Многоликий Янус (СИ) - Малеёнок Светлана
Прохор встретил меня уже одетым, по всему было видно, что он давно на ногах. На столе тихонько пыхтел тульский самовар, новинка, подаренная мной, на его именины. Прохор, остался очень доволен этим подарком, и теперь, главным богатством и украшением его маленького домика, был медный, в виде изящной вазы с двумя витыми ручками, самовар.
— Проходи, князь! – гостеприимно махнул Прохор рукой, указывая на лавку, и словно пропал для мира, продолжив священнодействовать у самовара, засыпая в него ароматные стружки, шишки и какие-то травы.
— Ммммм…., — засопел он носом, принюхиваясь. – Чуешь, какой дух пошел!? – управляющий, поводя носом, поднял лицо вверх, от чего его кудрявая борода, уставилась в потолок.
Как не терпелось мне начать обсуждать с ним план ремонта особняка, но я знал, что без хорошего чаевничания, толку от Прохора не будет. Я приготовился терпеливо ждать, хотя, после того, как он достал из печи, сложенные аккуратной стопкой завернутые блины с начинкой, я почувствовал, что мой желудок уже проснулся и готов к началу трудового дня.
— Неужто сам напек? – удивился я.
— Да, нееееет, — довольно ухмыльнулся мужик, сверкнув хитрым карим глазом, — Глафира дала. Это они на завтрак с Авророй спроворили!
Я не сразу осознал, что услышал. Сначала, имя жены, показалось мне отголоском моего сна, так как после ночного посещения ее спальни, долго не мог уснуть, перед глазами так и стоял образ нежной и хрупкой красавицы.
— Что ты сказал? — насторожено переспросил я, уже внимательнее оглядывая управляющего и принюхиваясь, пытаясь уловить с его стороны запах самогона.
— Да, то и сказал, — хмурясь, пробурчал Прохор, — Аврора с Глафирой блины с творогом делали! – И с вызовом добавил, — ты дело пришел говорить, али бабские сплетни обсуждать? Если второе, то это не ко мне!
— Ладно, ладно, — примирительно произнес я, и потянулся к блюду с блинами, пытаясь представить, как гордая и высокомерная Аврора…, да ну, нет!
После вкусного и душевного чаепития, меня разморило и захотелось, улечься прямо тут, на лавке, но вспомнив забитый стройматериалами амбар, немедленно расхотелось.
Проговорили мы с Прохором часа два. По счастью, проблема с рабочими была решена, самое главное, что паркетчика я привез! Снова с неудовольствием вспомнил про дождь, который напрочь перечеркивал все мои планы. В такую погоду и вчерашних возниц в город не отправить. Нужно было посмотреть, как их устроили на ночь, ведь возможно, им придется повременить с возвращением домой, пока дождь не утихнет.
У Прохора епанчи не оказалось, что я взял себе на заметку, планируя, подарок ему на следующие именины, которые будут уже через месяц. Как раз к сезону дождей придется! Накинув мою епанчу на нас двоих, мы добежали до людской[2]. Отряхнув на крыльце от воды одежду, вошли внутрь. Я повесил епанчу в сенях, и вошел в помещение. Первое мгновение дыханье сперло от всевозможных не очень ароматных запахов, начиная от потных ног и заканчивая перегаром. Я нахмурился, но промолчал, не сейчас, хотя нужно будет с мужиками переговорить, а то, совсем распоясались без строго пригляду, когда отец мой почти перестал интересоваться делами усадьбы после смерти матушки.
— Мир вашему дому! – перекрестившись на “красный” угол, громко поздоровался Прохор.
— И вам не хворать! – послышались отовсюду голоса.
Завидев меня, мужики повскакивали с лавок, кланяясь. Указав рукой, чтобы садились, я огляделся. Да, маловата, стала людская, надо бы еще одну для мужиков поставить. Много места занимала большая печь, стоявшая посередине комнаты. Вдоль стен, разместились широкие лавки для спанья, но места всем не хватало, поэтому частенько по полу было не пройти, из-за спавших на нем вповалку на войлоках мужиков. Сейчас, в ливень, люди носа не казали на улицу, занимаясь, кто какой мелкой работой, а кто, просто отдыхая. Кто-то починил свою одежду или обувь, а кто-то играл в кости. За игрой я и нашел трех возниц и нанятого паркетчика.
Мужики дружно вскочили, освобождая мне место.
— Садитесь, только сдвиньтесь плотней, — усмехнулся я, но все же, дворовые мужики, кланяясь, вышли из-за стола, поняв, что пришли мы с Прохором говорить с приезжими.
— Ну, что, как вас приняли, — поинтересовался я, оглядывая всех четверых. Мужики довольно загалдели, благодаря за приют и хорошую кормежку.
— Останетесь здесь, покуда дождь не пройдет, а уедете, как пожелаете. Степан вас отведет на конюшню за вашими конями, а потом покажет, куда ваши телеги поставил. Кстати, где кузнец? – повысил я голос.
— Степан в женской людской! – послышался голос из-за печи.
— Да у него первый зау́трок[3], во второй сразу перешел! – вторил ему другой голос.
— Да эту глыбу как прокормить!? – вновь отозвался первый.
В людской грохнул дружный хохот, я тоже улыбнулся, привычный, что мужики частенько по-доброму, потешались друг над другом. Заметил, как возницы и Федор, украдкой посмотрели на меня, втянув в плечи голову, по всей видимости, ожидая с моей стороны нахлобучку, чрезмерно вольно ведущим себя мужикам. Увидев же на моем лице добродушную улыбку, округлили глаза от удивления, я же сделал вид, что этого не заметил.
Расплатившись с возницами, сразу и попрощался с ними.
Федора же позвал с нами пройти, осмотреть объем работ. Тот, вскочив, засуетился. Мужики выдали ему накидку от дождя, и мы втроем, отправились в дом.
— Да, там же еще та девчонка с рынка, наверняка голодная в комнате сидит, носа не кажет! – вспомнил я, — отдам в услужение Авроре, надеюсь, она не будет сильно бедняжку обижать, ей и так досталось.
— Не будет, — тихо, себе под нос, буркнул Прохор.
Я резко остановился, чуть не столкнув того в лужу.
— Что-то ты темнишь! Давай, выкладывай, что опять приключилось? – нахмурился я, ожидая новую порцию жалоб на мою благоверную.
— Да что вы, князь, ничего не произошло! Просто…, — замялся управляющий, — иногда лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — продолжил он загадочно.
Привыкнув, что новости редко бывают хорошими, я невольно ускорил шаг, торопясь увидеть то самое, о чем умолчал Прохор. И как оказалось, оно поджидало меня буквально у самого порога! Едва зайдя в дом, я был практически оглушен красивым и чувственным женским голосом, который пел:
— Если б имела я десять сердец,
— Все бы ему отдалаааа!
От этих слов, мое собственное сердце екнуло, а затем быстро застучало где-то в районе горла, а в груди, жаром полыхнуло незнакомое доселе, томление.
Не успев прийти в себя от чу́дного голоса, я поднял голову вверх и обомлел. Голова закружилась, а в ушах раздался противный, высверливающий мозг, писк. По-видимому, я покачнулся, так как почувствовал, как с обеих сторон, меня под руки подхватили Прохор с Федором. А я, лишь хрипло выдавил из себя:
— Что здесь происходит?
В ответ на мой вопрос, на меня смущенно смотрели безумно красивые, фиалковые глаза Авроры.
Моя высокомерная жена, аристократка до мозга костей, стояла на самом верху складной лестницы, одетая в серое платье горничной. Ее волосы, вместо высокой вычурной прически, были заплетены в простую косу, а сама Аврора, в руке держала грязную тряпку!
— Да я тут… прибраться решила, — тихо пролепетала она мне в ответ и смущенно улыбнулась.
Я с трудом сдержал нервный смешок, а веко правого глаза, непроизвольно задергалось, чего, я очень на то надеялся, со стороны видно не было.
Только в этот миг я вполне понял, что значит «держать лицо». Мой отец много раз объяснял мне, насколько важно аристократу держать лицо и не показывать своих эмоций, но я никогда к этому не стремился, был самим собой. Но именно сейчас, мне пришлось проявить недюжинное самообладание, чтобы не показать, насколько на самом деле, я был поражен увиденным.
— А зачем? – задал я глупый вопрос и тут же об этом пожалел.
— Ну, как же!? – пожала плечами Аврора и легко, будто только это и делала каждый день, спустилась с лестницы. – Все же, в доме полтора месяца не убиралось! – ответила она и, погрузив в ведро с водой тряпку, принялась ее полоскать.
