Стивен Эриксон - Пыль Снов
— Стройся! Морская пехота, в строй! Первая линия — застрельщики! Отходим, назад!
Скрипач не медлил ни мгновения. Капитана не видно, ну и что? В животе словно сотня гвоздей застряла. Воздух смердит. Проскочив между ошеломленным Кориком и бледной Улыбой, он увидел взвод, что шел впереди.
— Бальзам! Мертвяк — открывай садок! И Наоборот… а где Корд и Эброн?
— Сержант!
Он оглянулся. Фаредан Сорт расталкивала лошадью паникующих солдат.
— Что вы делаете? — крикнула она. — Это чужая армия — мы послали переговорщиков. Не пугайте солдат…
Скрипач увидел спокойный взгляд Тарра. — Видишь, они строятся — передай, задние отходят первыми. Понял?
— Да, сэр…
— Сержант!
Скрипач подскочил к капитану, вытянул руки и стащил с седла. Она зашаталась, изрыгнув брань. Вес женщины сбил Скрипача с ног; он упал, Сорт повалилась сверху. Сержант крикнул ей в ухо:
— Слезайте с клятого коня и оставайтесь здесь. Переговорщики уже мертвы, даже если сами этого не знают. Нужно окапываться, капитан. Немедленно.
Капитан встала, потемнев от гнева, и засверкала глазами. Но взгляд Скрипача ударил ее не хуже кулака. Сорт почти отшатнулась. — Кто-нибудь, уведите коня. Где сигнальщик? Передавай: готовиться к битве. Защищаем гребень. Пехота роет окопы, две линии. Припасы во вторую. Ну, живо!
* * *Большинство треклятых солдат только мешаются. Рыча и ругаясь, Бутыл пробился сквозь толпу и подошел к ближайшей телеге. Ухватился за веревку, влез на кучу бревен. И встал.
Полудюжина посланцев Адъюнкта скачет к далекой армии. Небо над чужаками кишит… птицами? Нет. Риназаны? И кто-то побольше. Энкар'алы? Вайвелы? Ему было так плохо, что кишки готовы взбунтоваться. Он узнал запах. Эта вонь просочилась в самый мозг после той изрезанной палатки. «В той армии не люди. Адъюнкт, ваши посланцы…»
Что-то блеснуло, выгнувшись аркой над первым рядом далеких фаланг. Извиваясь, пролетело над землей и ударило по конным переговорщикам. Тела охватило пламя. Пылающие лошади шатались и падали грудами пепла.
Бутыл выпучил глаза. Святое дерьмо Худа…
* * *Смола мчалась со всех ног, разрезая ряды солдат. Они наконец начали окапываться, а обоз — фургоны похожи на громадных зверей, их окружили стрелки и копейщики — повернул к северу, заставляя летерийские силы разделиться надвое.
Это плохо. Она видела, какой хаос воцарился в узких проходах между колонами, когда туда вломились тяжелые фургоны. Пики качались, отклоняясь в обе стороны; иные солдаты падали.
Не ее проблема. Она снова поглядела вперед, увидев авангард. Адъюнкт и капитан Ииль, кулаки Блистиг и Кенеб, десятка два избранных стражников и помощников на лошадях. Тавора отдавала приказы, гонцы летели к различным отрядам. Времени мало. Далекие холмы покрылись марширующими фалангами, уже десяток видно и появляются новые — и каждый строй кажется огромным. Пять тысяч? Шесть? Гром стал мерой их ровного, неуклонного движения. Небо над головами приобрело цвет желчи; среди облаков пыли вились крылатые твари.
«Те солдаты… это не люди, совсем… боги подлые, они громадины!»
Она доскакала до авангарда. — Адъюнкт!
Шлем Таворы пошевелился.
— Адъюнкт, нужно отступать! Это неправильно! Они …
— Сержант. — Голос Таворы острым клинком прорезал шум. — Времени нет. Более того, подходящий путь отступления блокирован силами Летера…
— Пошлите гонца к Брюсу…
— Уже сделано, сержант.
— Они не люди.
Непроницаемые глаза разглядывали ее. — Нет, не люди. К'чайн…
— Мы им не нужны! Мы просто на пути оказались, черт!
Адъюнкт ответила без всякого выражения: — Очевидно, что они жаждут напасть на нас.
Смола дико развернулась к Кенебу: — Кулак, прошу вас! Объясните…
— Смола, — сказала Тавора. — Это К’чайн На’рхук.
Цвет лица Кенеба сравнялся с желчным небосводом. — Вернитесь к своему взводу, сержант.
* * *Быстрый Бен стоял в тридцати шагах от малазанского авангарда, завернувшись в кожаный плащ. В одиночестве. В трех сотнях шагов летерийские роты разворачивались, ощетиниваясь пиками на гребне холма, около которого оказались их колонны. Они соединили свой обоз со стадами Охотников и казалось: целый город панически убегает на север, унося скарб и скотину. Брюс намерен защищать отступающих. Верховный Маг понимал его логику. Похоже, вот последний рациональный момент дня.
Невезение. Глупая, нелепая, жалкая неудача. Абсурд. Тошнотворный до неприличия. Что за боги собрались, чтобы устроить это безумие? Он рассказал Адъюнкту все, что знал. Едва раскрылась пасть садка, едва земля задрожала под тяжелыми шагами первых фаланг, он понял.
«Мы видели их небесные крепости. Мы знали: они никуда не денутся. Мы знали: они готовятся.
Но это было так давно. Так далеко отсюда». [6]
Тяжелый запах масел повис над холмами. Ветер всё дул из садка. За охряной завесой маг мог различить глубокую тьму, не принадлежащую этому миру.
Они пришли сюда, в Пустоши.
Они уже бывали здесь.
Амбиции и страсти бурлят пеплом над погребальным костром. Сразу стало ясным: нет ничего важного, кроме нынешнего мига и того, что вскоре начнется. Кто мог предсказать? Кто мог пронзить прочную непостижимость будущего, узрев эту сцену?
Бывает, знал он, что даже боги отшатываются, утирая окровавленные лица. Нет, не боги это устроили. Им не дано понять сердце Адъюнкта, тот источник, что столь полон потаенными истинами. «Мы вечно служили затычками, но чья рука нас держала? Никто не знает. Даже сны…»
Он стоял одиноко, садки пробуждались и бурлили вокруг. Он сделает всё, на что способен, продержится так долго, как сможет. А потом, похоже, падет — и никого не останется, кроме нескольких взводных магов и Атри-Цеды.
«Сегодня мы узрим гибель друзей. Сегодня же мы можем присоединиться к ним».
Верховный Маг Бен Адэфон Делат достал из кармана горсть желудей и бросил наземь. Снова прищурился, глядя на бездонность за пеленой пыли, потом на легионы На’рхук. Чудовищны в своей непреклонности. Возьми одного, и он будет почти неразумен. Собери тысячи и воля тысяч станет единой… и воля эта… боги подлые, так холодна…
* * *На’рхук были ростом вполовину выше среднего человека, а по весу, пожалуй, вдвое тяжелее. Выше поясов тела скрывались под скорлупой эмалевых или кожаных доспехов, закрывавших также плечи и бедра. Обрубки хвостов защищали пластинки меньшего размера. Головы покрывали просторные шлемы; короткие рыла торчали между резных боковых пластин. Шедшие в передней линии держали загадочные дубинки с тупыми концами, обмотанные какой-то проволокой; один из каждых двенадцати воинов сгибался под весом массивного керамического куба за плечами.
Остальные шеренги несли короткие алебарды или фальшионы, подняв их вертикально. Каждый из сотни воинов каждой шеренги двигался в безупречном ритме, сгибаясь вперед, перебирая толстыми мускулистыми лапами. Не было ни знамен, ни стягов, ни видимых командиров или авангардных отрядов. На взгляд Рутана Гудда, их нельзя было отличить друг от друга — конечно, кроме воинов со странными ранцами.
Теперь все его тело блестело инеем, и толстый как броня лед облекал коня. Конь уже мертв — но лед сумеет выполнять приказы. Он выехал на двенадцать шагов вперед передовой линии малазан, зная, что бесчисленные глаза устремлены на него, что все пытаются понять, кого видят — не только чужую армию, явно вознамерившуюся их истребить, но самого Рутана Гудда на коне, покрытом слоем льда, сквозь который с трудом можно различить скрываемую им форму.
Он держал меч Бурегона как продолжение руки — лед окружил предплечье, гладкий, но текучий словно вода.
Глядя на На’рхук, он бормотал сквозь зубы: — Да, вы ищете меня. Вы отметили меня. Шлите же свою ярость. Нападайте только на меня…
Сзади, из неглубоких траншей, слышался тревожный шепот. Охотники скорчились, словно пришпиленные к земле, пойманные неготовыми и подавленные нежданной невозможностью происходящего. Ни одного боевого клича, ни один меч не стучит о край щита. Не поворачиваясь, он знал — там прекратилось всякое движение. Не отдаются приказы. Ведь всё это, в сущности, стало ненужным.
По приблизительному счету на них надвигаются сорок тысяч На’рхук. Ему казалось, что мгновение назад он услышал какофонический звук — это дрожат стены грядущего, готовые рассыпаться, выпуская в прошлое ужас. Вот тогда голова его взорвется от грохота.
— Тем хуже, — прошептал он. — Какой хороший был день…
* * *— Дыханье Худа, кто это?!
Глаза Адъюнкта Таворы сузились. — Капитан Рутан Гудд.
— Я так и думала, — сказала Лостара Ииль. — Но что с ним творится?
Адъюнкт только качала головой.
