Стивен Эриксон - Врата Мертвого Дома
Бальт невесело рассмеялся.
— Первый Кулак хочет дать смотр армии. Скорей всего, у Первого Кулака есть в подчинении Высший маг, а может, даже и пятерня Когтей? Если он так хочет осмотреть войска Колтейна, пусть-ка прибудет сюда по Пути. Кулак не собирается обмундировывать армию и отправлять в путь длиной в четыреста лиг, только чтобы Пормкваль мог возмутиться по поводу пыли на сапогах у солдат. Такая перестановка сил оставит восточные провинции Семи Городов без действующей армии. В теперешнее неспокойное время подобный уход будет принят за отступление, особенно если совпадёт по времени с отплытием Сахульского флота. Этой страной не получится править из-за стен Арэна.
— Неподчинение приказам Первого Кулака? — прошипел Маллик Рэл и впился в широкую спину Колтейна взглядом сверкающих, словно окровавленные бриллианты, глаз.
Кулак резко развернулся.
— Я советую изменить эти приказы, — сказал он, — и теперь ожидаю ответа.
— Ответ я тебе дам, — прохрипел жрец.
Колтейн глумливо ухмыльнулся. Бальт сказал:
— Ты? Ты — жрец, не солдат, не правитель. Ты даже не признан членом Высшего командования.
Яростный взгляд Рэла метнулся от Кулака к воину.
— Вот как? Воистину!..
— Не признан императрицей Ласиин, — перебил Бальт. — Она ничего не знает о тебе, жрец, кроме того, что докладывает Первый Кулак. Пойми: Императрица не доверяет власть тем, кого не знает. Первый Кулак Пормкваль использовал тебя как мальчика на побегушках, и таким ты останешься в глазах Кулака. Ты не можешь приказывать. Ни Колтейну, ни мне, ни даже последнему поварёнку в обозе Седьмой.
— Я передам эти слова и выражения Первому Кулаку.
— Не сомневаюсь. Теперь — можешь идти.
У Рэла отвисла челюсть.
— Идти?
— Мы с тобой закончили. Оставь нас.
В тишине все смотрели, как жрец уходит. Едва лишь дверь закрылась, Дукер обернулся к Колтейну.
— Возможно, это был непродуманный шаг, Кулак.
Взгляд Колтейна казался сонным.
— Это Бальт говорил. Не я.
Дукер перевёл взгляд на воина. На рассечённом шрамом лице виканца застыла ухмылка.
— Расскажи мне о Пормквале, — проговорил Колтейн. — Ты с ним знаком?
Историк снова обернулся к Кулаку.
— Да.
— Он хорошо правит?
— Насколько я могу судить, — сказал Дукер, — он не правит вовсе. Большинство эдиктов пишет человек, которого ты — Бальт — только что выставил из комнаты. Есть и другие деятели за кулисами, по большей части — благородные, богатые торговцы. Именно они в первую очередь ответственны за сокращение пошлин на привозные товары и, как следствие, повышение местных налогов на производство и экспорт — за исключением, естественно, тех товаров, которыми они сами торгуют. Имперской оккупацией заправляют малазанские торговцы, такая ситуация сохраняется с тех пор, как Пормкваль получил титул Первого Кулака четыре года назад.
Бальт спросил:
— Кто был Первым Кулаком до него?
— Картерон Краст, который однажды ночью утонул в Арэнской гавани.
Кальп фыркнул.
— Краст мог пьяным проплыть сквозь шторм, а потом просто взял и утонул, точь-в-точь как его брат Урко. Тел не нашли, разумеется.
— То есть?
Кальп ухмыльнулся, но Бальт промолчал.
— Краст и Урко были людьми Императора, — объяснил Дукер. — Судя по всему, они разделили судьбу большинства спутников Келланведа, в том числе Тока Старшего и Амерона. Их тел тоже не нашли. — Историк пожал плечами. — Теперь это старая история. Запрещённая история, между прочим.
— Ты подразумеваешь, что их убили по приказу Ласиин, — заявил Бальт и оскалил кривые зубы. — Но представь себе ситуацию, когда самые опытные командиры Императрицы просто… исчезают. Она остаётся одна, остро нуждается в способных людях. Ты забываешь, историк, что прежде, чем стать Императрицей, Ласиин была хорошо знакома с Крастом, Урко, Амероном, Дассемом и остальными. Представь себе, как ей одиноко теперь, как свежи раны потери.
— И она воображала, что, если убьёт других двух старых знакомых — Келланведа и Танцора, — это ничуть не повлияет на дружбу с этими командирами? — горько спросил Дукер и покачал головой. Они были и моими друзьями.
— Некоторые ошибки в оценках исправить невозможно, — проговорил Бальт. — Император и Танцор были способными завоевателями, но были ли они способными правителями?
— Этого мы никогда не узнаем, — сорвался Дукер.
Виканец вздохнул так, словно фыркнул.
— Нет, но если и существовал близкий к трону человек, который мог предвидеть, что произойдёт, это была Ласиин.
Колтейн снова сплюнул на пол.
— Больше нечего об этом сказать, историк. Запиши слова, которые прозвучали здесь, если они тебе не покажутся слишком горькими. — Он покосился на Сормо И’ната и нахмурился.
— Даже если я ими подавлюсь, — ответил Дукер, — запишу всё равно. Я не был бы историком, если бы поступал иначе.
— Хорошо. — Кулак по-прежнему не сводил взгляда с Сормо И’ната. — Скажи мне, историк, какой властью Маллик Рэл обладает над Пормквалем?
— Хотел бы я сам знать это, Кулак.
— Выясни.
— Ты просишь меня стать шпионом.
Колтейн обернулся к нему со слабой улыбкой на устах.
— А кем ты был в шатре торговца, Дукер?
Историк поморщился.
— Мне придётся отправиться в Арэн. Не думаю, что Маллик Рэл снова допустит меня на собрания внутреннего совета после того, как я видел его унижение здесь. Собственно, уверен, что он теперь считает меня врагом, а его враги имеют вредную привычку бесследно исчезать.
— Я не исчезну, — заявил Колтейн. Он шагнул вперёд, вытянул руку и схватил историка за плечо. — В таком случае, мы оставим без внимания Маллика Рэла. Ты поступишь под моё командование.
— Как прикажешь, Кулак, — ответил Дукер.
— Совет окончен. — Колтейн развернулся к колдуну. — Сормо, ты расскажешь мне о приключениях этого утра… позже.
Колдун поклонился.
Дукер забрал свой балахон и вышел из комнаты, по пятам за ним следовал Кальп. Как только за ними закрылись двери, историк потянул чародея за рукав.
— На пару слов. Без свидетелей.
— Я подумал о том же, — ответил Кальп.
Они нашли дальше по коридору комнату, забитую старой мебелью, зато безлюдную. Кальп запер за собой дверь, а затем обернулся и дико посмотрел на Дукера.
— Да он вообще не человек! Он — зверь, и видит всё по-звериному. А Бальт — Бальт распознаёт рычание и оскалы своего господина и облекает их в слова — в жизни не видел такого разговорчивого виканца, как этот покорёженный старик.
