Стивен Эриксон - Врата Мертвого Дома
— Совершенно очевидно, — сухо заметил Дукер, — Колтейну многое нужно было сказать.
— Подозреваю, что прямо сейчас жрец Маэля готовит свою месть.
— О да. Но меня потрясло то, как Бальт защищал Императрицу.
— Ты согласен с его аргументами?
Дукер вздохнул.
— Что она сожалеет о своих действиях и теперь ощутила — во всей полноте — одиночество власти? Возможно. Любопытно, но уже давным-давно не важно.
— Думаешь, Ласиин откровенничала с этими виканцами?
— Колтейна вызывали на аудиенцию к Императрице, и я полагаю, Бальта цепями не оторвёшь от господина, но что произошло между ними в её личных покоях, — неизвестно. — Историк пожал плечами. — К поведению Маллика Рэла они были готовы, это ясно. А ты, Кальп? Что думаешь про юного колдуна?
— Юного? — Кадровый маг нахмурился. — У этого мальчика аура древнего старика. Я от него почуял запах ритуального питья крови кобылы, а этим ритуалом колдуны отмечают Пору железа — последние годы жизни, высшее цветение своей силы. Ты его видел? Пустил стрелу в жреца, а потом просто стоял и смотрел на последствия.
— Но ты же утверждал, что это всё ложь!
— Не стоит давать Сормо понять, какой у меня чувствительный нос, так что я и впредь стану обращаться с ним так, будто он — мальчишка, самозванец. Если повезёт, колдун обо мне забудет.
Дукер помедлил. Вдохнул затхлый, пыльный воздух комнаты.
— Кальп, — наконец заговорил он.
— Да, историк, чего тебе от меня нужно?
— Это никак не связано с Колтейном, Малликом Рэлом или Сормо И’натом. Мне нужна твоя помощь.
— В чём?
— Я хочу освободить узника.
Брови кадрового мага приподнялись.
— Из хиссарской темницы? Историк, я не хочу ссориться со стражей Хиссара…
— Нет, не из городской темницы. Это узник Империи.
— И где его держат?
— Его продали в рабство, Кальп. Он в отатараловых копях.
Кадровый чародей ошеломлённо уставился на историка.
— Худов дух, Дукер, и ты просишь помощи у мага? Воображаешь, что я по доброй воле осмелюсь хотя бы приблизиться к этим рудникам? Отатарал разрушает магию, сводит чародеев с ума…
— Не ближе, чем на палубу плоскодонки у берегов острова, — перебил Дукер. — Это я обещаю, Кальп.
— Забрать узника, а потом что? Грести, как демону, чтоб уйти от досийской галеры на хвосте?
Дукер ухмыльнулся.
— Что-то вроде того.
Кальп покосился на запертую дверь, а потом оглядел свалку в комнате так, словно прежде её не замечал.
— Что это было за помещение?
— Кабинет Кулака Торлом, — ответил Дукер. — Здесь её застали ночью убийцы-дриджниты.
Кальп медленно кивнул.
— А мы-то именно сюда вошли случайно?
— Очень надеюсь, что так.
— Я тоже, историк.
— Ты мне поможешь?
— Этот узник… кто он?
— Геборик Лёгкая Рука.
Кальп снова медленно кивнул.
— Давай я над этим поразмыслю, Дукер.
— Позволь спросить, что заставило тебя задуматься?
Кальп нахмурился.
— Мысль о том, что я рискую выпустить в мир ещё одного коварного историка, что же ещё?
…Священный город Эрлитан поднимался уступами белого камня от гавани и охватывал большой усечённый холм под названием Джен’раб. Многие верили, что в глубине Джен’раба погребён один из первых городов мира и что там, среди руин, ждёт своего часа Престол Семи Защитников, который, по легенде, был вовсе не троном, а залом, в котором стояли полукругом семь возвышений, благословлённых каждым из Взошедших, которые основали затем Семь Городов. Эрлитану сравнялась тысяча лет, но Джен’раб, ставший ныне грудой разбитого камня, был в девять раз старше.
На заре истории Эрлитана местный фалах’д начал обширное строительство на плоской вершине Джен’раба, чтобы почтить город, погребённый под улицами. В каменоломнях на северном побережье закипела работа, срывали целые склоны, десятитонные блоки мрамора обтёсывали и перевозили на кораблях в эрлитанскую гавань, а затем тащили через нижние кварталы к рампам и помостам, ведущим на вершину холма. Храмы, усадьбы, сады, купола, башни и дворец фалах’да росли, как самоцветы девственной короны на челе Джен’раба.
Через три года после того, как был установлен последний каменный блок, древний погребённый город… шелохнулся. Подземные арки провалились под огромным весом Короны Фалах’да, стены сложились, камни фундамента расползлись, укрыв улицы каменной крошкой. Под землёй крошка и пыль вели себя как вода, текли по улицам и проулкам, в зияющие проёмы дверей, под полы — невидимые в непроглядной темноте Джен’раба. На поверхности же, в лучах яркого рассвета, что сопутствовал годовщине правления фалах’да, Корона осела, башни обрушились, купола треснули, выбросив в воздух тучи мраморной крошки, и дворец провалился в реку пыли — неровно, кое-где лишь на несколько футов, в других местах — более чем на двадцать саженей.
Наблюдатели из нижнего города описали это событие. Словно гигантская невидимая рука потянулась к Короне, сжалась на каждом здании и сломала его, вдавливая при этом в землю. Поднялась такая туча пыли, что солнце на несколько дней превратилось в медный диск.
В тот день погибло более тридцати тысяч человек, в том числе и сам фалах’д, но был один выживший: юный поварёнок, который уверился, что кувшин, который он уронил на пол за несколько мгновений до землетрясения, и повинен в произошедшей катастрофе. Обезумев от чувства вины, мальчик ударил себя ножом в сердце, стоя на Меркирской площади в нижнем городе, а кровь несчастного потекла между камнями мостовой, на которой стоял сейчас Скрипач.
Прищурившись, голубоглазый сапёр наблюдал, как Красные Клинки быстро скачут через редеющую толпу на другой стороне площади.
Закутавшись в выцветшее льняное одеяние с капюшоном, наброшенным на голову по моде племени гралов, Скрипач неподвижно стоял на священном камне, украшенном полустёртой памятной надписью, и гадал, расслышат ли переполошившиеся горожане стук его отчаянно бьющегося сердца. Сперва сапёр проклял себя за то, что рискнул прогуляться по древнему городу, а затем проклял Калама за то, что тот задержал их в городе, пытаясь выйти на связь со своим старым агентом.
— Mezla’ebdin! — прошипел голос рядом.
«Малазанские прихвостни» — довольно точный перевод. Красные Клинки были уроженцами Семи Городов, однако поклялись в нерушимой верности Императрице. Редкие — хотя в данный момент и нежеланные — прагматики в стране фанатиков и визионеров только что начали вразумлять сторонников Дриджны по-своему — мечами и копьями.
