Сергей Шведов - Око Соломона
– По-моему, дорогой барон, ты забыл о путеводной звезде, которая привела тебя на Восток, – сказал с усмешкой озабоченному Лузаршу Венцелин.
– Только не говори мне, что у нас с тобой одна цель – освобождение Гроба Господня, – неожиданно рассердился Глеб.
Разговор они вели наедине, в одной из комнат срединной башни замка Ульбаш, предоставленной владельцем своему гостю. Чужих ушей здесь можно было не опасаться. А потому Лузарш, быть может, впервые за время их знакомства, решил поговорить с Венцелином начистоту.
– Моя цель – Иерусалим, – спокойно произнес Венцелин, продолжая, как ни в чем не бывало, укладывать вещи.
– В это я верю, – кивнул Лузарш. – Но в Иерусалиме находится не только храм Гроба Господня, но и мечеть Аль-Акса.
– И что с того?
– Ты охотишься за камнем, Венцелин, – сказал Глеб, пристально глядя на спину собеседника. – За оком Соломона.
Спина Венцелина не дрогнула, рус никак не отреагировал на слова Лузарша. Все так же размеренно и методично он продолжал укладывать вещи в седельную сумку, словно это занятие сейчас было самым главным в его жизни.
– Ты не отдал Марьицу алеманам, из чего я делаю вывод, что ты императору Генриху не друг, – продолжал свои разоблачения Глеб. – Милава, наложница Гуго Вермондуа, опознала в тебе сына боярина из русов, служившего предыдущему императору Византии. К сожалению, она так и не смогла припомнить его имя. В ту пору, десять лет назад, ты был язычником, Венцелин.
– За десять лет можно поменять веру.
– Наверное, – не стал спорить Лузарш. – Но ты ведь не просто язычник, ты символ своей веры – Белый Волк.
Венцелин затянул сумку сыромятным ремешком и, наконец-то, соизволил повернуться к собеседнику лицом. На этом лице, к удивлению Лузарша, не было и тени беспокойства, словно разговор между двумя давними приятелями шел о самых обыденных вещах. Если судить по глазам, направленных на Глеба, рус не испытывал враждебности к человеку, взявшему на себя труд разоблачить врага истинной веры.
– Откуда ты узнал о камне Соломона?
– Подслушал разговор императора Генриха и мэтра Жоффруа в моем замке.
– А кто он такой, этот Жоффруа?
– Судя по всему, сукин сын. Возможно, алхимик, почти наверняка еретик. Между прочим, сейчас его зовут Самвелом, и он находится в Антиохии в качестве посла правителя Эдессы.
– Так это он подослал к нам Герберта и сержантов? – нахмурился Венцелин.
– Во всяком случае, он состоит в тесной дружбе с Вальтером фон Зальцем и Гундомаром фон Майнцем. Ролан де Бове – его человек.
– Досадно, – поморщился Венцелин. – Если бы я узнал об этом раньше, мне не пришлось бы ехать в Эдессу.
– Так ты едешь туда из-за Самвела?
– Он мне нужен, и лучше живым, чем мертвым.
– Если ты думаешь, что Жоффруа тот самый предатель, за которым ты, судя по всему, ведешь охоту, то это не так. Мэтр обещал императору царскую кровь, но отнюдь не око Соломона.
– Ты уверен в этом?
– Да, – кивнул Лузарш. – Я не уверен в другом, благородный Венцелин, – стоит ли мне, христианину, помогать язычнику, в его темных делах?
– В таком случае, прочти вот это, благородный Глеб, – протянул фон Рюстов аккуратно свернутый в трубочку пергамент. – Это письмо епископа Мерзебуржского своему хорошему знакомому Адемару де Пюи.
Лузарш довольно долго изучил пергамент, исписанный крупными буквами. И сделал вывод, что епископ Конрад, скорее всего, подслеповат, но далеко не глуп. А главное – не чурается связей с язычниками, оставаясь при этом ярым сторонником папы Урбана. К сожалению, Глебу не удалось извлечь из послания всей необходимой информации, но Конрад действительно просил покойного Адемара помочь боярину Венцелину Гасту в его полезной для христианской веры деятельности. Видимо, папский легат был посвящен в суть проблемы, а потому епископу Мерзебуржский деликатно обошел в послании эту тему.
– Так ты из Гастов? – удивился Лузарш.
– У нас с тобой был общий предок, – усмехнулся Венцелин.
– А его имя?
– Ладомир Гаст, по прозвищу Волчий Хвост.
– А почему ты стал фон Рюстовым?
– Потому что мой отец родился в Ростове – есть такой город в Залеской земле, – пояснил Венцелин. – Как видишь, я с тобой откровенен.
– Я это оценил, – подтвердил Глеб. – Но ты не назвал мне имя человека, которого преследуешь с таким пылом.
– Его настоящее имя тебе ничего не скажет.
– А как он выглядит?
– Не знаю, – пожал плечами Венцелин. – Прежде чем переметнуться на сторону Генриха, предатель истребил всех, кто знал его в лицо. А это были ведуны очень высокого ранга посвящения.
– Но ведь тебя могли убить за время похода? – покачал головой Лузарш.
– Не я один участвую в охоте, – сказал Венцелин. – Если потребуются, то меня заменят. Проблема в другом, Глеб, – око Соломона влечет к себе многих людей, и ты знаешь почему. Думаю, что почтенный Самвел один из тех авантюристов, которые не пожалеют чужих жизней, дабы овладеть камнем, дарующим власть над миром.
– А ты уверен, что это именно так?
– Важно, что в это верит император Генрих и, получив око Соломона, он натворит массу бед без всякой магии, – вздохнул Венцелин. – Когда разума лишаются простые смертные, это затрагивает небольшое количество людей, но безумие императоров чревато катастрофой для очень многих обывателей, даже не подозревающих, что почитаемый ими полубог просто сумасшедший. Тебе предстоит сделать выбор, барон де Руси, и я не буду тебе мешать. Думай сам, Глеб, для этого у тебя есть голова на плечах. В этом мире деяния людей порой значат больше, чем воля неба, но ты вправе считать мои слова ересью.
У Венцелина никак не складывались отношения с княжной Марьицей. Эта юная, но успевшая много повидать женщина, без всякого труда опознала в саксонце Венцелине фон Рюстове руса, более того – язычника, и почти сразу же дала ему это понять. Брак с Львом Диогеном Марьица считала велением небес, выраженным через отцовскую волю, но к известию о смерти мужа отнеслась спокойно. Венцелина очень хорошо знал, что князь Владимир Монамах был не просто христианином, а фанатиком веры. Сказывалась, видимо, византийская кровь, унаследованная от матери. В том же ключе он воспитал свою дочь, которая не видела разницы между бесом и язычником. О чем она не раз говорила в присутствии Адели и Глеба, но смотрела при этом именно на Венцелина. Последнему ничего другого не оставалось, как только пожимать плечами и делать вид, что к нему эти слова не имеют никакого отношения. Рыцарь фон Рюстов помог княгине переправить несколько писем в Константинополь, доверенным людям, но пока что никто не спешил на помощь дочери Владимира Монамаха, плененной в далеком замке Ульбаш. Венцелин очень рассчитывал на расторопность Корчаги, успевшего в поисках торговой удачи добраться до гавани Святого Сименона, но, увы, купец не оправдал его надежд. Люди, к которым Марьица обращалась за помощью, ее предали. Возможно, они боялись мести Алексея Комнина, жестоко каравших всех своих подданных, так или иначе причастных к авантюре несчастного Льва Диогена. Но в этом случае, княгиню следовало отправить на Русь, минуя Византию.
– Отправить можно, – задумчиво пригладил русую бородку Корчага. – Вот только кто ее примет из наших рук.
– Ты что, купец, спятил?! – не на шутку рассердился Венцелин.
– Погоди, боярин Гаст, не торопись с выводами, – вздохнул Корчага. – На Руси сейчас усобица между князьями. У Владимира Всеволодовича одна надежда – на христианскую церковь. Ибо противостоят ему люди не раз заявлявшие о своих симпатиях к старым богам. Более того, опирающихся в борьбе против великого князя Святополка на язычников, засевших в муромских и ростовских лесах. Твой батюшка, боярин Избор Гаст, один из первых в свите князя Олега Святославовича.
– А княгиня Марьица здесь при чем?
– А при том, боярин, что нет никакой Марьицы, она умерла еще в девичестве, а женой Льва Диогена была самозванка, о чем епископ Переяславский Ефрем собственноручно отписал басилевсу Алексею Комнину и патриарху. Его письмо привез в Константинополь боярин Славята, один из ближников великого князя Святополка. Спасибо умные люди меня упредили, а то я ведь ему бить челом собирался. Попал бы как кур в ощип.
– Но ведь это ложь!
– А кто спорит-то? – развел руками Корчага. – Воля твоя, боярин, но везти княгиню на смерть, я не хочу. Ее отравят раньше, чем она ступит на родную землю. Вот тебе и весь мой сказ.
Спорить с купцом было не о чем. Корчага не тот человек, который стал бы в подобной ситуации лгать и изворачиваться. Конечно, можно было бы вывезти Марьицу на Русь под чужим именем и там поместить в монастырь. Но ведь все равно найдут. Дочь князя так просто не скроешь. Обязательно объявятся люди, которые захотят использовать ее в своих интересах.
– Я бы выждал, – подсказал призадумавшемуся Венцелину купец. – Год, два, может быть и пять лет. А уж через десять лет о Льве Диогене, царство ему небесное, никто уже не вспомнит. А Марьице передай, что жить ей по воле отца на Святой Земле, близ Гроба Господня, дабы искупить и его, и свои грехи.
