Стивен Эриксон - Пыль Снов
«Но всё кончено. Неужели ты не видишь? Наше время ушло. Мы не сможем сыграть в старую игру. Дети унаследовали и этот мир, и все иные миры, больше не дрожащие от ужаса перед нами. Мы промотали богатства… мы так верили в собственное всемогущество. Этот мир… Эрастрас, тебе не получить того, чего уже нет.
„Я возьму свой трон“, сказал ты. Тысячи лиц тех, что предъявляли на него права, на миг ярко расцветая и вскоре угасая — они сольются воедино. Целые жизни, потерянные за одно движение глаза. Эрастрас, если ты победишь и вернешь трон, ты снова встанешь за ним, и твое присутствие сделает ложью все дерзания и мечты смертных, все стремления к справедливой власти, к равенству. К миру и процветанию.
Ты все превратишь в пыль — даже сны станут пылью, просыпающейся сквозь пальцы. Но, Старший Бог, люди оставили тебя далеко позади. Им не нужно, чтобы их грезы превращались в пыль. Им не нужен ты, не нужен и кто-либо другой». — Вот чего мы должны добиваться, — сказал он вслух, поворачиваясь к Эрастрасу.
Брови Странника поползли вверх, единственный глаз сверкнул. — О чем это ты?
— Нужно предстать перед нашими детьми, молодыми богами, и сказать истину.
— А именно?
— Всё, что они объявляют своим, находится в душе человека. Боги не нужны, Эрастрас. Как и мы, они бесполезны. Совершенно. Как и мы, они зря занимают место в мире. Они ничтожны.
Руки Странника задергались. Он выбросил камешки. — Неужели в тебе не осталось ничего кроме занудства, Костяшки? Мы еще не начали войну, а ты уже сдаешься?
— Сдаюсь, — согласился Сечул Лат, — но причину ты так и не понял. Есть разные виды сдачи…
— Точно, — рявкнул Странник. — Но обличье у них одинаковое. Обличье труса!
Костяшки улыбнулся, глядя на него.
Странник показал ему кулак. — Что такого смешного? — проскрежетал он тихо.
— Тот, кто отказывается от иллюзий, тоже становится, в твоем мнении, обычным трусом?
Килмандарос выпрямила спину. Она выбрала себе тело женщины из Тел Акаев, высокое, но не такое громоздкое, как прежде. Улыбка ее была безрадостной. — Не играй с ним, Эрастрас. Ни в кости, ни в слова. Он завяжет тебе мозги узлом, голова станет болеть.
Странник сверкнул глазом: — Считаешь меня дурачком?
Улыбка исчезла. — Вот ты меня точно считаешь дурой.
— Если думаешь кулаками, не удивляйся, что окружающие не видят в тебе особого ума.
— Но я и жалуюсь кулаками, — отозвалась она. — Даже тебе придется меня слушать, Эрастрас. А ну-ка, поосторожнее — я в настроении пожаловаться. Нам придется оставаться здесь всю ночь, а дальний эфир пробуждается к жизни — нервы горят огнем даже здесь, посреди безжизненного опустошения. Ты сказал, что призвал остальных. Где они?
— Идут, — буркнул Странник.
— Много их?
— Достаточно.
Костяшки вздрогнул: — Кто тебе отказал?
— Это не отказ! Скорее… можно объяснить?
— Даже нужно.
— Это не сознательный отказ. Драконус… в Драгнипуре он вряд ли что-то услышал. Гриззин Фарл, кажется, мертв. Его плотское вместилище более не существует. — Он поколебался и добавил, скривив губы: — Только Ардата смогла увильнуть, но ведь от нее никогда не было особого прока, верно?
— Но где?..
— Вижу одну, — указала Килмандарос пальцем на горизонт. — Вкус крови. Она мудра, выбрав такой облик! Но ох, как воняет от нее Элайнтом!
— Терпи, — сказал Эрастрас. — Она так давно мертва, что от нее вряд ли чем-то пахнет.
— А я говорю…
— Воображение, ничего больше. Дочь Тиам не пережила матери — эта тварь приняла Ритуал Телланна. Она уже не та, что прежде.
— Меньше и больше прежней, так я думаю, — бросил Сечул Лат.
Эрастрас фыркнул, не уловив скрытой в словах иронии.
Килмандарос трясло от злости. — Это была она, — прошипела богиня. — Прошлой ночью она пением пробудила древнюю силу! Олар Этиль…
Сечул Лат вдруг заметил на лице Странника тревогу. События уже начали выходить из-под его контроля.
Сзади раздался голос: — Я тоже ощутил.
Они обернулись и увидели стоящего около карстовой воронки Маэла. Он носил обличье старика, водянистые глаза на морщинистом лице буравили Эрастраса. — Всё уже запуталось, Странник. Так бывает на войне — все игроки теряют контроль. «Хаос подхватывает меч».
Эрастрас снова хмыкнул: — Цитируешь Аномандера Рейка? Ладно тебе, Маэл. Он сказал это как пророчество. Много позже оно отозвалось в реальности.
— Да, — пробормотал Маэл, — насчет пророчества…
Сечул Лат ожидал продолжения, но Маэл замолк, косясь на Олар Этиль. Она уже давно избрала себе тело Имассы, с широкими бедрами и большой грудью. Костяшки вспомнил, что в последний раз видел ее живой. Вспомнил странный головной убор, очень похожий на плетеную корзину — без дыр для глаз и рта. Матрона всех гадающих на костях, мать целой расы. Но даже матери хранят тайны.
Она больше не носит маску. Даже маску плоти. Иссохшая, сплошные кости и жилы. Т’лан Имасса. На плечах воротник из змеиной кожи, к которому привязаны загадочные безделушки — высверленные камни, гроздья не ограненных самоцветов, костяные трубочки, то ли свистки, то ли ловушки для магии, западни для душ из оленьих рогов, крошечные мертвые птички. На поясе висит грубый обсидиановый нож.
Никто не обрадовался бы ее улыбке, обнажившей слишком большие, темно-янтарные зубы. В провалах глазниц было темно.
— И как это было? — спросил Сечул. — Ты и любовник матери, и дитя? Как тебе удалось зачать саму себя, Олар Этиль?
— Элайнт! — зарычала Килмандарос.
Олар Этиль заговорила: — Я пересекала королевство огней рождения. Я плыла в мертвых небесах Проклятия Каллора. Я видела всё, что нужно было увидеть. — Шея ее заскрипела и защелкала. Старуха обернулась к Страннику. — Но тебя не было нигде. Ты прятался за жалким троном, создавая иллюзию силы — мир давно уловил смысл твоего послания, хотя оно ему не интересно. Ты, Эрастрас, зря тратил время.
Сечул Лат вздрогнул, ведь ее слова оказались так похожи на его недавние мысли. «Не трать слов, Олар Этиль. Он не прислушивается».
Олар повернулась к Маэлу. — Твои дочери одичали.
Старик пожал плечами: — С дочерями такое случается. Точнее, должно случаться. Иначе я был бы разочарован. Плохой отец тот, что не подталкивает детей, не отпускает помочи … Уверен, Странник охотно захихикает, дайте только собрать остатки соображения. Когда та ведьма украла твой глаз, ничего кроме крови не вылилось, случайно, наружу?
Олар Этиль кудахтнула.
Эрастрас взвился: — Я призвал вас. Вы не смеете отвергнуть меня. Никто из вас!
— Рад, что не надо тебя выслеживать, — бросил Маэл. — Тебе за многое придется ответить, Странник. Ты так рьяно губишь жизни смертных…
— Именно так! Этим я всегда и занимался… Но тебе ли упрекать, Маэл? Сколько миллионов душ ты утопил? Сотни миллионов для увеличения силы. Нет, старик, не стыди меня.
— Чего ты хочешь? — требовательно спросил Маэл. — Ты же не веришь, что мы выиграем войну?
— Ты не обращаешь внимания? — удивился Эрастрас. — Боги устроили сбор. Против Падшего — они не хотят делить мир с…
— Как и ты, похоже.
— Мы никогда не отвергали права Властителей занять место среди нас.
— Неужели?
Странник оскалился: — Неужели крови смертных может не хватить? Наши дети предали нас, отвернувшись от истинного источника силы, приняв подарок К’рула. Тем самым они лишили подобающего места и нас.
— Да, кстати, где же он? — вмешался Сечул Лат. — Брат К’рул? А Сестра Холодных Ночей? Как насчет Волков, правивших этим Королевством до явления людей? Эрастрас, ты втайне принял решение не призывать их?
— К’рул заслужил участь, грозящую богам — его предательство самое злое. — Странник пренебрежительно взмахнул рукой. — С Волками не договоришься. Я давно перестал пытаться. Оставим в покое Трон Зверя, он их по праву.
— К тому же, — сухо вставил Маэл, — их не одолевают амбиции. Как удачно для тебя.
— Для нас.
Маэл просто пожал плечами.
Олар Этиль кашлянула. — Ни один из вас ничего не понимает. Слишком давно вы спрятались от мира. Прошлое возвращается. Вздымается волной. Глупые людишки тоже не замечают ничего. — Она помедлила, привлекая внимание. Из груди вырвалось нечто вроде вздоха. — Каллор понял — он увидел Серебряную Лису такой, какой она была. И есть. Вы действительно думали, что время Т’лан Имассов ушло? Хотя она сглупила по молодости, выпустив из рук Первый Меч, я ее простила. И лично проследила, чтобы он вернулся.
А как насчет Джагутов? Они выскакивают словно ядовитые грибы! Так приятно думать, будто они не способны работать сообща — но ведь ложь всегда так утешает! Что, если я скажу: в Пустошах всего несколько дней назад четырнадцать немертвых Джагутов истребили сотню На’рхук? Что, если скажу: пять тысяч людей с каплей крови Тисте Анди в жилах идут по Дороге Галлана, носитель королевской крови уже въехал в ворота мертвого Харкенаса? А сама Дорога Галлана? На этом кровавом пути охотятся Тисте Лиосан. И, — шея щелкнула, голова повернулась к Килмандарос, — кое-кто гораздо хуже. Нет, вы слепы. Увечный Бог? Он ничто. Среди богов у него мало союзников, и они смущены. Среди смертных его культ пожирает разврат, поклонники заблудились и обезумели. Кейминсоду не призвать армии на свою защиту. Его тело лежит, разбросанное по семи континентам. Он, считайте, уже мертв. — Она уставила костлявый палец на Странника: — Даже Колода Драконов обрела нового владыку, и скажу тебе, Эрастрас: ты слабее его. Ты не устоишь.
