Стивен Эриксон - Пыль Снов
— Эту сказку я хорошо знаю. Я была там, мы ему ответили. С мечей Т’лан Имассов кровь текла целыми днями. Но там не было никаких дракониц, ни вначале, ни потом.
— Вы начали резню, — сказала Кодл. — Он убежал прежде, приняв форму Д’айверса…
— Дераготов.
— Да. Он знал, что вы охотитесь за ним. Нужны были союзники. Но мы были в цепях и он не смог сломать цепи. Тогда он предложил забрать наши души и показал труп. Женщину Тисте Анди.
— И откуда она взялась? Кто она?
— Он так и не сказал. Но, когда он связал с ней наши души, мы стояли — не скованные. Думали, что освободились. Поклялись ему служить.
— Но не послужили, так?
Кодл замялась.
— Вы его предали.
— Нет! Ничего такого! Каждый раз, как мы перетекали в настоящие сущности, оказывались в цепях. Каждый раз снова внутри Эмурланна! Понимаешь, мы были для него бесполезны!
— Но, — сказала Олар Этиль, — теперь вы нашли истинные сущности…
— Не надолго. Никогда не надолго, — ответила Кодл. — Стоит уцепиться за сущность Элайнтов, цепи нас находят. Тащат назад. Вот эти кости — единственное, на что мы способны. Можем взять тело или два и существовать в нем. И всё. Если бы можно было добраться до трона, мы сломали бы цепи! Сбежали из заточения!
— Вам никогда его не выиграть. И для таких, какими вы стали, он бесполезен.
— Великая Старшая! Ты сможешь разбить цепи!
— Могу. Но не имею повода. К чему рисковать враждой Ходящего? Или Килмандарос? Нет, они сковали вас не без причины. Не искали бы трона, оставались бы свободными.
— Вечное наказание — кто его заслуживает? — возмутилась Кодл.
Олар Этиль захохотала: — Я ходила с Т’лан Имассами. Не мне рассказывайте о вечном наказании.
Ливень был потрясен. Он поглядел на нее; губы скривились: — Гадающая, это ты всё устроила. И теперь называешь наказанием? Твои Имассы. Что они сделали, чтобы заслужить вечную кару?!
Она повернулась спиной.
Он сверкал глазами: — Духи земли! Это было наказание! Олар Этиль… тот ритуал… ты прокляла их! Поглядите…
Она развернулась. — Да! Поглядите на меня! Не избрала ли я кару и себе? Мое тело, моя плоть! Чего еще могла…
— Могла бы избрать раскаяние! — Он смотрел на нее в ужасе. — Ах ты жалкая, дрянная тварь. Что это было? Случайная обида? Неразделенная любовь? Твой мужик спал с другой бабой? За что ты навеки прокляла их, Олар Этиль? За что?!
— Тебе не понять…
Телораст уловила момент и вырвалась из хватки, невесомо приземлилась и отбежала на несколько шагов. Кодл присоединилась к ней. Олар Этиль уставилась на тварей — или на что-то еще?
— Почему ты не отпускаешь их? — продолжал Ливень. — Гадающая, позволь им уйти…
— Нет! У меня нет выбора, совсем нет! Вы, смертные, так глупы — вы не видите ничего!
— И что я должен видеть?! — Ливень начал кричать.
— Я пытаюсь cпасти ваши жалкие жизни! Всех вас!
Он надолго умолк. Олар сжала костлявые кулаки.
Наконец Ливень сказал: — Если наше спасение означает вечный плен душ Т’лан Имассов, тогда я, жалкий смертный, говорю: это слишком. Освободи их. Дай нам умереть.
Она фыркнула — но он ощутил, что его слова потрясли старуху. — Говоришь за все человечество, Ливень, последний овл? Не ты ли мечтал о конце жизни?
— Сделай конец полным смысла. Я не стану жаловаться.
— Все мы мечтаем о таком, — прохрипела она.
— К тому же, — продолжал Ливень, — это не их битва. Не их ответственность. И не твоя, впрочем. Ищешь оправдания, гадающая? Найди другой путь. Тот, что не пожирает души. Тот, что не налагает цепи на целый народ.
— Ты знаешь так мало, — сказала она полным презрения тоном. — Т’лан Имассы — мои Т’лан Имассы — да знаешь ли ты, что они такое?
— Плохо. Но я умею складывать намеки. Все твои беседы с чужаками, и когда ты говоришь с ночной тьмой — думала, я спал? Ты командуешь армией, и они совсем недалеко отсюда. Они пойманы твоим Ритуалом, Олар Этиль. Ты видишь в них рабов.
— Они мне нужны.
— А ты им нужна? Как думаешь?
— Я призвала их! Без меня они — лишь пыль!
— Может, им лучше быть пылью.
— Не сейчас! Не сейчас!
Ливень подобрал поводья. — Эй, вы, — крикнул он скелетикам. — Вот мое предложение. Никто, даже худший злодей, не заслуживает вечного наказания. Я буду искать способ освободить ваши души. А вы защитите мою спину.
Кодл прыгнула к нему. — От кого?
Овл сверкнул глазами на Олар Этиль: — Для начала — от нее.
— Это мы можем! — закричала Телораст. — Мы сильнее, чем она думает!
Кодл подскочила к лошади Ливня: — Куда идем, Хозяин?
— Зовите меня Ливнем, ведь я вам не хозяин. Не желаю вами владеть. А идем мы, кажется, вон к той башне.
— Укорененный! — каркнула Телораст. — Но который? Кодл? Который?
— Откуда мне знать? Я там не бывала.
— Врешь!
— Сама!
Перепалка продолжилась за спиной отъехавшего Ливня. Он оглянулся: Олар Этиль тоже шла следом. Невозмутимая, но… сломленная. «Прокисшая старуха. Так тебе и надо».
* * *Кебралле Кориш вела четырех мужчин и трех женщин — все, что осталось от клана Аралек Т’лан Имассов Оршайна. Совсем недавно клан Медного Пепла насчитывал три тысячи сто шестьдесят Имассов. Бывают воспоминания о жизни и воспоминания о смерти, даже у детей Ритуала. И самым сильным воспоминанием смерти была битва при Красных Шпилях — замороженный вопль, короткий стон уничтожения. Она стояла на краю Бездны, желая присоединиться к павшим сородичам, но связанная долгом правительницы. Она была Вождем клана, и пока воля держит ее — она будет последней павшей из Медного Пепла.
Время еще не пришло, и тень Красных Шпилей осталась за спиной, безжизненная, одинокая. Отзвуки воплей до сих пор костлявой рукой касаются спины.
Первый Меч упорно сохранял телесную форму, тяжело, как камень, шагая по диким землям, чертя острием длинного клинка кривую борозду. Воины Оршайна и Бролда отказались, по его примеру, от благословения пыли и двигались позади него беспорядочной серой массой. Она шла среди них, семеро ее воинов шагали по бокам. Колдовство Троих жестоко потрепало их, оставив неуничтожимые шрамы. Остатки сухожилий и кожи почернели, обуглились. Видимые части белых костей покрылись сетью трещин. Кремневое оружие потеряло изначальный оттенок красноватой сепии, покрывшись бурыми, синими и серыми пятнами. Меха и кожаные доспехи исчезли.
Кебралле Кориш одна из клана смогла подобраться к Троим и сделать выпад. Она с болезненной ясностью помнит потрясение на лице Бородача, когда кривое острие глубоко вонзилось в плоть, разрезав грудь. Кровь, блеск рассеченных ребер… колечки доспеха посыпались на камни парапета… Он пытался отступить, но она была безжалостна…
Его товарищи отогнали Имассу, магической цепью сбили с уступа. Объятая яростным пламенем, она упала к подножию стены. Всё должно было окончиться — но Кебралле была Вождем. Она стала свидетелем гибели почти всех сородичей. Нет, она не захотела сдаваться забвению. Когда она встала, стряхивая пламя ужасного хаоса, когда поглядела вверх, на оставшихся двоих колдунов — они смотрели вниз, на лицах неверие, рождающийся страх…
Инистрал Овен протрубил отступление. Она могла бы восстать, но все же послушалась. Ради оставшихся семерых, ради последних из клана.
До сих пор память об укусе каменного клинка остается сладчайшим нектаром в сухой шелухе ее души. Кебралле Кориш взобралась на стену Твердыни. Сумела ранить одного из Троих — единственная из Т’лан Имассов. Будь он один, убила бы его. Бородач мог бы погибнуть, впервые ослабив Троих. Кебралле Кориш держала кривой меч, названный Холодным Глазом, и темная кровь текла в ночи. Но в миг, способный повернуть ход войны, ее отозвали из боя.
Медный Пепел погиб зря. Никаких завоеваний, никаких побед. Их бросили позади. Однажды она припомнит Овену всё.
Тайный обет, достойная причина существовать. Пусть Первый Меч продолжает личную войну, ищет ответы, разбирается с Олар Этилью. У Кебралле Кориш есть свои причины идти с ним. Олар Этиль, призвавшая всех — пусть она преследует свои тайные планы. Кебралле все равно. Олар Этиль дала ей новый шанс, и за это Кебралле сделает все, что попросят. Пока не придет время для мести.
«Инистрал Овен опозорен поражением и не скрывает этого. Недостаточно. Совсем недостаточно. Я его накажу. Найду для него вечное страдание. Клянусь потерянными жизнями родичей!»
* * *Не запах — он уже не может определять запахи — но что-то проникло в разум, жгучее, отвратительное. Память Кальта Урманела источена, словно ледяной шпиль на буйных ветрах. Он закален безумием, до блеска отполирован бешенством. Все противоречия души сгладились, даровав ему чистоту решимости.
К’чайн Че’малле живут в этой стране. Убийцы жены и детей. Их мерзкие масла пропитали пыльную почву; их чешуйки шепчутся, паря в сухом воздухе. Они рядом.
