Владимир Васильев - Сокровище «Капудании»
Без четвероногого приятеля не всякий узнавал в Ральфе штарха. Ну а если идешь с кассатом – хлебни своей доли сполна, штарх…
Александр сделался непривычно бледен, сжал губы и играл желваками на скулах. Когда улочки закончились и впереди разлеглась припортовая площадь, он тихо спросил:
– Почему вы это терпите, Ральф Маори де Криам?
Зимородок криво усмехнулся:
– Почему… не пойду же я чистить им рыла? К тому же… Ну, в общем, в людской неприязни есть и положительные стороны.
– Какие же?
– Людская неприязнь нужна кассату.
Александр даже остановился.
– Святой Аврелий, зачем???
– Я объясню это как-нибудь попозже, в более подходящей обстановке. Не споткнитесь, тут бармик…
– Что-что?
– Э-э-э… швартов. Мы зовем швартовы бармиками.
– А, вот этот канат?
– Он самый.
Кассат перемахнул через парапет сантоны «Гаджибей» с некошачьей грацией. Как всегда, ему не нужно было объяснять, на каком судне он и штарх пойдут в море. Кассат знал это заранее.
– Здорово, Зимородок, – поприветствовал их матрос у асигута. – Пойдем покажу твой гамак…
– Погоди. Этот господин – один из нанимателей. Отведи его в камору. Алекс, не оступитесь…
– Камора – это, должно быть, каюта? – спросил принц, останавливаясь на краю причала.
– Точно! – подтвердил Ральф.
– Собственно, зачем мне туда? – Александр раскинул руки в стороны и ловко прошел по прогнувшемуся асигуту. – Вещи все равно доставят позже. Может быть, лучше осмотреть корабль? Мне любопытно.
– Тогда подождите тут, на фаш… на палубе, я устрою кассата, оставлю вещи в гамаке и сразу же вернусь.
– Отлично. Жду с нетерпением.
Александр вернулся к борту, оперся локтями о накрытину и принялся рассматривать сантону «Дельфин», зачалившуюся с противоположной стороны причала, а Зимородок и матрос прошли на прову и проворно нырнули в тамбучу, туда же, где несколькими секундами ранее растворился приятель-кассат. Отсутствовал штарх не более двух минут.
– Ральф! – тотчас по возвращении обратился к нему Александр, заговорщицки снизив голос. – У меня к вам большая просьба.
– Я весь внимание!
– Не говорите никому, кто я такой, пожалуйста. Я – просто аристократ из метрополии. Отправившийся в море по делам. И все. Ладно?
– Как угодно… Кстати, тут не говорят «в море». Тут говорят «в воды».
– Так мы договорились?
– Разумеется!
– Отлично! Жду не дождусь, когда выйдем в воды!
Ральф рассмеялся:
– Вы быстро учитесь, Алекс!
– Приходится… Я невеликий знаток морского жаргона, но даже мне заметно, что у вас тут каждая вещь иначе называется. Вот мачта, к примеру, как по-вашему?
– Шегла.
– Но они же различаются? По ранжиру. На «Святом Аврелии» они зовутся, если не путаю, фок, грот и бизань.
– Конечно, различаются. Передняя – тринькет, средняя – майстро, ну а задняя, будете смеяться, бизань.
– Вот те на! Значит, есть все-таки что-то общее?
– Знаете, Алекс, – Ральф даже задумался на какое-то время, – я вот так вот с ходу и не скажу, единственное это пересечение в терминах или нет. Во всяком случае, другого я сейчас не припомню. Хотя вот: реи тоже называются реями. Пожалуй, что и все. Остальное различается. Ванты – сарты. Фордун – потарация. Штаг – страль. Шпангоут – тагун. Кильсон – пармизан. Бушприт – банберс…
– Стоп-стоп-стоп! – запротестовал Алекс. – Не все сразу. Буду привыкать к вашему жаргону постепенно… Начнем с азов. Нос и корма?
– Если уж быть совсем дотошным, то в метрополии это называется бак и ют. У нас – пупа и прова. Пупа – корма, прова – нос.
– Ну и хватит пока корабельных премудростей. – Алекс помахал перед лицом ладонью. – Шегла, пупа и прова. Отлично. Давайте-ка перейдем к географии. Помнится, части света у вас тоже зовутся необычно.
– Есть такое… Пойдемте присядем, я вижу, прибыл груз, тут мы будем мешать.
Ральф увлек Алекса на прову, к самому банберсу и усадил на уложенный в бухту бармик. Принц сначала норовил умоститься на шнихель, пришлось намекнуть, что не принято.
– Основное отличие в том, – пустился в объяснения Ральф, – что здешние моряки насчитывают не четыре стороны света, а восемь. То есть серединные направления, такие как северо-восток или юго-запад, тут издавна считаются равноправными с основными. Дабы было нагляднее, давайте я вот что сделаю…
Ральф выудил из кошеля восемь мелких монеток и выложил их квадратиком на гладко выскобленных досках фашты.
– Итак, если предположить, что верхняя средняя монетка это север, то нижняя средняя – это у нас…
– Юг, конечно, – фыркнул Алекс. – Я понял, понял и остальные направления найду.
– Замечательно. Проще всего запомнить стороны света, если держать в голове этот квадратик, а вместо монеток подставить слова. Верхняя троица, слева направо – мистрале, трамонтане, грекале.
– Мистрале, трамонтане, грекале, – прилежно повторил Алекс, будто школяр на уроке.
– Средние – поненте, леванте.
– Поненте, леванте.
– И, наконец, сирокко, остро, либеккио.
– Сирокко, остро, либеккио… Нет, не запомню сразу, хотя принцип я понял. Кстати, слова напоминают романские.
– А они скорее всего и есть романские, во всяком случае, в библиотеке Саутхэмптонской академии я лично видел древнюю романскую книгу, где стороны света назывались именно так. Как я удивлялся тогда!
Алекс покачал головой и прищурился:
– Слушайте, Ральф! Вам определенно нужно поинтересоваться своим происхождением. Вы совсем не помните своих родителей?
Зимородок опустил голову.
– Увы, совсем. Ни единого воспоминания.
– Но где-то же вы набрались манер и знаний! Не только ведь в академии! Может быть, в раннем детстве вас начали обучать, а вы просто все начисто забыли?
– Меня вырастили хорошие люди. – Ральф, не глядя на собеседника, собрал монетки и уселся на бармик. Глядеть он продолжал в сторону. – Не могу сказать, что очень образованные, но как минимум грамотные. А главное, у меня был доступ к книгам и довольно свободного времени. Наверное, в этом вся причина.
– Знаете, Ральф, – сказал вдруг принц, – по-моему, у нас очень похожая судьба. Она очень разнится внешне, но почти неотличима по духу. О, глядите, вон и дядя со свитой!
Легкость, с которой Александр перескакивал с темы на тему, была воистину необычайной.
Зимородок повернул голову: к причалу действительно направлялся капитан Фример в сопровождении нескольких офицеров и не менее чем двух десятков солдат. Припасы к этому времени уже заканчивали грузить на сантону.
Команда «фунда бармики!» прозвучала спустя каких-то полчаса. Моряки метрополии знали эту же команду в варианте «отдать швартовы!».
То, что сантона «Дельфин» отчалила вместе с «Гаджибеем» и пошла параллельным курсом, Ральфа не шибко удивило, хотя в принципе Ральфу не сообщили о работе на два судна. На борт одного только «Гаджибея» все люди Фримера не уместились бы, поэтому двое офицеров и дюжина солдат погрузились на «Дельфин», а на «Гаджибее» остались Алекс, капитан Фример, тот самый офицер, которого Ральф уже видел во время инцидента с апитором Альмеи Сократес, и еще десяток солдат.
С каморным (Чапой) Ральф успел повидаться лишь мельком – капитан Фример сразу же утащил Чапу вниз. Александр тоже ушел, поэтому Ральф решил, пока есть время, проверить, как устроился кассат. В матросском кубрике зычно командовал боцман по имени Заур и по прозвищу Катран. Был Катран такой же, как одноименная рыбина, щуплый, проворный и шершавый – в том смысле, что голыми руками не возьмешь, подход требуется. Катран размещал по гамакам солдат Фримера и в данный момент внушал им резонную мысль о том, что: «блевать след за борт, а кто наблюет в кубрике – прибирать потом будет каждое утро до конца месяца!» Солдат с капральскими узелками на чакчирах снисходительно сообщил, что они к морям привычные и ходили даже за океан, так что местная лужа вряд ли их впечатлит, на что Катран с сомнением хмыкнул и неопределенно изрек: «Ну-ну…»
Гамак штарха всегда располагался впереди всех, совсем рядом с пров-тамбучей. Здесь же был обустроен закуток для кассата.
Собственно, пров-тамбучей пользовались лишь штарх да кассат; причем кассат всегда, без всяких исключений, только этой тамбучей и никакой другой. Штарх, разумеется, передвигался по кораблю более вольготно, а вот кассат обыкновенно или дремал в закутке, или сидел наверху, под парусами, глядя на небо и волны, а квадратный проем тамбучи служил границей между этими двумя состояниями. В данный момент кассат дремал. Ральф не стал ему мешать, уложил вещи в продолговатый рундук под гамаком и поднялся на фашту.
В лицо дохнуло ветром – свежим, просоленным, пахнущим водорослями. Из парусов стояли только флок, контра-флок, стралет и майстро-ранда; дуло полветра с левого борта, несильно – редко где на волнах можно было заметить барашки, – но сантона бежала вперед весьма резво.
