Стивен Эриксон - Пыль Снов
Он уже не прежний. Не муж. Даже не Первый Меч. Не воин Логроса. Ничего подобного.
Он стал оружием.
Онос Т’оолан продолжил путь. Призыв — ничто. По крайней мере, для него. К тому же вскоре он затихнет. Навсегда.
* * *Не было дорог через Пустоши, не было путей, готовых вести их к судьбе, какой бы ни была эта судьба. Потому роты двигались, разделившись на отряды по шесть взводов; каждая рота отдалилась от соседних, но не теряла связи с командованием легиона. Отряды строились в соответствии с привычными функциями взводов: морская пехота в центре, за ней тяжелая, по флангам средняя и охранение из застрельщиков.
Длинная колонна обоза прокладывала свой маршрут. Сотни запряженных волами фургонов, стада блеющих коз и овец, коров и родаров. Все они скоро начнут голодать в бесплодной местности. Овчарки усердно исполняли свой долг, конные пастухи скакали, бдительно выискивая заблудших животных, которые сбежали от собак. Пока таких не было.
Бока колонны защищали крылья копейщиков и лучников; отряды разведки выдвинулись далеко вперед, другие отъехали к югу и в тыл, но не к северу — там маршировали легионы и бригады Брюса Беддикта. Его колонны построились более тесно; сзади тащился обоз не меньший, чем у малазан. Кавалерия Синей Розы широко разошлась по флангам, рассылая часто сменяемые дозоры.
Командующий Брюс ехал почти в голове основной колонны. Справа от него на расстоянии двух сотен шагов виднелись малазане. Рядом скакала Араникт, позади ожидали приказов несколько гонцов. Стояла жуткая жара; фургоны с водой быстро расходовали запасы. Летерийские стада из родаров и миридов переносили сушь лучше овец и коров, но затем и они начнут страдать. Вскоре обеды будут состоять из мяса; но, понимал Брюс, чем дальше в Пустоши, тем сильнее все начнет меняться.
Что лежит за полосой негостеприимной, мертвой земли? Насколько он знал (хотя точных знаний нет ни у кого, вместо них служат слухи), дальше идет некая пустыня, но по ней проложены караванные тропы. Еще дальше начнется страна Элан, населенная родичами овлов. Равнины Элана граничат с городами-государствами Колансе и Пеласиарской Конфедерацией.
Идея перевести армию через Пустоши и настоящую пустыню казалась Брюсу безумной. Но каким-то образом сама невозможность дела вызывала в нем извращенное влечение. Будь они в состоянии войны с далекими королевствами, подобное вторжение вошло бы в легенды. Разумеется, нет ни войны, ни повода к войне. Из Колансе исходит лишь зловещее молчание. Так что если это вторжение, то несправедливое. Не было ни зверств, оправдывающих возмездие, ни угроз от какой-нибудь далекой империи, которые не следует оставлять без ответа. «Мы ничего не знаем. Что творится в душе солдата, знающего, что он не прав? Что он несет горе и насилие, что он агрессор?» Брюс мучился этой мыслью, а возможные ответы вызывали лишь горечь. Внутри что-то ломается. Слышится стон. Начинаешь мечтать о самоубийстве. Главный позор — командиру. Ему. И брату Теолу. Они же вожди, правители, они двигают жизни тысяч людей как фигуры на грязной игральной доске.
«Одно дело — вести солдат на войну. Совсем другое — посылать на войну. И совершенно особое дело — вести солдат на войну преступную. Неужели мы так равнодушны к страданиям, которые навлекаем на свой народ и несчастные жертвы в неведомой стране?»
В сердце его пребывают имена бесчисленных богов. Многие погубили души своих поклонников. А другие сами сломались от безумств смертных, от жестоких войн, резни и бесцельного истребления. Первые страдают неизмеримо сильнее. Ведь в самом конце будет — должно быть — судилище. Не над павшими, не над жертвами, а над теми, кто руководил злым роком.
Конечно, он может ошибаться. Да, он ощущает страдания богов, имена коих застыли в нем — но, возможно, это его знание усиливает муки души, обреченной извиваться в ловушке сочувствия. Возможно, он сам устроил судилище над давно погибшими божествами. Если так… какое он имеет право? Тревожный вопрос. Но его легионы маршируют. Они идут искать ответ на вопрос, хотя даже вопрос известен лишь Адъюнкту. Это превыше доверия, превыше самой веры. Это готовность разделить безумие; все они захвачены водоворотом, и грядущая участь уже не важна. «Достоин ли я? Как узнать? Я веду, но смогу ли защитить?.. Ведь я не знаю, что нас ждет».
— Командор.
Вздрогнув от мрачных мыслей, он пошевелился, выпрямляясь в седле. Поглядел на Атри-Цеду. — Извините, вы что-то сказали?
Араникт утерла пот на странно бледном лице. Она явно колебалась.
— Похоже, у вас солнечный удар. Спешивайтесь, я пошлю за…
— Нет, господин.
— Атри…
Он видел на ее лице нарастающую панику, ужас. — Мы в плохом месте! Командор Брюс! Нужно уходить! Мы должны… мы в плохом месте…
И тут гром сотряс землю; барабанный грохот длился и длился…
* * *Пылевая буря или армия? Кенеб прищурился на ярком солнце. — Капрал.
— Сэр.
— Скачите к авангарду. Думаю, мы сейчас увидим хундрилов и войска Напасти.
— Слушаюсь, сэр!
Едва вестовой ускакал, Кенеб глянул налево. Колонны Брюса чуть впереди — сегодня малазан никак нельзя назвать скороходами. Плохое настроение, брожение; дисциплина рушится. Утром он проснулся от изжоги столь сильной, что слезы потекли из глаз. Сейчас стало чуть лучше, но ему нужно найти хорошего целителя.
Внезапный порыв ветра ударил в лицо, запахло горечью. Он видел, что Блистиг выехал из колонны своего легиона и скачет к нему. Это еще что?
* * *Банашар трусил рядом с тяжелым фургоном. В голове грохотали молоты. Он иссох не хуже здешней проклятой земли. Он не сводил глаз с налегающих на упряжь волов, с дергающихся хвостов, с облаков мух, с соли и пыли, покрывших бока и ноги животных. Копыта стучали по твердой почве.
Расслышав ропот солдат, идущих справа, Банашар поднял взгляд. Небо вдруг приобрело тошнотворный цвет. Ветер ударил его, во рту был мелкий песок, глаза жгло.
«Проклятая пылевая буря. Пора ей скомандовать остановку. Пора ей…»
Нет, цвет неправильный. Рот был суше камня; у него сдавило горло, заломило в груди… «Боги, нет. Ветер — дыхание садка. Это же… Осенняя Змея, нет!»
Он упал и забился в судорогах, чуть не ослепнув от боли.
Сержант Восход уронил вещевой мешок и бросился к упавшему жрецу. — Ромба! Зови Баведикта! Похоже, ему худо…
— Пьян, — буркнула Шпигачка.
— Я хочу…
Под ними задрожала земля. Заревели бесчисленные животные. По рядам солдат что-то пробежало — рябь тревоги, мгновенно родившейся неуверенности. Звучали вопросы без ответов; смятение нарастало.
Шпигачка наткнулась на Восхода, чуть не сбив присевшего около жреца сержанта. Он видел, что старик бормочет, видел, как голова его дергается от невидимых ударов. Что-то разлилось по левой руке Восхода — он поглядел и увидел капли крови. — Толчок Странника! Кто его ударил? Я не заметил…
— Ножом? — крикнула Шпигачка.
— Не… я не… давай, помоги перевернуть…
Грохот усилился. Ревели волы. Колеса скрипели, фургоны отклонялись. Раздались тревожные вопли.
Восход поглядел в небо: ничего, только плотное облако золотистой пыли. — Мы попали под чертов шторм! Где Баведикт? Шпига, иди ищи его!
— Думала, тебе помощь нужна…
— Погоди… ищи Ежа… ищи командира — у мужика кровь из кожи сочится! Прямо через поры! Быстрее!
— Что-то происходит, — сказала сверху Шпигачка.
Ее тон заставил его продрогнуть до костей.
* * *Капитан Рутан Гудд прерывисто вздохнул, яростно отгоняя тошноту; пронизавший тело ужас заставил руку саму выхватить меч. Корни Азата, что такое? Но он ничего не видит — пыль повисла пеленой, заслонив небо, солдаты по сторонам вдруг заметались, словно потеряв зрение — но впереди ничего, пустая земля. Скаля зубы, Рутан пнул коня, встал в стременах. Меч был в руке, с белого, почти прозрачного лезвия струился пар.
Он заметил это краем глаза. — Кулак Худа! — Колдовской рисунок, маскирующий лезвие (сотни лет ушли на уплотнение защитных чар) сорвало за миг. Руку ожгло холодом. «Она отвечает. Отвечает… на что»?
Он вылетел из колонны.
Вдоль гребня холмов к юго-востоку появилась какая-то шевелящаяся линия.
Гром подкатывался все ближе. Словно алмазная крошка, блестело железо; казалось, на вершинах холмов прорезываются зубы. Суета заставляла глаза болеть. Он видел всадников, выскакавших из авангарда. На копьях треплются флаги переговорщиков. Ближе — пехотинцы уставились на него и проклятый меч, другие шатаются, попав в леденящий холод, оставшийся по его следу. Закованные в сталь доспехов бедра, спина коня покрылись густым слоем инея.
«Она отвечает — никогда еще так не было! Боги подлые! Отродье Азата! Я чую… о нет, о боги…»
* * *— Стройся! Морская пехота, в строй! Первая линия — застрельщики! Отходим, назад!
