Сергей Шведов - Око Соломона
И тут Хусейна Кахини осенило. Он вдруг сообразил, где барон де Руси мог взять средства на укрепление своего положения в Сирии. Да в замке Ульбаш, конечно, где хранилось золото исмаилитов, предназначенное для подкупа чиновников, как Византии, так и Румийского султаната. Вот почему почтенный Саббах, наместник каирского халифа в Палестине так хлопотал о потерянном замке, словно оставил в нем собственное сердце. Но каков негодяй, этот Лузарш! И каким нехорошим словом Кахини должен теперь назвать Саббаха, скрывшего от всех свою чудовищную оплошность. Узнай визирь аль-Афдаль правду о попавшем золоте, наместнику точно не поздоровилось бы. А ведь этого золота хватит на создание целого королевства, не говоря уже о каком-то баронстве. Что ж даису Кахини будет теперь чем уязвить гордого каирского вельможу, если тот вздумает интриговать против него при дворе халифа. Спасибо шевалье де Санлису за то, что он навел Хусейна на удачную мысль. Точнее, на две удачные мысли. Но если первую Кахини придержит при себе, то второй он охотно поделится с окружающими.
– Барон де Руси поступает разумно, – сказал почтенный Самвел, салютуя гостям кубком, наполненным хорошим сирийским вином. – Раз уж крестоносцы пришли на Восток и отобрали о сельджуков огромные территории, то пора уже им оседать здесь хозяевами, а не метаться от города к городу в поисках золота и продовольствия. Я был бы тебе очень благодарен шевалье де Санлис, если бы ты намекнул Готфриду Бульонскому, что Эдесса богатством вряд ли уступит Антиохии. А замков и крепостей на тамошних землях хватит ни на одну сотню рыцарей.
– В том числе и для меня? – прищурился на хозяина благородный Ги.
– В первую очередь для тебя, дорогой Санлис, – улыбнулся Кахини. – Почему бы тебе не стать первым бароном Эдессы подобно тому, как Глеб де Руси стал первым бароном Антиохии.
– И князь Торос признает меня таковым? – выразил законное сомнение Ги.
– Торос – вряд ли, – усмехнулся Кахини. – Но твои старания вполне способен оценить его наследник, граф Болдуин Эдесский. Разумеется, ты можешь рассчитывать и на мое содействие, шевалье.
Ги де Санлис был небогатым человеком. Он владел частью замка в королевском домене, а получаемого с собственных земель выхода ему хватало только на то, чтобы содержать коня и оруженосца. Он отправился на Восток от безысходности, не имея за душой даже серебряного денье. В Константинополе он очень удачно втерся в доверие к брату французского короля. Гуго Вермондуа, потерявший во время кораблекрушения многих рыцарей своей свиты, охотно принял в ближний круг расторопного и острого на словцо человека. И, надо признать, граф не обделил шевалье де Санлиса добычей ни в Никее, ни в Константинополе. Но что такое золото, когда нет ни земли, ни вассалов, способных ее обрабатывать. Дома тридцатилетнего Ги ждали бездетная жена и разорившиеся крестьяне, а потому шевалье твердо решил туда не возвращаться. Здесь, на Востоке, он собирался обрести свой дом, и, кажется, сейчас для этого выдался очень подходящий случай. Санлис давно уже сообразил, что почтенный Самвел совсем не тот человек, за которого себя выдает. Ги даже не был уверен, что его новый знакомый – христианин. Уж больно странными казались шевалье его рассуждения о вере, о Христе и о церкви. Оказывается, кроме земного Иерусалима, есть еще и небесный. Земной город – это всего лишь слабое подобие того истинного Иерусалима, к которому тянется душа каждого верующего человека. И в обретении Града Небесного христианину не нужна церковь, для этого достаточно прислушиваться к советам мудрых людей и к подсказкам собственного сердца. Ибо человека не случайно называют подобием божьим. Каждый из нас несет в своей душе свет Истины, и только от нас самих зависит, примет нас Бог в своем Граде или нет.
– Но ведь человек не совершенен, – попробовал как-то возразить Самвелу шевалье де Монбар. – И если в добрых своих делах он приближается к Богу, то в делах злых – к Зверю.
– Перед нами всегда лежит много дорог, – пожал плечами «армянин». – Мы можем выбрать любую из них. Но разве можно утверждать, что правильная дорога это именно та, где нет ни ухабов, ни рытвин? А может быть путь к Истине самый кривой и грязный из всех путей?
– Выходит, нет разницы между поступком добрым и злым? – спросил тогда шевалье де Санлис.
– А что ты называешь добром, угодным Богу, благородный Ги? Крестовый поход, который уже стоил жизни многим тысячам людей?
– Но это война, – пожал плечами Санлис. – Я убиваю тех, кто пытается меня убить. Каждый вправе защищать свою жизнь.
– А женщины? А дети? – напомнил Самвел. – Вот и выходит, благородный Ги, что путь к Богу может быть и кровавым.
Тогда эти слова потрясли Санлиса, но постепенно он привык к странным рассуждениям «армянина» и даже отдал должное его здравому смыслу. Грань между добром и злом действительно очень зыбкая. А потому в своих поступках следует руководствоваться подсказкой собственного сердца, оно-то и является тем проводником, который соединяет каждого человека с богом.
– Да, чуть не забыл, – обернулся Санлис от порога к призадумавшимся рыцарям. – Наложница графа Вермондуа опознала в Венцелине фон Рюстове руса. Якобы лет десять или пятнадцать назад тот жил в Константинополе. И тогда он был язычником, и даже более того.
– Что значит – более того? – не понял Вальтер фон Рюстов.
– Она так сказала, – развел руками Ги. – Откуда же мне знать.
Когда дверь за шевалье де Санлисом закрылась, Кахини резко повернулся к призадумавшимся рыцарям, гнев на его лице был написан столь яркими красками, что Вальтер фон Зальц даже брови вскинул от изумления.
– Вы что же, не могли отличить саксонца от руса? – спросил севшим от ярости голосом Хусейн.
– Для баварца разница небольшая, – буркнул Гундомар. – Пусть будет русом, что это меняет?
– Он не просто рус, он язычник, – напомнил Кахини.
– Женщина могла ошибиться, – пожал плечами Вальтер.
– А если это охотник за вашим ведуном?
– Тогда почему не сам ведун? – усмехнулся фон Зальц.
– А разве ты не знаешь его в лицо? – удивился Хусейн.
– В лицо колдуна знал только один человек, император Генрих, – пояснил Вальтер. – Во время мистерий тот всегда надевал личину.
– Скверно, – покачал головой слегка успокоившийся Кахини. – Мы могли бы устранить рыцаря Венцелина просто из предосторожности, но теперь нам придется с этим повременить.
– Почему? – удивился туповатый Гундомар.
– Потому что этот человек вполне может оказаться тем самым ведуном, который обещал императору добыть око Соломона, – вежливо пояснил рыцарю Кахини.
– Дьявол он, а не человек, – просипел обиженный на весь свет рыцарь фон Майнц.
– Если Венцелин фон Рюстов тот самый ведун, то нам, пожалуй, не стоит волноваться по поводу царской крови, – скосил глаза на Хусейна Вальтер фон Зальц. – Он сам доставит женщину императору. Что касается нас с Гундомаром, то нам нужен результат. А как этот результат будет достигнут – дело десятое.
– Я пошлю в замок Ульбаш Ролана де Бове, пусть провансалец навестит виконтессу де Менг, а заодно присмотрит за Венцелином фон Рюстовым, пока мы с вами ездим в Эдессу.
– По-моему, твой Ролан такой же провансалец, как и я, – усмехнулся Вальтер. – К тому же нам с Гундомаром нечего делать в Эдессе, дорогой мэтр Жоффруа.
– Ты откажешь в помощи другу, рыцарь фон Зальц? – удивился Кахини.
– Я не привык таскать каштаны из огня для других, Самвел, – нахмурился фон Зальц. – Тем более даром.
– Князь Торос очень богатый человек, Вальтер, – доверительно сообщил рыцарю Хусейн. – Его золота хватит нам всем на очень долгую и счастливую жизнь.
– А ты уверен, что твой князь с нами поделится, мэтр Жоффруа? – насмешливо спросил фон Зальц.
– Уверен, благородные рыцари, – кивнул Кахини. – Иначе не приглашал бы вас с собой.
Даис Хусейн слыл очень богатым человеком, но золото никогда не бывает лишним. Однако даже не это обстоятельство решило судьбу князя Тороса. Кахини нужны были два-три замка неподалеку от Эдессы для решения очень важных дел. Но пока жив Торос, об этом можно и не думать. Значит, князь должен умереть. Для одного из этих замков Кахини уже нашел хозяина. Его вполне устраивало, что шевалье де Санлис француз, а значит чужой в стане лотарингцев. Благородного Ги уже можно было считать другом сообщества асассинов, но его наставнику предстояло еще немало поработать, чтобы продвинуть ученика на следующую ступень, сделав из него поборника Истины и Справедливости. Впрочем, время у даиса Хусейна пока что имелось.
Фон Рюстов засобирался в дорогу в тот самый момент, когда благородный Глеб особенно нуждался в его помощи. Венцелин прекрасно говорил по-гречески и по-арабски и умел находить общий язык даже с самыми упрямыми здешними вельможами, причем не только с христианами, но и с мусульманами. Барон де Руси, воспользовавшись разногласиями между вождями похода, успешно расширял свои владения, действуя не столько мечом, сколько уговорами. Его примеру последовали многие рыцари, захватывая укрепленные замки, а то и просто городки, надеясь закрепить их за собою в будущем. Окрики вождей на них не действовали. Пример де Лузарша, превратившегося за короткий срок из нищего рыцаря в богатого барона, владеющего замками и городами, оказался слишком заразительным. Глеб не на шутку опасался, что очень скоро ему придется сражаться с товарищами по крестовому походу, дабы удержать за собой земли, которые он уже считал своими.
