Анатоль Нат - Операция "Бешеные лошади"
И если бы он сейчас продал городским властям свои пушки за ту цену что хотел, и что они действительно реально стоили, то слава об его удачливости могла бы в будущем весьма серьёзно помешать Боровцу во всех его делах, связанных с поисковиками. А вот этого-то как раз Боровцу и не хотелось.
Нельзя сказать что это было своего рода ревность. Нет! Это был скорее трезвый, прагматичный расчёт. Боровцу не нужен был конкурент. Поскольку и он сам периодически направлял на Правобережье свои поисковые группы, то иметь в лице Димона более удачливого, добычливого конкурента ему бы не хотелось. Что было бы неизбежно в случае успешной продажи им своей добычи.
И как разобраться с этой двойственностью своего положения Боровец пока не решил. Чем пожертвовать? Будущей потерей возможной прибыли или…
На самом деле была всего лишь одна действительно веская причина, по которой Боровец был так настойчив с покупкой этих орудий и почему вообще завёл с Димоном об этом речь. Из-за чего сейчас и занят был душевными терзаниями. Он крайне болезненно относился к тому, что в городе мог возникнуть какой-нибудь другой, не подконтрольный ему, чужой, но вполне реальный центр силы, помимо его Городской Стражи. А вполне работоспособные четыре орудия в чужих руках, да ещё с боевым опытом их применения, пусть и не совсем удачным, — прямой путь к этому. Потому-то он и настоял на немедленной встрече с только что вернувшимся в город Димоном, привезшим орудия. Настоял, чтобы немедленно выкупить у него эти орудия, пока грозное огнестрельное оружие не расползлось безконтролько по краю, подспудно грозя ему в будущем потерей власти.
Пусть бы они хранились у него в городском арсенале, под его личным контролем. К тому же, да за один только этот прицел, что ребята принесли с собой, не потеряли по дороге, не разбили — уже стоило вцепиться всеми зубами в эти орудия и не выпускать их из рук. За одно только это стоило купить все четыре орудия чохом. Правда не по той цене, что хотел Димон, — тут же поправил себя Боровец. — Тут Димон, конечно, загнул.
Нет, цена которую Димон потребовал от городских властей, безусловно, была справедливая, правильная, тютелька в тютельку, тут ничего не скажешь. Димон совершенно точно с ней определился. Видать не зря накануне поездки он столько времени проторчал в Совете, целыми днями у всех подряд выспрашивая что и почём.
Тогда никто из них не придал его расспросам значения, а зря. Теперь Боровец о том искренне жалел. Занизить цену, как всякий уважающий себя купец, он уже не мог. Димон слишком хорошо знал сколько его имущество стоило.
Но уж больно не хотелось столько платить. Даже Боровцу, хотя его подобные вопросы оплаты вообще никоим образом не касались.
Его касалось другое. То что эти люди не побежали когда схлестнулись с амазонками, и не бросили то оружие что им досталось. И то что имеющиеся у них снаряды они попусту расстреляли, ну так что ж. Снаряды потом ещё наделать можно, даже за такие бешеные деньги, как берут за это обычно свои, городские мастера. А вот то, что Димон не привёз домой стреляные гильзы — вот это да, это было плохо. Как теперь снаряды снаряжать? Во что? За такое и поругать можно. Гильза она…, - Боровец с неохотой прервал путаный ход своих мыслей.
До него только что дошло что вышеупомянутый им в мыслях Димон перешёл уже откровенно на грубость и послал и Голову, и все городские власти, то есть и его в том числе на….
Боровец сердито поморщился. Как бы Голова был не неправ, но он есть Голова. То есть — власть, а значит его и уважать надо. Положено! Хотя бы по одному этому факту. Но эти земляне…. и особенно эта беспокойная компания… И Димон, к которому он раньше всегда хорошо относился, в отличие от всех остальных из тех с кем он связался, вдруг оказался точно такой же как и все.
Нет! Зря Димон так сказал!
"Никакого почтения к положению человека в обществе, — Боровец невольно чуть было не ухмыльнулся от очень уж точного сравнения, применённого Димоном к фамилии Головы, и, хоть и с трудом, но сдержал улыбку. — Да и остальные власти нельзя матом посылать, — теперь уже недовольно поморщился он, выслушав очередной сочный матерный эпитет Димона. — Они же всё ж-таки власть. Так, глядишь, и до меня доберутся", — теперь уж окончательно рассердился он.
Так! Всё! Довольно! — резко оборвал он разгорающийся уже не на шутку скандал. — Не нравится цена — не о чем и говорить. Забирай свой металлолом и проваливай. Когда передумаешь — приходи.
И постарайся найти к своему хламу прицелы, — ткнул он указательным пальцем в сторону замершего от неожиданности Димона, удивлённо уставившегося на него.
Причин для подобного удивления у того было более чем достаточно. Ведь это именно по личной просьбе Боровца сегодня утром Димон демонстрировал на продажу Голове и остальным членам Совета привезённые им из-за реки орудия. И орудия эти Боровец сам лично уже накануне осматривал, и только вчера признал их вполне годными для того чтобы выкупить для городского войска. И именно в том виде в каком они сейчас здесь и были представлены… Теперь же, после этих его слов, вчерашнее предложение Боровца по покупке пушек, смотрелось несколько… странно.
Однако, Димон лишь удивлённо поднятыми бровями и безмерным удивлением в глазах только и выразил собственное удивление.
Достанешь прицелы — вот тогда мы их у тебя и возьмём, — с важным видом уточнил Боровец ещё раз.
Возьмём, а не купим. — со значительным, умным видом поднял он вверх указательный палец. — Оборона города всех касается. И ваши орудия, даже такие никчёмные, вы должны городу подарить, а не пытаться с несчастного города вытребовать ещё и какие-то деньги за свой хлам. Мол, вы потратились. Ну и что? — безразлично пожал он плечами. И глянув на одобрительно кивающего головой Голову, с усмешкой покровительственно бросил:
И рот закрой, ворона залетит.
И по мгновенно изменившемуся лицу Димона понял что переборщил. Зря он это сказал. Теперь ни о какой сделке не могло идти и речи. Теперь пушки им не продадут, никогда, ни под каким видом, даже если он сам лично о том ещё раз попросит.
О том, что не далее как вчера он именно так и сделал, попросил Димона продать городу пушки, Боровец уже напрочь забыл, как о чём-то давнем и незначительном.
— Твою мать! — тихо выругался Димон, окидывая выжидающе глядящую на него городскую верхушку внимательным, злым, слегка прищуренным вглядом. — А не пошли бы вы…., - едва сдержался он, чтобы опять не выругаться матом. — Хрен вам, а не пушки. Не буду я вам их продавать. А нахаляву вы от нас ничего больше не получите. Хватит!
— Да кому твой хлам нужен, — презрительно процедил воодушевлённый поддержкой Боровца Голова. — Но если передумаете, то по десятке я у вас бы их принял. Хотя бы для того, чтоб городская стража на ваших допотопных макетах потренировалась, — усмехнулся покровительственно он.
— Да тут одного только металла чуть ли не по полтонны в каждой будет, — уже как-то устало и равнодушно отозвался Димон. — Почти полторы тонны отличного оружейного металла. А это всяко на большее потянет чем на твой жалкий десяток золотых.
— Пфе! — сделал рожу Голова, издав неприличный звук губами. — Размечтался. Губы то закатай, путешественник! Серебряных, милок, серебряных. Золотом платить за этот хлам — дороговато будет.
— Тогда и разговаривать не о чем, — вдруг неожиданно спокойно, как будто не он только что тут разорялся с пеной у рта, доказывая ценность привезённого им оружия, Димон развернулся спиной к представителям городского Совета, прибывшим за покупкой.
— Запрягай, ребята, — махнул он рукой своим людям, безмолвно всё это время стоявшим поодаль. — Не договорились.
— Ну, в общем ты понял, — донёсся ему в спину насмешливый голос Головы. — Как сказал наш Боровец, найдёшь прицелы — приходи. Может и купим. И даже может уже и за золото. Всё в твоих силах. Старайся!
Замерев на месте, Димон медленно развернулся в его сторону и чуть ли не целую минуту долго, молча, внимательно смотрел на него. Ничего не ответив, он также молча развернулся обратно и вскочил на стоящую рядом телегу, к задку которой было уже прицеплено одно из орудий.
— Трогай, — бросил он негромко, слегка коснувшись рукава сидящего на облучке своего егеря. — Домой, к Сидоровой землянке, там оставим.
Когда за последним с орудием осела в переулке пыль, Боровец медленно повернулся к стоящему рядом Голове.
— Ну и что всё это значит? — вопросительно посмотрел он на него.
У Боровца появилось вдруг стойкое ощущение что он только что сделал что-то неправильное. И от этого стойкого, неприятного чувства следовало немедленно избавиться, пусть даже путём и ссоры с Головой.
Чего ты к ним прицепился? — недовольно проворчал он. — Чем тебе эти пушки так не понравились, как будто они хуже иных других, что нам регулярно из-за реки наши поисковые партии подкидывают.
