Зверь (СИ) - "Tesley"

Ричард уставился на Алву расширившимися от ужаса глазами.

— И в-вы… в-вы пойдёте на это? — спросил он, запинаясь.

— А почему нет? — искренне удивился Алва. — Я уже говорил вам, что я бесплоден. Катарина получит то, чего хочет она, а Талиг выберется из всей этой истории без потерь.

— Но вы же знаете, что Карл не ваш сын! — воскликнул Дик, не будучи в состоянии уразуметь равнодушие своего монсеньора.

— Ну и что? — снова спросил Алва. — Скорее всего, он бастард какого-нибудь Оскара Феншо-Тримейна. Будет весьма добродетельно, если я возведу на трон сына того, кого приказал расстрелять, не находите? Разве вы не рады за своего покойного друга? Или вы сами метите на трон? — Алва смерил Ричарда иронически-оценивающим взглядом. — Вы знаете, что по законам древней Анаксии наследником правителя в отсутствие у него сыновей являлся первый из Повелителей? То есть вы?

Оглушённый всеми этими новостями Ричард невольно затряс головой. Встревоженный Рамиро, задрав голову, посмотрел на него снизу вверх немигающими глазами – такими же синими, как у Алвы.

— Я… Я не хочу трона, монсеньор, — с трудом выговорил Ричард, собираясь с силами. — Но только это… Это будет неправильно! Если принц – не Оллар и не Алва, он не имеет права на верховную власть в Талиге. Это… Это просто бесчестный обман. Нельзя начинать новый круг с подобной лжи. Она принесёт всем несчастье.

— Да вы какой-то фанатик истины, Ричард, — удивился Алва, хотя в уголках его губ задрожала слабая улыбка.

— Я говорю как чувствую, монсеньор, — просто ответил Ричард. — Даже если ложь кажется спасением, она не приносит ничего, кроме вреда. Так меня учила моя матушка.

— А много ли пользы вам принесла ваша искренность с Фердинандом? — спросил Алва. — Или вы можете предложить лучшее решение династического кризиса? Поймите же, юноша, — продолжал он резким тоном, — если не сделать этого, все интриганы королевства, начиная с вашего друга Штанцлера, который сейчас мутит воду в Эпинэ, начнут междоусобицу, крича на всех углах о попранных правах Карла IV.

— Я… Я ничего не могу предложить взамен, монсеньор, — честно признался Дик. — Но ваше решение всё равно не выход. И я уверен, что её величество… Её величество не согласится на подобный брак. Это недостойно женщины из семьи Людей Чести.

Правду говоря, Ричард не был так уверен в этом, как хотел показать. Катари уже обманула несчастного Фердинанда, а выгоды от брака с Алвой не увидел бы только слепой. И всё же в сердце юноши жила глубокая вера – та хрупкая молодая женщина, с которой он говорил в саду аббатства Святой Октавии, не могла утратить присущего ей от рождения благородства души. Выданная замуж по воле семьи, запертая в ловушку придворных интриг, загнанная в угол страхом перед Дораком, она могла оступиться, могла унизиться, могла пасть, но в её сердце наверняка сохранилось достаточно мужества, чтобы искренне раскаяться, и достаточно великодушия, чтобы поступить правильно, когда это потребуется. Солгав один раз по необходимости, она не станет лгать ради власти и выгоды, что бы там ни утверждал Ворон!

Ричард поднял взгляд и увидел, что Алва наблюдает за ним с иронической полуулыбкой, но юноше почудилась в ней тень сочувственного понимания.

— У вас были женщины, кроме баронессы Капуль-Гизайль, к которой я как-то послал вас, Ричард? — внезапно спросил Алва.

Ричард вздрогнул.

— Нет! Да! — выпалил он, не зная, что отвечать: солгать было так же стыдно, как и сказать правду. — А вам какое дело?

— Понятно. — Алва смотрел на него без всякой насмешки. — Дело в том, юноша, что женщины редко ищут любви в постели мужчины. Конечно, иногда подобное случается, но куда чаще им нужна защита, деньги, власть, наслаждение. Звучит неприятно, но такова истина. Вы же её фанатик, Ричард, так что принимайте какую есть. Хотя я знаю, — задумчиво добавил он, — почему вам так трудно смириться: вы уважаете женщин и к тому же целомудрены от природы.

Опешивший Дик не знал, как реагировать на подобные откровения.

— Это так плохо? — с вызовом спросил он.

— С точки зрения эсператистской морали – это прекрасно, — саркастически отозвался Алва. — Но жизненный опыт – грязная вещь, юноша. Знаете, кого чаще всего обманывают низкие женщины? Честного человека. Честному человеку и в голову не придёт, что кто-то способен лгать ради презренной выгоды. Ведь сам он всегда говорит правду.

— И вы предлагаете, монсеньор, научить меня лжи? — поинтересовался Ричард со злым раздражением, на понимая, куда клонит Алва.

Ворон расхохотался – весело и и от души.

— Сохрани Создатель! — сказал он, отсмеявшись. — Где ещё я найду такого блаженного оруженосца! Но если уж вы всех меряете по себе, то будьте хотя бы последовательны. Вы можете представить себе, к примеру, вашу матушку на месте вашей святой Катарины? Неверной женой? Матерью бастарда? Любовницей человека, которого она называла вам убийцей и насильником?

— Не смейте трогать мою мать! — выкрикнул Ричард, инстинктивно сжимая кулаки.

— И я не могу, — развёл руками Алва. — Ваша матушка не стала бы жертвовать честью даже ради короны. Но королева Катарина пошла на эту сделку. Так почему же вы теперь ждёте от неё того, на что она не способна?

— Её… Её вынудили! — забормотал Ричард, весь дрожа, — Она всего лишь защищала свою семью… Боялась за свою жизнь!

— Политика – жестокая вещь, согласен, — кивнул Алва. — Политика и война не спрашивают, каковы наши принципы. Самая достойная женщина может стать разменной монетой или жертвой насилия со стороны негодяя. Но она не согласилась бы на это по доброй воле, в отличие от Катарины.

— Не смейте так говорить о королеве! — крикнул Ричард в ярости. — Вы, который обесчестил её!

Алва резко соскочил со стола и подошёл к Ричарду почти вплотную.

— Я, может быть, и не должен, — сказал он негромко и серьёзно. — Но вы – иное дело! Вы как-то застали нас в будуаре, не так ли? Так ответьте мне: стала бы ваша мать вести себя подобным образом с насильником?

Ричард шарахнулся в сторону, дрожа от ужаса. Совесть говорила ему: Алва прав. Но мысль о превращении Катари, несчастной, пусть и падшей, но не утратившей благородства, едва ли не в уличную девку, потрясла Ричарда до глубины души. Неужели всё, во что он верил, что он испытывал прежде, было одной бесстыдной и гнусной ложью? Но для чего, святые угодники? Во имя чего?

— Я… Я должен подумать, монсеньор, — пробормотал Дик, слепо озираясь вокруг в поисках выхода. — Я… Я не хочу сейчас находиться рядом с вами. Разрешите мне уйти.

Глава 5. Ноха. 5

5

Дик выскочил из Капитулярного зала и, не помня себя, кинулся в южное крыло Палаты Магнуса, где после вчерашнего осмотра не было ни души. Ему хотелось побыть наедине со своими мыслями, а точнее сказать – забыть обо всём. После слов Алвы его трясло как в лихорадке. Как мог Ворон так говорить о королеве! Да, ей пришлось обмануть несчастного Фердинанда, но ведь она сделала это вынужденно! А сейчас, когда она знает, что Алва не станет угрожать ей, неужели она согласится посадить на трон безвестного бастарда, незаконного сына какого-то случайного любовника, с которым она сошлась из страха, от безысходности? Нет! Дочь семьи Ариго никогда не поступит подобным образом! Да и как после этого ей смотреть в глаза Алве, в глаза Ричарду, зная, что им известна вся правда?

Юноша остановился, едва не споткнувшись о Рамиро: в пустом коридоре второго этажа, по которому он шёл в расстройстве чувств, царила полутьма. Небольшие, как бойницы, окна, прорубленные прямо под потолком и забранные решётками, почти не давали света, а впереди виднелся глухой тупик: здесь Палата Магнуса упиралась в стену Башни Истины. Ричард повернулся, намереваясь возвратиться: ему вспомнилось, что в нескольких бье отсюда на стене мелькнула зажжённая лампа. Но он не успел сделать ни шага, как вдруг увидел.

В стене Башни Истины зиял открытый проход.