Анатоль Нат - Операция "Бешеные лошади"
А во-вторых. У нас есть корнеевская школа и в ней три с лишком тысячи курсантов. Выделить каждому из них по одному строевому коню и обязать присматривать ещё за парой, вот тебе все лошади и под постоянным присмотром. Как мы с самого начала и планировали.
Должна же быть хоть какая-то польза с этих бездельников, — мрачно пошутил он.
— К сожалению, наши прошлые расчёты оказались не верны, — мрачно буркнула Маша, виновато отводя взгляд. — Нынче практически у каждого курсанта в школе оказалась своя лошадь, а то и не одна, чего раньше и в помине не было. Мы же в своих расчётах не учитывали того, что им достанутся трофеи с Девичьего поля. А табуны амазонок, доставшиеся им в качестве трофеев совсем по иному заставили их теперь себя с нами вести.
Они требуют от Корнея занятий на собственных лошадях, — мрачно буркнула Маша. — Ну и соответственно, содержания их за счёт школы. Ты ж понимаешь, — скупо улыбнулась она. — Расстаться с собственной лошадью для человека, на которого свалилось такое богатство, просто немыслимо.
Но это ещё дополнительно несколько тысяч лошадей к нашему табуну на крохотном болотистом лугу перед учебным центром. Так что трава там уже почти что начисто выбита, а весь лес в окрестностях обглодан до голых веток. А что будет дальше страшно даже представить. Уже завтра надо перегонять их в другое место. А куда?
На предгорные луга, куда ты весной отправил обустраиваться своего Бугуруслана? Так оттуда чуть ли не полгода ни слуху, ни духу. Что с ними, никто не знает. Надо туда людей посылать чтоб разобрались. А кого? Некого!
Перегонять туда табуны — я бы не рискнула, — поморщилась Маша.
На заливные луга, те, что нам выделил на время Совет, в благодарность за помощь в разгроме амазонок? Так от такой благодарности удавиться можно. Они так близко к к берегу Лонгары, а соответственно и к амазонкам, что нет никакой гарантии от нового набега. Что, если оправившись завтра от разгрома, они не попытаются ограбить нас по новой?
Пришлось от них отказаться. Неустойку содрали, — поморщилась Маша. — Как буд-то это не заброшенные за ненадобностью заливные луга, никому не нужные, а стриженные лужайки в парке Версаль.
Так что надо что-то решать, и решать быстро.
Есть предложение, — замялась вдруг она. — Как ты понимаешь, курсанты Корея, пока вы гнали сюда табуны, успели к пленным присмотреться. Так вот тут намедни поступило от них предложение.
Сидор удивлённо смотрел на вдруг покрасневшую и разозлившуюся непонятно с чего Машу.
Предложение такое, — продолжала та всё мяться. — За половину твоего полона они предлагают нам сто пастухов до конца года. Список они подготовили, — посмотрела она ему прямо в глаза. — И тех, и тех.
— Посмотреть можно? — хмуро буркнул Сидор.
Блин! — глухо буркнул он. — Что за девок они выбрали, не знаю, но думаю что собрали все сливки, что ещё там оставались, за кого мы сами бы могли взять хороший выкуп.
Минимум семьсот тысяч, — задумчиво пробормотал он.
— Больше, — тихо проговорила Маша. — Ты же сам говорил, забыл уже, — покачала она головой. — От штуки, до пяти за голову! И согласившись на подобное предложение мы реально теряем два с половиной миллиона. Золотом, — совсем тихо проговорила она.
Заметив угрюмый, мрачный взгляд Сидора, на совсем сникла.
— Блин! — только и смог сказать Сидор, и за всё время, пока она ещё оставалась у него в комнате, он Машке так ничего и не сказал, погрузившись в размышления. Даже как она исчезла из его комнаты он не заметил.
Но что он заметил совершенно точно, так это что его ни разу не пришла навестить Изабелла, Изабелла де Вехтор, баронесса и его жена, прихода которой он ждал всё время пока вынужденно валялся в постели.
Облом и Боровец.*Начальник Всея Русския Стража Левобережныя Града Старый Ключ, некий господин Боровец Игнат Марьевич любил порой как бы в шутку так себя называть. Иногда! Как бы! Вот так, каждое слово с большой заглавной буквы.
Надо сказать что к своему нынешнему служебному положению и вытекающему из него, как он считал, уважению окружающих, он относился крайне серьёзно и абсолютно без шуток. Точнее будет сказать что неуважения к властям, а себя он именно к ним и относил, он не терпел ни в малейшей форме.
И поэтому, наверное, сейчас сей грозный начальник Вся Стражи Левобережного града стоял чуть набычившись, слегка склонив голову вперёд, и хмуро глядел на выставленные в ряд перед ним немецкие противотанковые пушки Pak 35/36, времён Второй Мировой Войны. Одновременно с этим он внешне равнодушно ковырял в зубах сухим стебельком травинки, что-то про себя обдумывая, и краем уха прислушивался к разгорающемуся у него прямо на глазах скандалу.
Судя по тому как он периодически презрительно цыкал зубом, сердито поглядывая на стоящие перед ним орудия и на суетящихся вокруг них людей, происходящее здесь ему совсем не нравилось.
Предложив намедни Димону выставить сегодня с утра на продажу городу привезённые им с того берега Лонгары орудия, он никак не ожидал того что сейчас разворачивалось прямо перед ним. Мужики, что привезли из дальних краёв эти орудия и заплатили за них высокую кровавую цену, всяко стоили того чтобы их хотя бы поблагодарили за то что они сделали. И уж точно не стоило их так демонстративно тыкать мордой в грязь за то, что представленные ими орудия не соответствовали чьим-то там идеалам.
Найти и доставить в город вполне дееспособные орудия, пусть даже и с расстелянными стволами, как утверждал вертящийся рядом с Городским Головой неизвестно откуда взявшийся "Великий Специалист" Генка Лубок, которого Голова привёл с собой, одно только это само по себе дорогого стоило. А то, как повёл себя в данной ситуации Голова, какие бы они не были между собой друзья-приятели, Боровцу откровенно не нравилось.
Расстреляные там стволы, не расстрелянные, как уже битый час вопил с пеной у рта этот дурак Генка, выдающий себя за крутого спеца, Боровец этого откровенно не понимал. Он видел перед собой пушки. Нормальные такие пушки, железные, и во вполне рабочем состоянии. Пушки, которые вполне могли стрелять. И стреляли, в отличие от многих прочих, на которые он уже достаточно за последние год, два насмотрелся! А то, что они при этом не всегда попадали туда, куда надо, так и что с того. Вон, из арбалета стреляешь и то не всегда попадаешь в яблочко, даже из самого навороченного, самого дорогого ящерового, славящегося по всему миру несравненной дальнобойностью и точностью.
В конце концов для того чтобы точно попасть из орудия в цель нужны прицелы к орудиям. А тут всего то и был один единственный на все четыре. И то, как распинался неизвестно что здесь делающий вдруг появившийся во время приёмки представитель Ведуна, какой-то Ромка Щепила, вроде бы как с шутками расписывающий чёрными словами "меткость" пушкарей во время случившейся стычки с лодьёй амазонок, иначе как мерзостью и назвать нельзя было. Хоть и весело тот рассказывал про стычку, со смешками, с прибаутками, особенно про то как Димон одним единственным метким выстрелом сбил у лодьи мачту, а так и хотелось Боровцу дать ему в морду, чтоб заткнулся.
— "Сволочь, — неприязненно думал про себя Боровец. — Какая же ты болтливая сволочь, Ромка".
Он, со всё большим и большим раздражением слушал деланно весёлый рассказ единственного выжившего ведуновца о "Великой" битве на реке двух орудийных расчётов с лодьёй Речной Стражи. И про то, как они, расстреляв более двух десятков снарядов, так и не смогли ни разу в неё попасть, кроме одной единственной болванки. Да и то, судя по его словам, совершенно случайно.
За видимым весельем рассказа чётко просматривалась линия ведуновца на срыв продажи. Боровцу, весьма опытному в таких подковёрных делах человеку, совершенно ясно было, что Ромка со своей стороны незаметно, но весьма умело и жёстко вёл дело к срыву ведущихся переговоров.
Зачем ему это было надо, Боровцу было совершенно непонятно, поскольку Ромка вроде бы как и сам имел в том деле свою долю и немалую, к тому ж. Но, вот, поди ж ты. Почему он не хотел, чтоб ребята и он сам хоть немного заработали денег, продав добычу с того берега, чтобы хоть как-то окупить неудачно закончившуюся экспедицию на правый берег, Боровцу было непонятно.
Что это была за экспедиция, Боровец не вникал, да и вернувшиеся оттуда немногие выжившие, включая и Димона, весьма неохотно делились с ним информацией о походе. По одному чему уже было понятно что поход их окончился неудачей.
Тем не менее, Боровец, как человек более опытный чем Димон, совсем по иному оценивал итоги этого "неудачного" по мнению этих новоявленных поисковиков похода, совсем с иных позиций. Что ни говори, а вернулся тот с добычей. С богатой добычей! С о-очень богатой добычей! И хоть большинство его группы на обратном пути погибло, но о себе в городе он заявил как об удачливом, добычливом поисковике. И на фоне многих других неудачников, заявил необычно громко.
