с дядей и Маккеем.
— Эти дикари, наверное, никогда не видели людей с черной кожей. Я уже устал от их взглядов, — жаловался Маккей. — Они щупают мои волосы и касаются плеч, словно это принесет им счастье. Будь моя воля, я показал бы им, какое счастье они могут получить от меня!
Уртона усмехнулся разбитым ртом. Удар древком копья лишил его двух зубов.
— Может быть, они и не видели черных, — зашепелявил он сквозь опухшие губы, — но на этой планете есть чернокожие племена. У меня тут собраны образцы всех земных рас.
— Интересно, что они сделали бы с тобой, узнав правду? — тихо прошептал Маккей. — Ведь это ты уготовил им такую собачью жизнь.
Уртона побледнел. Анана засмеялась и сказала:
— Когда я научусь говорить на их языке, они об этом узнают.
— Неужели ты выдашь дикарям своего родного дядю? — возмутился Уртона и, взглянув на нее, тихо добавил: — Впрочем, ты и не на такое способна. Только помни, девочка, я — единственный, кто может провести вас во дворец.
— Если только мы когда-нибудь найдем его, — добавила Анана. — Скажи, а эти дикари случайно не людоеды?
Увидев, как вздрогнул Уртона, она удовлетворенно закрыла глаза и попыталась заснуть. Буквально через несколько минут ее разбудил удар по ребрам. Вскочив, Анана увидела перед собой седовласую женщину — жену вождя, которая питала к пленнице особую неприязнь. А впрочем, такую ли уж и особую? Все женщины племени были готовы выцарапать Анане глаза. Хотя, возможно, они обращались так со всеми пленными женщинами.
Ни одна из туземок не согласилась обучать ее языку племени. И тогда Анана привлекла к этому молодого мускулистого парня, который не мог отвести от нее глаз. Окончательно очаровав его, Анана попросила юношу дать ей несколько уроков речи. Не прошло и нескольких минут, как она узнала, что его зовут Нарго.
