Владимир Васильев - Сокровище «Капудании»
Зимородок непроизвольно напрягся. Назвать аристократа из метрополии голодранцем – это апитор не подумавши сделал. Слепой он, что ли, – взглянул бы хоть на отделанную кружевами рубашку Александра.
Истинная причина ошибки апитора крылась в другом: тюрбан просто то и дело сползал на глаза и в момент возгласа апитор как раз поправлял его прямо на ходу. Жара, проклятая жара! Но ни Ральф, ни Александр, естественно, этого знать не могли.
В следующую секунду грянул выстрел из пулевика и тюрбан апитора вмиг оказался в ближайшей подворотне, прямо в пыли. Шагах эдак в двенадцати—пятнадцати. Апитор запнулся и встал; рабы с паланкином тоже. Откуда-то из хвоста процессии проворно вынырнули два полуголых горца с кинжалами в руках и пистолетами за поясами, однако с противоположной стороны улицы немедленно показались четыре мушкетера в форме солдат метрополии и невысокий коренастый человечек в мундире лейтенанта да при шпаге.
Горцы тут же остановились в нерешительности. Несколько секунд все оставались неподвижными – исполненный холодной ярости Александр (ноздри его трепетали, губы были крепко сжаты), побелевший от испуга апитор, растерянные рабы. И тут Ральф понял, что нужно сглаживать ситуацию.
– Милейший! – укоризненно обратился Ральф к апитору. – Вы, часом, не перегрелись на солнце? Кого это вы назвали голодранцем? – и Зимородок всем корпусом развернулся к Александру, словно бы призывая приглядеться к нему повнимательнее.
Апитор побледнел еще сильнее. Вряд ли он распознал в Ральфе штарха, но моряка не распознать было трудно. И вдруг – такие речи от моряка! Легко было представить, что творилось в мыслях апитора.
В следующее мгновение шелка, закрывающие окошко паланкина, отодвинула чья-то маленькая рука и в окошке показалось лицо.
Женское. Точнее – девичье, ибо обладательница его была молода. И прекрасна.
Ральф не знал ее. Штархи не вхожи в высший свет, но местных красавиц даже простолюдины часто знают в лицо.
Александр, приготовившийся было отпустить в адрес апитора что-либо гневное или ядовитое, так ничего и не произнес. Он неотрывно глядел на незнакомку, а незнакомка неотрывно глядела на него.
Неизвестно сколько это продолжалось: с точки зрения Ральфа – несколько секунд, с точки зрения Александра – целую вечность.
Молчание прервала незнакомка.
– Фиоре! – возмущенно обратилась она к апитору. – Немедленно извинись перед этим господином!
Разумеется, она имела в виду только Александра – извиняться перед Ральфом незнакомка нужным не сочла.
– Кажется, нас тут двое, сударыня, – процедил Александр глухо. – И голодранцами назвали обоих.
Девушка с ног до головы оглядела Ральфа. Неизвестно, что она подумала, ибо на лице ее не отразилось ничего.
– Хорошо, – терпеливо сказала она. – Фиоре, извинись перед господином иностранцем и перед моряком тоже.
Апитор поспешно рухнул на колени и молитвенно сложил руки перед грудью. Глядел он только на Александра.
Тот не стал выслушивать, сразу досадливо махнул рукой:
– Черт с тобой, считай, что я уже все простил. Только молчи. Совсем молчи, чтоб рта не раскрывал, ясно?
Апитор плотно сжал губы и часто-часто закивал.
– Сударыня, – обратился Александр к незнакомке. – Меня зовут Александр Селиний, принц Моро. Могу я узнать ваше имя?
«Моро?» – изумился Ральф. По-настоящему изумился. Всерьез.
Он знал, что Александр аристократ. Граф какой-нибудь или, возможно, даже герцог. Но Моро! Это же королевская династия! Выходит, Александр принц Альбиона? Возможно, даже наследный? Хотя нет, когда Ральф учился в Саутхэмптоне, наследным принцем считался Эрик Джонатан Моро. Значит, Александр просто принц крови.
Странно, но альбионского принца крови по имени Александр Ральф Зимородок в упор не помнил. Помнил троих – Эрика, Финнея и Георга.
– Меня зовут Альмея Сократес, я дочь Назима Сократеса, наместника Джалиты, – сказала девушка. – Простите моих слуг, они никак не ожидали встретить здесь аристократа из метрополии… в компании с простым моряком.
– Это не простой моряк, – зачем-то соврал Александр. – Это наш штурман, выпускник Саутхэмптонской морской академии. Представьтесь, Ральф, – обернулся он к спутнику.
Полного имени Зимородка принц, конечно же, не знал.
«Что ж, – подумал Ральф с легким злорадством, – пусть теперь они изумятся».
И он назвал свое имя.
– Я – Ральф Маори де Криам, но в здешних водах меня больше знают под прозвищем Зимородок.
– Зимородок? – переспросила Альмея. – По-моему, я слышала это прозвище от отца. Так ты дворянин?
– Нет, госпожа, – честно признался Ральф. – Я штарх.
– Штарх? – переспросила Альмея, чуть прищурившись, – видимо что-то вспоминала. – Штархи заклинают погоду в компании больших кошек, так ведь?
– Ну, – не стал вдаваться в подробности Ральф, – почти.
– Откуда же у тебя такое родовое имя – де Криам? Простолюдин не может носить такое.
– Не знаю, госпожа, – ответил Ральф. – Я сирота и не помню своих родителей. А имя мое мне сообщили люди, у которых я вырос. Они сказали, что это настоящее мое имя. Но, к сожалению, я никак не смогу вам это доказать.
Альмея Сократес кивнула и сосредоточила внимание на Александре.
– Что же привело принца Альбиона в наши края? – спросила она с улыбкой.
От этой улыбки обязан был растаять даже камень, но Александр отчего-то еще сильнее посуровел.
– Тяга к странствиям, наверное, – уклончиво ответил он и снова в мгновение ока сменил тему: – Итак, сударыня, я согласен счесть инцидент исчерпанным и вынужден тотчас откланяться. Постарайтесь получше вышколить своих слуг. Прощайте!
– А где вы остановились, принц? – поинтересовалась напоследок Альмея.
– В гостинице «Звезда».
Александр развернулся и пошел прочь, на ходу делая знак лейтенанту.
Тот кивнул мушкетерам и все пятеро канули в ближайший переулок.
Ральф в последний раз взглянул на Альмею и догнал Александра.
– Ваше Высо…
– Ральф, давайте без этих высокопарностей. Мы ведь приятели, не так ли?
– Но… я подумать не мог, что вы принц королевской крови…
– Ну принц, ну королевской крови… Что тут такого? Или вы полагаете, что короли и принцы состоят из чего-то иного, нежели мясо, кости и душа? Или полагаете, что кровь у нас голубая? Вынужден разочаровать: красная. Честное слово, простые приятельские отношения мне куда дороже и приятнее подобострастия, поклонов и ежеминутного перечисления титулов. Давайте договоримся: пока мы за пределами королевского дворца – я для вас просто Александр, ровесник и спутник. Разумеется, я могу в известных пределах вам приказывать, но не как сеньор из метрополии, а исключительно как наниматель. Приказы могут касаться только нашей миссии, а вне ее – вы мой гид, приятель и собеседник. Договорились?
Принц даже остановился посреди улицы, произнося эту тираду.
– Договорились… Александр.
– Лучше просто Алекс.
– Договорились, Алекс.
– Ну и прекрасно. Пойдемте же!
Они двинулись в направлении постоялого двора, где Зимородка дожидался кассат. Принц с недовольным видом косился в каждый встречный переулок. Похоже, он не слишком радовался вооруженной охране.
– Кстати, Ральф! А ведь у вас действительно дворянское имя! Причем обычное скорее для Альбиона, Галлии или Аллемании, чем для здешних земель. Вас это ни на какие мысли не наводит, а?
– Возможно, я родился не здесь, – предположил Ральф. – Или родители мои были выходцами с далекого запада или северо-запада. Но что именно привело их на берега Эвксины, можно только гадать…
– Жаль, что библиотека моего батюшки так далеко – в ней наверняка отыскались бы сведения о роде де Криамов.
– Боюсь, что это мало помогло бы мне, Алекс, – сухо, пожалуй, даже излишне сухо, отозвался Зимородок. – Вы, похоже, не совсем ясно представляете, как у нас относятся к штархам.
– А что такое? – заинтересовался Александр. – Быть штархом разве постыдно? Прелестная госпожа из паланкина, мне так показалось, тоже слабо представляет, чем занимаются штархи.
Ральф на какое-то время задумался.
– Как вам сказать… С моей точки зрения – нет, не постыдно. Однако люди горазды сочинять о нас разные гадости. А в гадости многие верят особенно охотно, так уж повелось. Нас не понимают, Алекс. А непонятного толпа боится. А раз боится – значит, и ненавидит. И потом, меня нельзя назвать богачом, однако умение штарха приносит достаточно денег, чтобы быть богаче любого лавочника или трактирщика, не говоря уж о простых матросах, солдатах или мастеровых. И если матросы знают о нас достаточно, дабы кое-как уважать, по крайней мере не выражать неприязнь открыто, то о людях сухопутья, горожанах и селянах, я это сказать, увы, не могу.
Александр только вздохнул.
Едва они миновали ворота постоялого двора, под ноги лохматым клубком ринулся Банберс. Пес звонко лаял, но вовсе не зло – похоже, он заскучал, застоялся и не прочь был поиграть с кем-нибудь. Ральф для этого вполне годился; даже присутствие незнакомца-Алекса псину ничуть не смутило.
