Eldar Morgot - Звезда Даугрема
— Уймись, — беззлобно посоветовал душевник. — Побереги лучше силы, они тебе понадобятся, клянусь Рощей!
Второй солдат лишь презрительно усмехнулся. Гул множества голосов нарастал. Они прошли под сводами ворот, и морозный утренний воздух обжег лицо Зезвы. Но все равно, после спертого и душного каменного мешка ему казалось, что он получил долгожданную свободу. Зезву вытолкали через ворота. Он остановился на мгновение, успев заметить большую толпу эров и солдат, собравшихся у монастырских стен. Темнел вдали так и не убранный палисад, над обугленным остовом осадной башни деловито каркали два или три ворона. Ночью выпал снег, и огромное белое поле тянулось от монастыря до темнеющей стены ельника, что начинался сразу за деревней Кеманы.
— Пошел, пошел! — прикрикнул, обернувшись надсмотрщик, взмахнув кнутом.
Толпа заметила пленника, заволновалась, взревела.
— Подать сюда чантлаха!
— Смерть! Смерть!
— Еще один, еще один!
— На кол!
— Вздернуть собаку!
— Мзумская погань!!
— Свобода! Роща! Роща!
Орали охрипшие солдаты, сдерживая озверевшую толпу древками копий. В опустившего голову Зезву полетели снежки и камни. Ныряльщик увертывался, как мог, но кусок льда угодил ему под глаз, он вскрикнул. Толпа захохотала, заулюлюкала. Пленник схватился за лицо. Глаз быстро заплыл и вскоре перестал видеть. Под крики и хохот Зезву провели через живой коридор к расчищенной площадке чуть поодаль от стен. Ныряльщик поднял голову и здоровым глазом увидел очень большую железную клетку, в которой неподвижно сидел какой-то человек. Когда Зезву подвели поближе и бросили на колени, человек в клетке повернул голову, и Ныряльщик в изумлении увидел длинные седые волосы, спокойную улыбку и страшные рубцы вместо глаз. Отец Андриа чуть нахмурился, прислушиваясь. Затем поднялся и, прижимаясь изуродованным лицом к прутьям, тихо проговорил:
— Держись, сын мой. С верой в Ормаза! Держись…
Снова полетели камни, теперь уже в клетку. Истошные, яростные крики ударили в уши Зезвы. Он затряс головой, словно не веря собственным ушам.
— Гызмаал, гызмаал!
— У, оборотень проклятый!
— Страховидл!
— Осиный кол в сердце, голову на плаху!
— На соль, на соль!
Зезва сдержал дрожь в руках, пристально взглянул на слепого человека, который молча стоял, по-прежнему прижимаясь к клетке. Лишь слабая улыбка чуть тронула губы старца. Один из камней со звоном ударил о прутья, и Андриа спокойно посторонился. Зезва сделал шаг вперед, словно и не заметив гневного крика тюремщика. Засвистел кнут. Мзумец растянулся на снеге, попытался встать. Новый удар. Зезва едва не потерял сознание от боли. С трудом перевернулся, сплюнул снег с кровью из прикушенной губы. Надсмотрщик играл кнутом, ощерив гнилые зубы. Толпа смеялась, кричала, подбадривала.
— Сынок! — отец Андриа схватился за прутья, выкрикнул на душевном: — Не бейте безоружного, вы же солдаты! Пусть ваши отцы стыдятся, а листья священных дубов отвернутся от вас! Люди Рощи, остановитесь!
Рощевики, приведшие Зезву, переглянулись, что-то бормоча под нос. Притихли и толпившиеся вокруг простолюдины-душевники. Но надсмотрщик, закинув кнут за плечи, поднял голову к облачному небу и громко расхохотался.
— Отцы? — тюремщик резко повернулся к клетке и прошипел: — Не трогай наших отцов, ты, отродье нелюдское, гызмаал вонючий, да сожрет тебя твой хозяин Кудиан!
Ударили барабаны. Вскинувший было кнут надсмотрщик опустил руку, разочарованно скривился. Взревела низко труба, а толпа притихла, с уважением и страхом поглядывая в сторону ворот, откуда шла целая процессия. Один из солдат грубо поднял Зезву на ноги, резко дал пленнику пощечину.
— Очухался, мзумец? Встань, ну?! — рощевик замахнулся снова, но Зезва нашел в себе силы кивнуть. Душевник удовлетворенно осклабился: — Молодец, солнцезадый.
«Солнцезадый»- так душевники презрительно называли мзумцев. Ныряльщик угрюмо взглянул на рощевика. Тот зло сплюнул.
Спина и бок горели адским огнем. Зезва потряс головой, словно прислушиваясь к собственному телу. Терпеть можно. Можно… Он еще раз взглянул на бледного как мел отца Андриа. Курвова могила, что там бормотал это чантлах с кнутом? Что кричала чернь? Гызмаал, оборотень? Но, как же… Страшная догадка пронзила мозг Зезвы, ударила по нему, словно сотня кнутов. Закружилась голова, а боль в спине и боку стала еще невыносимее. Он пошатнулся.
— Дорогу старцам!
— Посторонись!
— Разошлись, ну?!
— Дорогу Хранителям Рощи!
Зезва повернулся к подошедшим. Увидел обоих каджей, плотно укутанных в свои балахоны. Нестор и Таисий держались за спинами бородатых жрецов Священной Рощи. Лишь мимолетно темное пятно капюшона Таисия повернулось в сторону пленника и тут же отвернулось.
Впереди всех стоял отец Виссарий и нервно сжимал пальцами богато украшенную пряжку пояса. Серо-белая ряса старца была украшена искусной вышивкой, изображающей священные дубы. Зеленые глаза Виссария напряженно смотрели на клетку, борода развевалась на ветру. По правую руку от него застыл огромный монах с черной как смоль бородой и такими же черными, колючими глазами. Остальные жрецы держались чуть сзади. Кроме иноков и каджей Зезва увидел ыга в богатых меховых одеждах горского вождя. Черные глаза и рыжая борода, лопатой закрывающая грудь. Ныряльщик напрягся. Именно этого ыга он видел в том овраге, когда вместе с Медвежонком бежал от погони! Горец насмешливо осмотрел по очереди отца Андриа и Зезву, громогласно харкнул и смачно сплюнул в снег. Еще один человек находился среди новоприбывших: высокий и красивый рыцарь с орлиным носом. Он внимательно смотрел на Зезву, чуть прищурив правый глаз. Но Ныряльщик ничего не видел, кроме фигуры в черном плаще и капюшоне, скрывавшем лицо. А когда незнакомец, чуть прихрамывая, стал рядом с клеткой, опершись на топор, Зезва, не помня себя от ярости, бросился на него.
Удар тупым концом копья по голове, затем несколько пинков ногами, и Зезва в бессильном гневе скорчился на снегу, зарывая искривленное от боли лицо в красно-белую жижу. Человек с топором оглядывается. Затем смотрит на отца Андриа и сбрасывает капюшон.
— Горгиз!!
Яростный крик Зезвы разносится вокруг, он вскакивает и получает новый удар кнутом, рычит от боли и бессилия. Злые слезы катятся по искаженному небритому лицу. Ныряльщик сел, затем поднялся под непрерывное улюлюканье развеселившейся толпы. Снова полетели снежки. Один угодил Зезве в голову, едва не свалив с ног. Ныряльщик набычился, повернулся к простолюдинам. Те гневно завопили. Но человек с орлиным носом дал знак, и несколько высоченных солдат из его свиты с помощью кулаков и палок утихомирили самых буйных. Снежки и камни больше не летели, и Ныряльщик немного перевел дух. Оглянулся на Горгиза. Юный душевник улыбался, по-прежнему опираясь о свой топор.
Голос отца Андриа прозвучал неожиданно. Слепой узник обратил лицо к Горгизу, сжал пальцами железные прутья.
— Сынок, еще не поздно, сынок…
Улыбка исчезла с лица Горгиза. Сын банщика несколько мгновений молча смотрел на Андриа, но затем улыбка вернулась снова.
— Ута, — еле заметно кивнул Виссарий, не сводя глаз с отца Андриа.
Чернобородый вышел вперед, обвел толпу хищным взглядом. Воздел руки над головой. Народ притих. Из-за тучи выглянуло солнце, и яркие лучи заставили искриться снег. Все вокруг неожиданно стало ярким и блестящим. Настолько ярким, что заболели глаза, люди щурились, прикрывали лица ладонями.
Зезва же радостно взглянул на солнце, словно на старого друга, пришедшего его поддержать в трудное время. Он улыбнулся разбитыми губами. Труднее некуда, курвин корень!
— Люди Рощи! — бас Уты обрушился на эров, словно коршун на мышь. — Сегодня мы собрались здесь, на месте славной победы нашего воинства над мзумскими захватчиками! Лучи солнца, лучи свободы осветили нашу землю, после долгих лет мрака и тьмы, проведенных под сапогом оккупантов! И вот теперь…
Зезва расправил плечи. Улыбнулся. Неожиданно поймал взгляд вражеского рыцаря с орлиным носом. — … теперь мы свободны, вы свободны! Ибо, священные дубравы тому свидетели, нет понятия более святого, чем свобода!…
Зезва вспомнил про женщин и стариков, которых хладнокровно зарубил топором Горгиз на глазах защитников монастыря. Конечно, ради свободы и не на такое пойдешь. Мзумец взглянул на Уту. А разве солнечники-мародеры, что разорили села душевников вокруг Цума, не ради свободы старались? Вернее, ради нерушимости границ королевства Мзум. Зезва снова взглянул на солнце, прищурился. Яркое такое…
Чернобородый Ута продолжал, потрясая руками:
— … даже воздух кажется нам более свежим, потому что это свободы глоток! Вода слаще, а пища вкуснее, потому что мы теперь свободные люди! Но мы призвали вас на суд, дабы…
