Стивен Эриксон - Пыль Снов
— Пруд.
— Прямо за кучей битого кирпича, сэр, у задней стены сарая. Я часто там играл, когда родители заканчивали перебрасываться словами и начинали перебрасываться ножами, или когда хижина загоралась, хотя она этого не любила. Я встал на колени и принялся копать руками среди битых черепков и острых собачьих зубов…
— Собачьих зубов.
— Отцу не везло с домашними животными, сэр, хотя это другая история, наверное, на другое время. Пруд, сэр, в котором я мог бы поместить крошечных пескарей, которых выловил из грязной реки сразу под сточной трубой — мы обычно там купались в холода, чтобы согреться, сэр. Пескари для пруда. Вообразите мое возбуждение…
— Как живое перед глазами стоит, старший сержант.
— Чудесно. Я поместил туда, гм… пятьдесят крошечных серебристых мальков — и вообразите также мой ужас, мое удивление, когда днем позже я не нашел в пруду ни единого пескаря. Что с ними случилось? Какая-то хищная птица? Старуха из переулка волосами выловила? Неужели блестящие пескари украсили ее прическу? Насекомые? Крысы? Ну, не похоже было — насекомые и крысы ужинали за столом после нашей трапезы и далеко от дома не отходили. Да, сэр, это тайна, и тайной она остается. До сего дня и, уверен, до конца дней моей жизни. Пятьдесят пескарей. Пропали. Пуф! Трудно поверить, но для ясноглазого усердного мальчугана это было ужасающе сокрушительным опытом.
— И теперь, насколько я вас понимаю, старший сержант, вы вновь уязвлены необъяснимой тайной.
— Все эти рекруты, сэр. Распределены по взводам. И сразу…
— Пуф.
— Умеете вы сказать, сэр.
— И что случилось с вашим прудом, старший сержант?
— Ну, мои ручные водяные змеи поблаженствовали еще немного, а потом пруд высох. Дети так славно мечтают, правда?
— Точно, старший сержант. Пока все не идет наперекосяк.
— Точно, сэр.
— До скорой встречи, старший сержант Прыщ.
— И вам спокойной ночи, капитан Добряк.
* * *«Это был он. Я обманывала себя, стараясь думать иначе. Но кому дано объяснить любовь?»
Она спрятала нож в ножны, раздвинула обвисшие края полога, вышла из шатра и задрожала: легкий бриз почему — то веял холодом. «Темный север высунул язык. Отзвуки нежданного рождения — рада, что я не волшебница. Уж им-то сегодня танцевать не хотелось».
Лостара отошла от шатра командующей. Распоряжение Адъюнкта, выгнавшее ее наружу в разгар ночи, было необычным — «я готовилась спать, чтоб тебя!» — но еще более тревожным был призыв стражи. Пьяный Банашар тоже был изгнан. «Что Быстрый Бен и Бутыл расскажут тебе, Тавора? Будет ли конец твоим тайнам? Развалится ли стена твоей изоляции? Что такого приятного в одиночестве? Твоя любовница стала призраком. Империя, который ты служила, предала тебя. Твои офицеры всё больше молчат, даже между собой не разговаривают.
О змея севера, твой язык не лжет. Ползи сюда. Мы едва дышим».
Ей пришлось остановиться: на пути был шатающийся Банашар. Завидев ее, он тоже попытался встать и чуть не упал. — Капитан Иль, — пробормотал он пораженно, глубоко вздохнул и сипло выдохнул (кажется, все пьяницы так делают, пытаясь собрать растекшиеся мысли). — Приятный вечерок, а?
— Нет. Холодно. Я устала. Не понимаю, почему Адъюнкт всех прогнала — вряд ли ей не хватало места. Или так и есть? Для чего?
— Для чего, именно, — кивнул он, улыбаясь так, будто обнаружил полный кошель сладостей. — Видишь ли, это шкаф.
— Что?
Он покачивался из стороны в сторону. — Платяной шкаф. Так это называется? Да, вроде бы. Не для долгих странствий сделан. Но… и ногда… о чем это я? О, иногда шкаф так велик, что девушка бежит со всех ног и как можно дальше. Именно это я хотел сказать? Я правильно сказал?
— Шкаф.
Банашар уставил на нее палец. — Именно.
— Кто убегает от шкафа? Девушки не…
— А женщины да.
— Не понимаю.
— Всяческий выбор, ясно? Что надеть. Когда надеть, когда не надевать. Если это, то что к нему? Что надеть, капитан Иль. Выбор. Необходимости окружают тебя. Приближаются. Давят. Девушки убегают, и будем надеяться, она сделает так же.
Фыркнув, Лостара Ииль обошла дурака и двинулась вдоль по улице палаток.
«Это был он. Но ты позволила ему уйти. Может, думала — он вернется, или что ты снова его найдешь. Думала, у тебя есть время. Но мир всегда держит оружие наготове; всё, что ему нужно — твой неверный шаг, ложное решение. Ты вдруг ранена, истекаешь кровью. А он внезапно испускает дух и нет времени помешать ему, остается только стоять и смотреть, как развертывается свиток дурных новостей.
Что еще ты можешь сделать?
Это был он, но он ушел и не вернется».
Шаги ее замедлились. Лостара нахмурилась. «Куда я иду? А, правильно. Взять новое точило. Мир вооружен, Адъюнкт. Берегись. Распахни шкаф пинком, девушка, и поскорее натягивай доспехи. Окончены дни веселья, окончены ночи, полные блистающих улыбок, привилегий и прав.
Ты идиот, Банашар. В шкафу всего один наряд. Чего выбирать?»
Лостара почти услышала его ответ: «И всё же она бежит».
Нет, разговор получился нелепый и бессмысленный. Она продолжила путь к кузницам. Встретила морпеха, обменялась приветствиями.
«Сержант. Дальхонезка. Куда, во имя Худа, она идет в самую ночь?
Плевать. Точильный камень. Они так часто изнашиваются… А звук ходящего взад-вперед железного клинка так соответствует словам в голове. Чудесно. Идеально.
Это был он. Это был он.
Это был он».
* * *Почти все застежки и ремешки доспехов никуда не годились. Тяжелые драконьи чешуи нагрудной и спинной пластин косо повисли на широких плечах. Украшенные шипами наколенники вонзились в почву, когда он склонился в мокрой траве. Он стащил тяжелые рукавицы, чтобы проще было стирать слезы со щек и густые сопли из-под носа. Массивная секира с рукоятью из кости лежала рядом.
Он выл полночи, пока горло не покраснело и голова не наполнилась песком. Где все? Он одинок и, кажется, будет одиноким еще целые годы. Будет скитаться по пустыне. Он видел старые лагеря, заброшенные деревни. Видел заваленную костями и мусором долину. Видел хромую ворону — она смеялась над ним, хотя потом, когда он ее поймал, просила прощения. Тупой! Сердце его размягчилось и он по-глупому ее отпустил, а мерзкая тварь снова захохотала и ухромала прочь. Она кончила хохотать, только когда на нее упал булыжник. А сейчас ему недостает хохотливой вороны и ее забавных прыжков — хотя бы компания была. Тупой булыжник!
День убежал и вернулся, и был он уже не таким холодным. Призрак Старого Горбуна Арбэта сдуло как пыль, и разве это честно? Нечестно это. Итак, он потерян, ищет чего-то, но забыл чего, и желает оказаться дома в Летерасе, веселиться с королем Теолом и заниматься сексом с Шерк Элалле и ломать руки приятелям-гвардейцам во дворце. Ох, где все его друзья?
Унылые, мокрые глаза уставились на секиру. Он скривился. Даже не красивая совсем.
— Лупи, — пробурчал он. — Круши. Ее звать Рилк, но она никогда ничего не скажет. И как ее имя узнали? Я одинок. Все, наверное, померли. Прости, ворона, ты была последней живой вещью! В целом мире! И я тебя убил!
— Прости, не заметил, — раздался голос за спиной.
Аблала Сани встал и повернулся. — Жизнь!
— Разделяю твое восхищение, друг.
— Как холодно около тебя, — сказал Аблала.
— Пройдет.
— Ты бог?
— Более — менее, Тоблакай. Ты испуган?
Аблала Сани потряс головой: — Я уже встречал богов. Они собирают цыплят.
— Пути наши поистине неисповедимы.
— Знаю. — Аблала помялся. — От меня ждут спасения мира.
Незнакомец склонил голову набок. — А я тут подумываю, не уничтожить ли его.
— Тогда я опять буду один! — завыл Аблала, и слезы снова хлынули из вспухших глаз.
— Потише, Тоблакай. Ты напомнил мне, что в мире еще есть нечто ценное. Если ты намерен спасать мир, друг, драконьи доспехи будут отличным пособием, как и оружие у твоих ног. Да, кажется, я помню их.
— Не знаю, — сказал Аблала, — не знаю, куда мне идти, чтобы спасать мир. Ничего не знаю.
— Тогда давай странствовать вместе.
— Боги — хорошие друзья, — кивнул Аблала, обрадованный подобным поворотом.
— И зловредные враги, — сказал незнакомец. — Но мы не будем врагами, так что не тревожься, Владеющий Рилк, Носящий Дра Элк’элайнт. Как твое имя?
Он надул грудь. Ему понравилось зваться Носящим то и Владеющим этим.
— Аблала Сани. А ты?
Незнакомец улыбнулся: — Мы пойдем на восток, Аблала Сани. Меня зовут Драконус.
— О, забавно.
— То есть?
— Это слово выкрикнул дух Старого Горба Арбэта, прежде чем черный вихрь порвал его в клочья.
— Ты должен рассказать, Аблала Сани, как здесь очутился.
— На такие вопросы я отвечать не мастак, Драконус.
